Улица Яффо

* * *

Улица Яффо без музыки. До полуночи всегда хоть где-нибудь играло радио, но сейчас было так тихо, что дома снова казались необитаемыми. Как будто во сне все люди вернулись туда, откуда приплыли. Из одного окна доносился тихий храп, где-то кашляли. Ясмина не пошла далеко, только до булочной. Тусклый теплый свет пробивался сквозь витрину. Звуки, доносившиеся из пекарни, вселяли уверенность, что она не одна в этом мире. В то же время она надеялась, что ее никто не увидит. Некоторое время она стояла в нерешительности, пока вдруг не заметила мужской силуэт, медленно бредущий по улице. Она испугалась, потому что ей почудилось, будто это ее отец. Та же медленная, слегка сутулая походка, те же изящные руки и ноги, тот же старомодный костюм. Человек из другого, более размеренного времени, заблудившийся в настоящем. Когда он подошел ближе, она увидела разницу: мужчина был европейцем, но старше, лет шестидесяти-семидесяти, и с белой бородой. На его усталом лице бодро поблескивали маленькие глазки.

– Gut margn [42], – сказал он на идиш.

– Шалом, – ответила она и вежливо посторонилась, решив, что он направляется в пекарню.

Но человек остановился, продолжая смотреть на нее. Взгляд его не был оценивающим или подозрительным, в глазах незнакомца она увидела только любопытство. Ясмина заметила, что под костюмом на нем не рубашка, а старомодная пижама. Человек выглядел растерянным, как будто что-то потерял. Например, бумажник. Или дорогу домой.

– Могу я вам как-то помочь? – спросила Ясмина на иврите, чтобы нарушить неловкое молчание.

– Нет, нет, adank [43]. Но если мне будет позволено, то я бы спросил… что такая молодая дама, как вы, делает на улице ночью?

Голос мелодичный и доброжелательный. Судя по сильному акценту, человек жил здесь недолго.

– Я… жду первый автобус, – соврала Ясмина. – А вы?

– Я тоже не могу спать, – ответил он. – Проснулся от сна, в который не хочу возвращаться.

Как странно, подумала Ясмина. Незнакомец, а такой же сумасшедший, как я. И не стесняется об этом говорить.

– Я никогда не вижу снов, – солгала она.

– Все видят сны, – пробормотал мужчина. – Просто большинство людей их не помнят.

– А что вам снилось? – спросила Ясмина немного неловко и тут же подумала: «Я сошла с ума, спрашиваю первого встречного на улице, что ему снится».

Но вопрос человеку не показался необычным. Он задумался, снял очки, протер их носовым платком, который достал из пиджака. Затем произнес:

– Я буду благодарен, если вы не станете расспрашивать об этом.

– Простите, я не хотела быть невежливой.

– Нет-нет, что вы, это не было невежливо.

– Почему мы вообще спим? – спросила Ясмина, пытаясь сменить тему. – Я предпочла бы бодрствовать двадцать четыре часа. Столько всего можно успеть.

– Человеческому организму вовсе не нужно так много сна, – ответил он. – Но вот его душе. Некоторые считают, что этот мир – всего лишь сон, наваждение, иллюзия. А реальная жизнь происходит во сне.

Ясмина удивленно смотрела на него.

– Моя работа связана со снами, – объяснил он. – Вы, наверно, считаете, что это бесполезное занятие, особенно в наше время.

– Нет, совсем нет. Вы психиатр?

– Больше нет. Я отправил своих пациентов по домам. – Словно угадав ее мысли, он сказал: – О, простите, что не представился. Меня зовут Розенштиль, Франц Розенштиль.

– Сарфати, Ясмина, – ответила она.

– Сарфати… откуда вы?

– Итальянка.

– Вы замужем?

– Да.

– Это хорошо.

Он задумался на мгновение, затем порылся в кармане пиджака и достал маленькие карманные часы. Раскрыв их, показал Ясмине фотографию под крышкой:

– Моя жена. Гретхен. Я не знаю, жива она или убита. Но во сне она навещает меня. Сегодня она помахала рукой, как бы прощаясь. Я в испуге проснулся… Я не хотел этого видеть… Пожалуйста, простите меня.

Он отвернулся.

– Станет легче, – сказала Ясмина, – если вы сможете попрощаться.

Он кивнул, благодарный за ее сострадание, и несколько раз глубоко вдохнул, восстанавливая самообладание.

– Видите, вот что имеется в виду, когда говорят, что реальная жизнь происходит во сне. Там мы сильные, во сне мы выигрываем войны, строим дома… А потом весь день бежим от ночи. Но она всегда настигает нас.

Ясмину била дрожь. Каждое слово мужчины отзывалось у нее в сердце. Она хотела бы никогда больше не возвращаться домой, в свою постель, где ее поджидают сны. Никто не должен оставаться один, хотелось ей сказать этому человеку. Кто знает, кого еще предназначила для вас жизнь. Мы все здесь начинаем с чистого листа. Но она не осмелилась произнести эти слова. Не сейчас, когда в руке этого человека открытые карманные часы с фотографией. Словно угадав ее мысли, он сказал:

– Если мой сон окажется вещим… тогда я лучше останусь один. Гретхен дарована мне, beschert.

– Что это значит?

– Вы не говорите на идиш?

– Нет.

– Это означает «назначен Богом». Некоторые говорят, что это от немецкого слова Bescherung, рождественский подарок. Дар небес. В нем также есть слово на идиш Scher, то есть ножницы. Считается, что всегда есть два человека, предназначенные друг для друга. Как будто Господь Бог разрезал душу на мужскую и женскую половины еще до ее рождения. И когда они находят друг друга в жизни, то чувство, посещающее их, бывает лишь однажды. Словно они вернулись к своему истоку.

– Мне тоже кое-кто снился, – вдруг вырвалось у Ясмины.

– Кто?

– Мужчина.

– Вы любите его?

– Ненавижу.

– О, это часто одно и то же, – с усмешкой сказал Розенштиль.

– Сон меня не пугает, – сказала Ясмина. – Но я боюсь, что говорю во сне. Что муж услышит мои мысли.

– Ох, понятно.

Ясмина вдруг почувствовала себя голой. Инстинктивно она скрестила руки на груди. Больше ей ничего нельзя говорить.

– Если вы от него убегаете, – спокойно сказал Розенштиль, – он вернется. Может быть, он хочет сказать вам что-то во сне, чего не может сказать иначе.

– Вам легко говорить. Вы ведь тоже убегаете из дома, не так ли?

– Вот поэтому я перестал работать. Как я могу помочь пациентам, если не могу помочь себе? – Розенштиль улыбнулся ей.

Какое-то время они молчали, счастливые, что обрели неожиданную компанию.

– Я никому не скажу, чем вы тут занимаетесь по ночам на улице.

– Взаимно. – И он подмигнул.

Они расстались, чувствуя, что каждый нашел своего сомнамбулического единомышленника. Как будто их бегство от сна было болезнью, которую нельзя передать здоровому человеку. Остальные, подумала Ясмина, тихо открывая входную дверь, fortunati, счастливцы, которые могут спать.