Улица Яффо

* * *

Все, что рассказала Жоэль, тоже оказалось правдой. Единственным, кто нас обманул, был Мориц. И даже он не солгал. В каждой из трех своих жизней он лишь кое-что скрывал. Возможно, он не мог с этим иначе справиться. Возможно, его багаж был попросту слишком тяжел для него. Однажды наступает время, когда каждый должен распаковать свой чемодан и решить, что действительно принадлежит ему.

В то утро, когда мы покинули виллу, я поняла, что она не предназначена для меня. Она полна воспоминаний, которые не являются моими – пусть даже теперь они мне принадлежат. Это твой дом, сказала Жоэль Элиасу. Мактуб. Дверь для вас всегда открыта, ответил он. И мы сели на корабль, чтобы соединить прах Морица с морем, в единственно возможном для него месте: между берегами.

Я представляю себе, что из какой-то точки некто фотографирует нас, стоящих у релинга, – это первый снимок, на котором мы трое вместе, и где-то, в другом мире, этот некто проявляет его, бережно убирает в архив и время от времени разглядывает.

Мы не вернемся в Палермо, говорит Жоэль, отводя взгляд от волн. Серебряные отблески вспыхивают на ее лице, которое вдруг теряет всю тяжесть, словно она вновь стала девочкой с детских фотографий. Давайте поплывем дальше, на юг! Я приглашаю вас на пару дней в место, которого больше не существует. Casa mia, мой дом. Откуда я родом. Это крошечное местечко, даже не город, а просто квартал у гавани. Но этот квартал был целым миром. Это были Хайфа, Яффа и Палермо одновременно. Многие не верят, что этот мир вообще существовал. Но я там родилась. Я знаю, почему мы уехали оттуда. И я знаю, почему мы никогда не переставали мечтать о возвращении. Но посмотрите сами на мою Пиккола Сицилию, даже если людей, создавших ее, больше нет. Закройте глаза, и вы услышите множество голосов детей, которые бегали босиком по переулкам и крышам – до самого моря. Это были мы, и нам лишь потом рассказали, чем мы отличаемся друг от друга.

Если он когда-то существовал, этот маленький космос, то кто сказал, что мы не сможем его восстановить? Тени все длиннее, у нас мало времени. Никто не может сделать это в одиночку. И не все, что сломано, можно починить. Но некоторые осколки пережили тысячелетия, их можно подобрать, очистить и собрать воедино. Это место никогда не будет прежним, но, возможно, станет даже прекраснее. Как и лицо, которое обращено к жизни, чтобы та написала на нем свои истории, – и такое лицо будет прекраснее, чем то, что ничего не ведает о мире. Ведь на самом деле тот маленький квартал у моря – это вовсе не место, а зов сердца.