Ведьмы Плоского мира

— Надо спуститься вниз, — сказала Маграт. — Может, она лежит там и…

Ведьмы переглянулись и бросились к лестнице.

— Вот именно. Будьте добры, сбегайте, а? Заодно займете себя чем-нибудь, — крикнула Лили им вслед.

— Но мы еще вернемся! — рявкнула нянюшка Ягг. — Даже если нам придется жить на болоте вместе с госпожой Гоголь и до скончания веков жрать эти ее змеиные головы!

— Ну разумеется! — отозвалась Лили, приподнимая бровь. — А я что говорю? Всегда полезно иметь под рукой таких людей, как вы. Сразу видишь, чего ты стоишь на самом деле. Отличный способ поддерживать форму…

Она проводила взглядом ведьм, исчезающих в темном лестничном проеме.

Башню насквозь продувал ветер. Лили подобрала юбки и подошла к краю крыши, откуда были видны клочья тумана, летящие над домами далеко внизу. До нее доносились отдаленные звуки веселья — то карнавал по-прежнему струился по городским улицам.

Скоро полночь. Настоящая полночь, ее полновесный вариант, а не урезанный, наступивший из-за какой-то старой карги, что забралась внутрь часов.

Лили попыталась рассмотреть, что делается там, внизу, у подножия башни.

— Да уж, Эсме, — пробормотала она, — умеешь ты проигрывать…

Миновав пару лестничных пролетов, нянюшка наконец нагнала Маграт и, протянув руку, чуть придержала молодую ведьмочку.

— Притормози немножко, а то мне за тобой не угнаться, — взмолилась она.

— А если она лежит там вся переломанная?!

— То же самое может случиться и с тобой, если ты вдруг оступишься. Вообще-то, — хмыкнула нянюшка, — сильно сомневаюсь я, что Эсме разбилась. Не похоже на нее. Сдается мне, она это придумала, чтобы Лили оставила нас в покое. Видимо, она считала нас — как там звали этого цортского парня, которого можно было ранить, только если попасть ему куда надо? Никто не мог его одолеть, пока не узнали про слабое место. Кажется, коленка у него была плохая, что ли? Вот, значит, и получается, что мы были ее цортской коленкой.

— Но ведь ее помело ни разу просто так не заводилось! Чтобы запустить его, нужно было как следует разогнаться! — воскликнула Маграт.

— Да знаю я, знаю, — ответила нянюшка. — Я и сама об этом думала. А теперь я думаю… интересно, когда летишь, сильно разгоняешься? Ну, то есть когда падаешь вниз?

— Я… Понятия не имею, — пожала плечами Маграт.

— Наверное, Эсме решила, что стоит это выяснить, — заключила нянюшка. — Вот что я думаю.

Из-за поворота лестницы появилась фигура, неторопливо поднимающаяся наверх. Ведьмы вежливо посторонились, пропуская незнакомца.

— Вот незадача-то, никак не вспомню, куда там его надо было поразить… — задумчиво промолвила нянюшка. — Теперь небось до утра не засну, все буду вспоминать.

— В ПЯТКУ.

— Правда? Вот спасибо.

— РАД БЫЛ ПОМОЧЬ.

Фигура проследовала мимо и снова скрылась из вида за следующим поворотом лестницы.

— Хорошая у него маска, правда? — мимоходом заметила Маграт.

Они с нянюшкой уставились друг на друга.

Потом Маграт побледнела и бросила взгляд наверх — туда, где исчез незнакомец.

— По-моему, нужно срочно бежать обратно и… — начала она.

Однако нянюшка Ягг была куда старше ее.

— Только мы не побежим, а пойдем, — ответила она.

Леди Хотелия Д'Авалия сидела в розарии у подножия большой башни и сморкалась в платочек.

Она ждала уже полчаса. Ну все, с нее довольно…

Она рассчитывала на романтический тет-а-тет: он показался ей таким приятным мужчиной — и пылким и застенчивым одновременно. А вместо этого она чуть не получила по голове, когда из тумана вдруг на бешеной скорости вынырнула какая-то старуха на метле. Причем эта старая карга была одета в собственное платье леди Хотелии!

В крутом пике старухины сапоги пропахали розовые кусты, мелькнули прямо перед изумленным лицом леди Хотелии, после чего унеслись куда-то обратно в небесную высь.

А потом откуда-то появился облезлый вонючий котяра и принялся тереться о ноги леди Хотелии.

Все насмарку, а поначалу вечер обещал быть таким приятным…

— Алло, милая дамочка!

Она заозиралась по сторонам, ища взглядом говорящего.

— Меня зовут Казанунда, — радостно объявил невидимка.

Услышав звон стекла где-то в недрах зеркального лабиринта, Лили Ветровоск обернулась.

Нахмурившись, она сделала несколько шагов и распахнула дверь в зеркальный мир.

Ни звука — кроме шуршания платья и ее собственного дыхания. Лили Ветровоск скользнула в пространство между зеркалами.

На нее одобрительно смотрели мириады отражений. Она немного расслабилась.

Но вдруг ее нога зацепилась за что-то. Она посмотрела под ноги и увидела на каменных плитах пола лежащее среди осколков битого стекла помело, в лунном свете кажущееся черным.

Лили перевела исполненный ужаса взгляд на свое отражение.

Отражение пристально смотрело на нее.

— Какая радость быть победителем, если проигравший мертв и не знает о том, что он проиграл?

Лили отшатнулась. Рот ее открылся и снова закрылся.

Из пустой рамы к ней шагнула матушка Ветровоск. Лили бросила взгляд за спину неожиданно воскресшей сестры.

— Ты разбила мое зеркало!

— Так вот, значит, ради чего ты все это затеяла? — фыркнула матушка. — Королева болот? Всю жизнь обслуживающая сказки? И по-твоему, это власть?

— Ты не понимаешь… Ты разбила зеркало…

— Говорят, это плохая примета, — подтвердила матушка. — Но я подумала: в конце концов, еще семь лет несчастий — разве это так уж много?

Отражение за отражением разбиваются вдребезги на всей протяженности бескрайнего зеркального мира, трещина змеится все дальше и дальше со скоростью света…

— Надо было разбить оба зеркала, тогда все было бы в порядке… Но ты нарушила равновесие…

— Ха! Это я нарушила равновесие? — матушка шагнула вперед, ее глаза полыхали, как два безжалостных сапфира. — Сейчас я устрою тебе такую порку, Лили Ветровоск, какой даже наша мамаша никогда нам не устраивала. Причем не магией, не головологией и не палкой, как, бывало, лупил тебя наш папаша. И накажу я тебя вовсе не за то, что ты плохая. И не за то, что ты вмешивалась в сказки. Каждый идет своим путем. А за то — и я хочу, чтобы ты это как следует уразумела, — что, когда ты сбежала, хорошей пришлось стать мне. А ты в это время развлекалась как хотела. Вряд ли я смогу расплатиться с тобой, Лили, за все, что я пережила, но все же попробую…

— Но ведь… Я… я… Это же я хорошая, — пробормотала Лили, лицо которой от потрясения стало мертвенно-бледным. — Это как раз я хорошая, а не ты. Я не могу проиграть. Я фея-крестная. А ты — злая ведьма… И потом, ты разбила зеркало…

…Пронзая пространство подобно комете, трещина в зеркалах достигает самой удаленной точки и начинает змеиться обратно, все ускоряя свое движение среди бесчисленных миров…

— Ты должна помочь мне… Отражения нужно срочно уравновесить… — еле слышно пробормотала Лили, пятясь к уцелевшему зеркалу.

— Хорошая? Хорошая?! Ты скармливала людей сказкам. Коверкала человеческие жизни. И это, по-твоему, хорошо? — спросила матушка. — Может, ты еще посмеешь утверждать, будто не получала от этого наслаждение? Да стань я плохой, как ты, я была бы стократ хуже. Такой плохой, что тебе даже и не снилось.

Она замахнулась.

…Трещина вернулась к точке, откуда начала свое движение, она вела за собой спасающиеся бегством отражения всех остальных зеркал…

Глаза матушки расширились.

Зеркало за спиной Лили Ветровоск вдруг пошло трещинами.

А виднеющееся в зеркале отражение Лили Ветровоск вдруг повернулось, блаженно улыбнулось, и руки, появившиеся из зеркальной рамы, заключили Лили Ветровоск в свои объятия.

— Лили!

Все зеркала лопнули, взрываясь тысячами мельчайших осколков, и на мгновение верхушку башни окутало облако волшебно сверкающей пыли.

Нянюшка Ягг и Маграт вылетели на крышу, будто ангелы мщения, наконец выпущенные на свободу после длительной проверки небесным контролем качества.

И вдруг остановились.

Там, где еще недавно змеился зеркальный лабиринт, теперь зияли пустые рамы. Весь пол был усыпан осколками стекла, а посреди всей этой разрухи лежала фигура в белом платье.

Нянюшка отстранила Маграт и опасливо двинулась вперед. Подойдя поближе, она потыкала лежащую женщину носком сапога.

— Давай сбросим ее вниз, — предложила Маграт.

— Давай, — согласилась нянюшка. — Только сбрасывать будешь ты.

Маграт заколебалась.

— Вообще-то, — наконец сказала она, — когда я предложила сбросить ее с башни, я не имела в виду, что собираюсь сделать это лично. Я имела в виду, что если еще осталась в мире хоть какая-то справедливость, то эту женщину стоило бы…

— В таком случае на твоем месте, я бы лучше помолчала, — перебила ее нянюшка, осторожно становясь коленями на острые осколки. — Ну да, точно. Это Эсме Ветровоск. Ее лицо я ни с одним другим не перепутаю. Сними-ка нижнюю рубашку.

— Зачем?

— Девочка, да ты взгляни на ее руки!

Маграт пригляделась и в испуге зажала рот ладонями.

— Что же она такое делала?

— Судя по всему, пыталась просунуть руки сквозь стекло, — ответила нянюшка. — Давай-ка, снимай и порви ее на узкие полоски, а потом сбегай, найди госпожу Гоголь и спроси, нет ли у нее каких-нибудь мазей и не может ли она нам помочь. А еще передай ей, что если она нам не поможет, то чтобы к утру даже духу ее здесь не было. — Нянюшка взяла матушку Ветровоск за запястье. — Признаю, Лили Ветровоск действительно способна была стереть нас в порошок, но вот госпожу Гоголь, коли дойдет до дела, я потреплю так, что мало ей не покажется.

Сняв свою патентованную неуничтожимую шляпу, нянюшка принялась шарить внутри. Наконец на свет божий появилась бархотка, которую нянюшка быстро развернула. Внутри оказались несколько иголок и катушка ниток.

Она облизнула кончик нитки, подняла иголку повыше, держа ее на фоне луны, и сощурила один глаз.

— Ох, Эсме, Эсме, — со вздохом промолвила она, приступая к наложению швов, — тяжело же тебе далась эта победа…

Лили Ветровоск оглядела многослойный серебристый мир.

— Где я?

— ВНУТРИ ЗЕРКАЛА.

— Я мертва?

— ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС, — сказал Смерть, — НАХОДИТСЯ ГДЕ-ТО МЕЖДУ «НЕТ» И «ДА».

Лили обернулась, и миллиард фигур обернулся вместе с ней.

— Когда же я смогу выбраться отсюда?

— КОГДА НАЙДЕШЬ ТУ, ЧТО РЕАЛЬНА.

Лили Ветровоск помчалась мимо бесконечных отражений.

Хороший повар утром приходит на кухню первым, а вечером уходит домой последним.

Тетушка Приятка затушила огонь. Потом быстро проверила столовое серебро и пересчитала супницы. И вдруг…

Она почувствовала, что на нее кто-то смотрит.

В дверях стоял кот. Большой и серый. Один глаз горел зловещим желтовато-зеленым пламенем, другой же был жемчужно-белым. То, что осталось от его ушей, больше походило на края почтовой марки. Тем не менее было в нем что-то щегольское, и всем своим видом он как бы говорил: «Я побью тебя одной лапой». Что показалось ей странно знакомым.

Некоторое время тетушка Приятка смотрела на кота. Она была близкой подругой госпожи Гоголь, а потому знала, что внешний облик — это еще одна вредная, но глубоко укоренившаяся привычка. Тем более, побывав хоть раз в Орлее накануне Самеди Нюи Мор человек мгновенно обучается доверять своему рассудку, а не чувствам.