Застрянец

Глава 23. Масло в огонь

Как же было приятно встретиться с Ростопчиной у неё дома, а не в вонючих доках. Признаться, я ожидал увидеть там нечто похожее, но был приятно удивлён. Дважды удивлён.

Во-первых, её дом оказался небольшим, уютным, чистым и тёплым. Сделанный из добротного бруса. Брёвнами бугрились стены, в деревянный пол вросли массивные столы и стулья. Дом напоминал не то баню, не то мультяшную хижину богатырей.

Во-вторых, меня удивило убранство. Всё же, Ростопчина не полностью помешалась на прибыли собственного предприятия. Что-то тратила и на себя. Например, серебряных подносов, приборов и бокалов я не видел даже у Мещерского. Хотя мы с ним были не так и близки. Кто знал, как он обедает один.

За столом нас сидело четверо: я, Ростопчина, её муж и дочь. Последняя — высокая блондинка с длинной упругой косой, упругой попой, упругой грудью, упругими губами, упруг… Короче, слеплена она была точно красавица из сказок. Эдакая фигуристая и манящая деваха с большими глазами. Эх!

— В тарелку смотри! — буркнула Ростопчина.

Влада чуть улыбнулась, покраснела в щеках и отвела голову. Я тоже на всякий случай уткнулся в тарелку и следующие две минуты жевал, пытаясь вспомнить — зачем я вообще пришёл. В шлифованном серебре тарелки то и дело мелькала голенькая Влада, заманивая потрясающими формами. Ух, блин!

Мужа Ростопчиной звали Бажен. И он за этим столом выглядел лишним. Маленький, хлюпенький, в очках и льняной рубашке. Я сперва подумал, что к нам подсел их дедушка или вообще кто-то из прислуги. Он работал вилкой и больше ни на что не отвлекался. Ему-то, бедолаге, и с женой не справиться, куда там смотреть за созревшей дочерью, которая заглядывается на молодого и, так сказать, перспективного господина. Владе от Бажена не досталось… ничего. Разве что молчаливость.

Покончив с фаршированной уткой, я вытер рот салфеткой и откланялся хозяйке:

— Давно так вкусно не ел. Порадовали, госпожа Ростопчина!

— Влада готовила, — ответил та.

Ё-моё! В плену у рыбной тётки пряталось настоящее круглоглазое сокровище. На что бы обменяться?

— Спасибо, Влада.

— Пожалуйста, — та два раза медленно моргнула.

Так, стоп. Я не за этим пришёл! Отыскиваю в прицеле Ростопчину:

— Поговорим?

— Говори! — ответила госпожа.

— Хотелось бы наедине. Тема довольно…

— Говори тут! — приказала Ростопчина.

— За такие разговоры могут и…, — я незаметно провёл вилкой возле шеи.

— За нас не бойся, больше твоего знаем.

Ну ладно. Хотя было неловко. Я и при своих-то лишнего не болтал. Только с Архипом на такие темы говорил, как с человеком самым близким, а тут секс-бомба Влада и отстранённый Бажен. Ничего не поделать.

— Предложение у меня есть. Нехорошие дела в Виктомске творятся, народ недоволен, особенно на нашей стороне реки. Люди пропадают.

На последних словах Ростопчина подняла на меня глаза и как-то подозрительно посмотрела. Кажется, она и вправду знала побольше моего.

— Возникли у меня сомнения, что господин, отвечающий за распределение городского бюджета, делает это верно. Раньше я полагал, что, заменив его, можно всё сделать лучше. Но теперь передумал.

— И что ты предлагаешь?

— Предлагаю при поддержке народа наших кварталов объявить себя независимыми землями.

— Кхм-кхм! — Ростопчина замерла, выпучив глаза.

— По писаным правилам об основании города это вполне возможно. Земли не считаются общими, а принадлежат полностью выбранным господам. Союз господ внутри города — добровольная затея, просто тянется уже очень давно, и кто-то за неё топит обеими руками.

Бажен и Влада ели как ни в чём не бывало. Мужичок, пожалуй, и не слушал, а вот девчонка выдавала себя мимикой и всё чаще поглядывала на меня. Так о чём это я?

— По своему усмотрению мы можем выйти из объединения господ, и вести свои дела сами.

— Угу, — Ростопчина кивнула. — Если ты пришёл не затем, чтобы просить моего голоса на сборе, то зачем? Хочешь выйти из союза? Выходи. Я тут при чём?

— Одного меня затопчут, — я пожал плечами. — Если сделаем вместе, то покажем общую силу.

— Что Мясник?

Ростопчина была слишком занята своими делами, редко обращала внимание на жизнь за пределами доков. И в этот раз я понадеялся, что весть о болезни Мясника до неё ещё не дошла. Мне нужна была мнимая поддержка, а потому пришлось врать:

— Он согласен.

Ростопчина посмотрел на мой бокал:

— А ты чего не пьёшь?

— Едва не отравился недавно. Решил больше не рисковать.

— Слишком часто вы травитесь.

— Так не сами же… Кхе-кхе! Интересно, как вам удаётся этого избегать? — пошёл я дальше.

— Проще всего не совать нос не в свои дела, — прямо ответила Ростопчина. — Допустим, мы выйдем из союза и что?

— Можем жить как отдельные города. Собирать свои налоги и сами их распределять. Рассчитывать на себя и улучшать уровень жизни своих людей. Куда лучший вариант — объединиться между собой. Без общей казны и законов, но со взаимной поддержкой.

— Допустим. Как ты собираешься убедить в этом свой народ? У меня-то всё нормально. В башне с десятком голых жеребцов не закрываюсь и не спускаю за день месячные заработки, а ты?

Краем глаза я заметил, что Влада чуть погрустнела. И мне вдруг стало стыдно. Не знаю и с чего бы, но стыдно, и всё.

— Нужно сказать, что в последнее время я исправился. Никаких больше ненужных трат, бестолковых вечеринок. Опыт Румянцева показал, что это гиблое дело. Да и районом я своим занялся. Грязь под ноги больше не льют, камнями не швыряют. Рыбаки вроде довольны, но я готов отдать им всё.

— Ты ли это, Глинский? — Ростопчина прищурилась. — С каких это пор, ты стал о людях беспокоиться?

— Да я просто…, — почувствовав, будто меня прижали к стенке, я замялся.

— Неожиданно, — Ростопчина посмотрела на часы. — Ладно, время уже позднее. Иди. Завтра утром я пришлю к тебе человека с решением. Нужно подумать.

— Договорились. До свидания.

Воодушевлённый последней похвалой Ростопчиной я получил одобрительную улыбку Влады и парочку медленных морганий.

Распрощались. Влада провожала меня у двери.

Слегка опьянённый я вышел из дома Ростопчиных и пошёл по дорожке к карете. Улыбка расползалась по лицу: то ли от удачного разговора с Ростопчиной, то ли от обаяния Влады.

Справа что-то мелькнуло. Тень скользнула под кустом и перелетела через забор. Я услышал два шага, а затем всё стихло.

Кто это?

Решив, что спугнул бродячего кота, я залез в карету и приказал трогать.

… … …

— Информация проверена? — спросил Боцман, упираясь в стену перевязанной рукой.

— Ты хоть представляешь, от чьего лица я разговариваю? — ответил вопросом на вопрос Дементий.

— И что от меня нужно? — Боцман посмотрел за спину, где стояли его люди.

— А чтобы ты сделал, если бы получил такую информацию про человека, который напал на тебя и запугал твоих людей? Можешь не выдумывать ничего. Действуй в своих интересах. На этот раз они совпадают с нашими.

Дементий накинул капюшон и растворился в темени переулка, а Боцман сунул здоровую руку в карман и подошёл к своим. Несколько минут они шептались, а затем запрыгнули в повозку и погнали в район Глинского.

… … …

В «Весельчаке» и под ним рыбаки спускали зарплату. Два раза в месяц они закатывали громкую вечеринку и хлестали пиво до самого утра. Владелец «Весельчака» отлично знал о наступлении таких дней, а потому готовился заранее. Приглашал музыкантов и вдвойне запасался выпивкой. В ночную смену ставил работать двух поваров, а сам помогал на баре и в зале. В дни получки для всех открывался вип-зал. Денег за лучшие условия не брали, зато с лихвой отбивали количеством выпитого и съеденного.

Рыбак с надорванным ухом вскочил из-за стола и вскинул бокал к потолку, проливая пиво:

— Тысяча триста на руки! — крикнул он. — Последний раз получал такую зарплату два года назад!

— Е-е-е! — подхватили мужики.

Музыкантов заглушил рёв и звон бокалов. Рыбаки выпили, расселись обратно по местам.

— Вот тебе и Глинский, — продолжил Надорванное Ухо за своим столом. — Прикончили пиратов, и работа пошла. Мы перестали бояться ограблений, стали спокойно работать. Вот тебе и результат. Получили полную премию! Я жене как сказал, так она чуть в обморок не упала!

— Ха-ха-ха!

— А у меня жены нету! — гоготал рыбак с коричневыми зубами и тряс купюрами. — Зато девок будет ого-го!

— Ха-ха-ха!

— Можно наконец пристройку к дому закончить, — сказал рассудительный мужчина с пеной на усах. — И сыну на учёбу в столице насобираю.

Рыбаки пили, ели, болтали. Многие называли этот день одним из лучших за последнее время. Возможно, так оно и было. Доволен был и хозяин, и официанты. Первый получал двойную — даже по меркам зарплатных дней — выручку, а официанты — баснословные чаевые, о которых, к слову, больше всего беспокоились повара. Официанты, сукины дети, не спешили всё в общую корзину скидывать.

Шум оборвался, как только в Весельчак вошли Боцман со своими корешами.

Наглая и здоровая морда бывшего рыбака ввалилась в Весельчак, точно к себе домой. Он посмотрел на всех с нескрываемой злобой и борзо отшвырнул руку мужика, который сидел к нему спиной и размахивал бокалом. Хорошо музыка продолжила играть, а то поступь Боцмана по бару была бы уж слишком тревожной. Вместе со своими людьми они подошли к стойке. Боцман попросил пива. Получил кружку, повернулся к залу и стал медленно пить.

Все знали, что Глинский наказал неудавшегося бандита, и в глубине души побаивались мести. Мало ли кого Боцман посчитает шестёркой. К счастью, в зарплатный день все были хорошенько поддатыми, а потому быстро забыли про Боцмана и его друзей, которые ничем не мешали.

— Да, нормальный он мужик! — крикнул Надорванное Ухо. — Нужно просто поговорить, может, и в этом вопросе поможет. Вон, дом для девок построил, дороги сейчас в нашем районе…

— Ага, нормальный! — крикнул Боцман.

— Что?! — уставился на него Надорванное Ухо.

— Ваш нормальный мужик доит вас, как только может!

— Шёл бы ты отсюда, — пригрозил Надорванное Ухо и посмотрел на рыбаков, ища поддержки. Увидел одобрительные и решительные взгляды. Если что, кодлой они Боцмана и его шестёрок под лавки запинают.

— Ты бы сначала послушал, а уж потом пену пускал! — ответил Боцман.

— Да, что тебя слушать?! — крикнул кто-то из угла.

— Ну, ты можешь и не слушать! — крикнул обратно Боцман, хоть и не видел кому. — Не я же половину своих денег отдаю Глинскому!

— Чего?! Какую половину?! Опять пришёл воду мутить?!

— Вали, а то сейчас поможем!

— Свалю-свалю, — понимая, что можно и отхватить, Боцман сделался спокойнее. — Но прежде расскажу, раз уж пришёл. Всё же раньше одним делом занимались.

Бывшие рыбацкие связи подвыпивших мужиков заставили чуть успокоиться.

— Мне тут кое-кто рассказал, что Ростопчина в этом месяце выписала рыбакам премии, равные зарплате.

— Чушь!

— Не гони! Я зарплату восемьсот получил, а премию — четыреста!

— Да!

— Такая же фигня!

— Вот-вот! — показал Боцман пальцем. — Получил четыреста, а должен был — восемьсот.