Позывной «Курсант» 2

Глава 8.2

Сдается мне, засмеялся я зря. Наверное, момент был не самый подходящий. Но честное слово, это вышло не специально. Просто сказанное директором Школы показалось мне шуткой. Хреновой и несмешной, но сто процентов шуткой.

— Реутов! — Шипко в два шага оказался рядом. Не знаю, разозлил его мой смех или напугал. Было не очень понятно. Просто лицо Панасыча напоминало своим цветом в данное мгновение перезревший помидор. — Ты совсем, етить-колотить⁈ Ты с ума сошел⁈ Ты что за представление тут⁈ Это же совсем⁈ Ну! В рот те дышло!

Учитывая, что разговаривать Шипко начал междометиями и бессмысленными фразами, подозреваю, в любом случае, он, как минимум, был сильно взволнован.

Воспитатель грубо схватил меня за плечо и основательно тряхнул, приводя в чувство. А я прямо успокоиться не мог. Хотел, но не мог. В башке крутилась веселая карусель из мыслей, пытавшихся выстроиться в ряд, однако, ни черта у них, у этих мыслей, не выходило. Болтались в голове, словно пьяные в усмерть девки.

Ко всему прочему, меня продолжало распирать от смеха. Как дурак стоял и давился хохотом.

Ну, потому что — бред же! Первостатейный бред! Какие, на хрен, раны? Какое, на хрен, тело? Кому вообще сдался Зайцев? Он ведь идиот!

Как назло, в этот момент перед глазами снова мелькнуло лицо Клячина и чертова ссадина. Потом сразу вспомнилось, что вернулся Николай Николаевич сильно задумчивым. Правда, если допустить, будто Василия грохнул все-таки он, вряд ли чекиста мучали угрызения совести. Я прекрасно видел, сколь сильно ему было плевать на подыхаюшую уличную шпану, когда они валялись во дворе бани. Так что, за Василия Николай Николаевич тоже страдать бы не стал. А значит, молчать Клячин мог по какой угодно причине. Но вот ссадина…Долбанная, блин, ссадина.

Черт… Даже если Зайцева убил Клячин… Чем это вредит мне? По идее — ни чем. Наоборот — проблема решилась. Но присутствие в моей жизни людей, которые спокойно могут кого-то прирезать в подворотне, эту жизнь ни черта не украшает. А вот риск имеется весьма конкретный. Сегодня — Зайцев. Завтра — я. Сделаю что-нибудь не то. Или скажу. Или стану не нужен Бекетову. Я снова громко хохотнул.

— Реутов! — Шипко, который по-прежнему сжимал мое плечо, решил наверное, что нужны более действенные меры.

Он размахнулся, собираясь зарядить мне оплеуху. С какого-то перепуга подумал, похоже, что я нежная барышня, которую надо приводить в чувство пощёчиной. Да щас!

Рука сержанта госбезопасности до своей цели не долетела. Я ее поймал. Руку, имею в виду. Резко перехватил запястье воспитателя, а затем крепко его сжал. Повернул голову к Панасычу, который от моей наглости охренел, и тихо, отчетливо выговаривая каждое слово, сказал:

— При всем уважении…Если Вы еще раз попробуете меня ударить, я Вам что-нибудь сломаю.

Лицо у Шипко вытянулось. Он открыл рот, но из его рта не вылетало ни слова. Только какой-то свист.

— Товарищ сержант государственной безопасности, отойдите от слушателя. — Все таким же ублюдочно спокойным голосом приказал Шармазанашвили. — Он в порядке и вполне в состоянии говорить нормально. Вести себя тоже.

— Я в порядке…В каком-то херовом, но порядке. — Повторил я за директором, глядя при этом в глаза воспитателю. Прямо переклинило меня, если честно. Нашли, блин, крайнего.

— Слушатель Реутов, Вам тоже советую отпустить Николая Панасовича. — Интонации капитана стали чуть более жёсткими.

Я удивлённо посмотрел на свои пальцы, сжимающие запястье Шипко. Хрена себе…У чекиста даже рука мелко тряслась. Видимо, я слишком сильно ее сжал. Неожиданно…Ну, хоть какая-то сила начала проявляться в теле Реутова.

Отчего-то, именно в этот момент меня отпустило. Схлынуло странное состояние, которое появилось после новости о смерти Зайцева. Главное, я ведь не сказать, что сильно расстроился. Да и Васю мне не особо жаль. Больше нервировал факт возможного участия Клячина, из которого логически вытекает факт моего участия в мутных схемах Бекетова. Очевидно же, если старший майор госбезопасности так свободно велел Николаю Николаевичу «решить проблему», то схемы не просто мутные. Они чреваты последствиями.

— Извините…– Я ослабил хватку, позволяя Панасычу убрать руку. — Но не за слова. За них отвечу, если возникнет необходимость. Никто не будет мне давать зуботычины по своей прихоти. Просто так. За нарушение субординации — признаю. Был неправ.

Шипко зыркнул на меня злым взглядом и отступил снова назад. Правда, еще в его взгляде я успел заметить что-то вроде уважения. Очень глубоко спрятанного, но тем не менее.

— И ты извини, Реутов…– Тихо произнёс Панасыч за моей спиной. Так тихо, что директор Школы мог не расслышать его слов. — Но не за попытку поставить твои мозги на место. За то, что в следующий раз я не допущу такой оплошности. Хрен успеешь сообразить, голову оторву. Сопляк…

— Вы на полном серьёзе это сказали? Про Василия. Он действительно мертв? Его убили? — Я, проигнорировав слова Шипко, будто и не слышал их вовсе, обратился к директору Школы.

— Похоже, что мы тут шуточками друг друга развлекаем? — Шармазанашвили с досадой покачал головой.– Да, все действительно серьёзно. И да, слушатель Зайцев мертв.

— Ну, вы тогда не по адресу… Откуда информация, будто мы с Василием не ладили? Бред… И никому я ничем не угрожал. Это — ложь. — Мое спокойствие, которое пришло на смену агрессии, в данной ситуации было лучшей тактикой.

— Неужели? — Директор спросил меня, а посмотрел в сторону входной двери.

Не просто так, естественно, посмотрел. Вряд ли ему срочно понадобилось разглядывать дверь, которую он и без того сто раз видел.

Причина интереса — новый участник нашей беседы. Как раз в этот момент створка открылась и на пороге нарисовался еще один тип в форме. Я его вообще видел в первый раз. Хотя, с другой стороны, мы ни с кем кроме Шипко еще и не сталкивались. Ну, Молодечный тоже, ладно. Однако, вполне очевидно, чекистов на территории школы гораздо больше.

— Проверили? — Шармазанашвили вопросительно кивнул новоприбывшему.

— Так точно, товарищ капитан государственной безопасности! — Громко отчеканил мужик.

Он твердым шагом промаршировал к директору и протянул ему…нож. Тот самый, которым Василий пугал меня при первой встрече.

— Где обнаружили? — Шармазанашвили забрал вещь Зайцева у чекиста и с интересом принялся вертеть его в руке.

— Кровать слушателя Реутова. Лежал прямо под матрасом. — С каменным лицом отчитался незнакомый товарищ.

— Да ладно! — Я снова, не сдержавшись, хохотнул. За спиной послышался тихий шорох. Я сразу обернулся к Шипко, подняв одну руку. — Со мной все в порядке. Помните? Просто смешно же. Честное слово, смешно. Ну, на кой черт оно мне? Эта хреновина вообще, если что, принадлежала как раз Зайцеву.

— Остальные что говорят? — Продолжал расспрашивать Шармазанашвили.

Он перестал обращать внимание на меня, сосредоточившись на подчинённом. Целенаправленно беседовал только с этим неизвестным, который притащил ножик. Так понимаю, они обыскали спальню. Но какого черта вещь Зайцева оказалась в моей постели⁈ Что за бред?

— Ничего не говорят пока, товарищ капитан государственной безопасности. — Мужик истуканом стоял напротив директора. Эмоций не проявлял вообще никаких. На петлицах у него была одна «шпала». Лейтенант, что ли?

— Ну…хорошо…– Директор кивнул. — Пусть остаются в бараке. Свободны, товарищ Рыков.

Чекист крутанулся на месте и вышел из кабинета. А я с огромным интересом уставился на Шармазанашвили. Не в том смысле, что пытался увидеть новое в его лице. Меня интересовало совсем другое. Что дальше? Нашли они нож. Иии?

— Могу сказать? То есть…Разрешите обратиться? — Я понял, достаточно песен и плясок. Пора этот цирк абсурда завязывать.

— Ну попробуй…Слушатель Реутов…– Шармазанашвили снова перешел на «ты».

Видимо всё-таки в момент, когда между мной и Панасычем вышло небольшое противостояние, директор опасался моей неадекватности. Виду просто не показал.

— Сейчас не буду даже говорить о том, что нож не мой и я его к себе в постель не прятал. Давайте про Зайцева. Очевидно, я Василия не убивал, если причина моего присутствия здесь в его смерти. Дело даже не в том, мог или не мог. И не в моральных принципах. Давайте по фактам пробежимся. День я провел в обществе товарища Клячина, потом товарища Бекетова и снова товарища Клячина. В бараке улёгся спать и точно территорию школы не покидал, это проверяется очень легко. Тем более, насколько могу судить, Василий уже пропал к этому времени. Соответственно, не обессудьте, но повесить на меня данную историю вы не сможете никак. А за нож…Смысл тот же. Вася — в подворотне. Нож — в кровати. Как мы видим, события вообще между собой никак не связаны ни временем, ни местом. Вы можете допросить всех пацанов. Уверен, почти все скажут, нож не имеет ко мне отношения. Это — вещь Зайцева.

— Почти… Почему такое уточнение — почти? — Шармазанашвили положил нож на свой стол и снова уставился на меня. — Ты неуверен?

— Конечно! Сказать про ссору между мной и Зайцевым мог лишь кто-то из парней. Нож — то же самое. Вот только… Этот человек целенаправленно соврал. Значит, имел свои, определённые мотивы. Поэтому, да. За всех не могу отвечать. Кто-то один — по-любому гнида.