Турист поневоле

Глава 1

«Вот уж, от кого, а от Светки я такого не ожидал…»

Электричка вылетела из тоннеля и пронзительно загудела.

Петр вздрогнул и вернулся на платформу станции метро «Южная». Откуда вернулся такой замороженный? Да кто же знает, может из стратосферы. Странно, почему раньше люди думали, что рай на небесах? Там холод и нечем дышать. Впрочем, бессмертным богам оно так сохраннее.

Ну, а чего он, секретарь Москворецкого райкома комсомола, ждал? Что ее устроит положение вечной любовницы? Что не захочется причаститься удачи подающего надежды молодого руководителя?

Петру было очень плохо. Стыдно, обидно. Его, как мальчишку выставили за дверь. Так-то, никто его не выгонял. Просто Светлана поставила перед выбором: либо товарищ секретарь райкома разводится с женой и женится на ней, Светлане, либо вот он - порог, а в метро – это туда. И прекрасно ведь знает, что развод может сломать ему карьеру[1]… нет, это не выбор, это ультиматум загнанному в угол функционеру. Позор какой-то…

Вот Петр и обтекал, стоя на перроне метро.

***

А начиналось все задорно и весело.

Он встретил Светлану на выездной отчетно-выборной конференции НИИ, в котором она работала.

Вы не знаете, что такое выездная отчетно-выборная конференция? На наши деньги это двухдневный корпоративный тим-билдинг в загородном отеле. Отелей тогда не было, но институтский профилакторий – вполне годный аналог. Водка тогдашняя от современной отличалась только ценой и упаковкой, а секса в СССР не было. Были выездные отчетно-выборные конференции и подобные им мероприятия.

Петра, тогда еще инструктора, прислали в качестве куратора от райкома. Он гордо восседал в президиуме с неподдельным интересом разглядывая институтских активисток. Институтские в основном смотрели на него нейтрально, мало ли молодых бюрократов они на своем веку повидали. Ритуал протокольных мероприятий соблюдался свято.

Но когда он пересекся взглядом со Светланой, он увидел в ее глазах неприкрытый женский интерес.

После официальной части был банкет, потом дискотека, а потом Петр узнал, что у Светланы после развода почти год никого не было…

Петр женился, будучи девственником. До армии ему никак не удавалось совместить решение главного вопроса советского секса – ГДЕ с второстепенным вопросом С КЕМ. Родительская комната в коммуналке с ордой соседей грехопадению категорически противодействовала, а согрешить на стороне не сложилось.

Про армию и говорить нечего. Служба предлагала секс только в извращенной форме, в основном во взаимоотношениях с матчастью. Из остальных форм секса доступными оставались только эротические фантазии, да рассказы сослуживцев категории «а был еще такой случай». Как правило, все эти «случаи» были из тех же фантазий, которые никак, ну, никак не становились реальностью.

Лишь когда дембель стал студентом, в его жизни появились реальные девочки с поцелуями и танцами при выключенном свете.

В первый же месяц учебы в его жизни появилась Татьяна. Невинности они лишили друг друга в конце первого курса, а перед выпуском поженились.

Так что, до встречи со Светланой жена оставалась единственной женщиной в жизни Петра.

Светлана его ошеломила. Во-первых, она была инициативной (как-никак – комсомольский актив района): сама Петра разглядела во время официальных мероприятий, сама подошла к нему на банкете, короче, все сама. Во-вторых, почти после каждого свидания Петр себя спрашивал: а что, так тоже можно было?

В общем, неискушенный комсомольский деятель угодил в лапы матерой активистки. И ему в этих лапах было хорошо.

Петр не спрашивал, где Светлана набралась такого богатого опыта, но подозревал, что не только в краткосрочном браке. Опытность любовницы его злила, нервировала и манила.

Встреча за встречей, то, что поначалу казалось интрижкой, вдруг превратилось в отношения с обязательствами, причем так же незаметно, как редеющая шевелюра со временем становится лысиной.

Была ли это любовь? Хороший, конечно, вопрос, однако не советскому карьеристу искать на него ответ. Но уж точно это была страсть. Его тянуло в отношения с любовницей, как наркомана к дозе. Беда была еще в том, что Светлана оказалась собеседницей, с ней Петру было интересно, да и общий круг интересов сближал.

На фоне Светланы отношения с женой превращались в отработку номера, и чем дальше, тем больше. Петр понимал, что нужно что-то решать, но любые решения малодушно откладывал на потом. А сегодня оказалось, что «потомов» не будет. И что нет никакой любви, а только голый расчет. Да не расчет - шантаж!

«Но, Светочка, не на того ты напала! Решила сыграть в игру с имитацией выбора? Хорошо. Сыграю по твоим правилам и выберу карьеру!» - с этим твердым намерением и щемящим сомнением в его правильности Петр шагнул в вагон метро. И мысленно добавил: «Сволочь я распоследняя…»

***

А как хорошо день начинался. С утра пятницы первый поручил ему поучаствовать в научно-практической конференции по итогам июньского 1983 года Пленума ЦК КПСС [2] , которую райком партии проводил совместно с обществом «Знание». Мероприятие удачно проходило в двух шагах от дома любовницы.

Научно-практическая конференция напоминала Петру морскую свинку, которая и не морская, и не свинка. Пустые слова текли мимо его сознания, а он лишь ерзал на стуле в президиуме, считая минуты до конца этой пытки. Впрочем, ритуал, он ритуал и есть. Его просто нужно перетерпеть.

К счастью, этот день был пятницей не только для Петра, но и для остальных участников конференции. Поскольку все «целиком и полностью одобряли и поддерживали» всё, чем бредил «родной Центральный комитет во главе с Политбюро», решения пленума по-быстрому «поддержали и одобрили». В итоге: три часа тоскливых камланий - и Петр свободен.

Он тут же позвонил Свете на работу и голосом, трепещущим от предвкушения, как пионерский галстук на ветру, сообщил:

– Я у тебя!

Удивительно, они встречаются без малого год, но каждый раз у Петра шок и трепет по Пушкину: «как ждет любовник молодой минуты верного свиданья».

Его сразу насторожил отстраненно-нейтральный тон, каким Светлана ответила, что скоро будет. Когда же она появилась, то вместо того, чтобы с порога одной рукой притянуть Петра за ремень, другой расстегнуть молнию на брюках и далее по тексту, она предложила обсудить сложившуюся ситуацию.

Ситуация была так себе. Светлана на четвертой неделе, а потому либо Петр на ней женится, разведясь с Татьяной, либо Светлана делает аборт, но в этом случае Петру настоятельно рекомендуется сдать ключ от квартиры и забыть адрес.

***

Была четверть седьмого. Обычно в вечерний час пик в сторону центра пассажиров на конечной станции мало, но на этот раз набился полный вагон. Видимо, поезда не было долго, но заблудившийся в переживаниях Петр понятия не имел, сколько он его ждал.

Петр вошел в вагон, когда все места были заняты, а после всего сесть очень хотелось.

Оглядевшись, отец по неосторожности заметил свободное место в торце вагона, где были трехместные диванчики. Два других заполняла огромная Баба. Она с улыбкой смотрела на Петра, и жестом пригласила сесть рядом. Баба походила на тряпичную куклу, их надевают на чайник или самовар, чтобы не остывали. Райкомовские дарили таких кукол иностранным делегациям вперемежку с матрешками, ложками и прочей чепухой «а-ля рюс». Баба в вагоне была необъятного размера, такую можно надевать на бочку с квасом, чтобы не нагревался.

«Только она на квасе себе жопу отморозит» - додумал мысль Петр и, поколебавшись, втиснулся в оставшееся свободным пространство.

Неожиданно мелодичным и чистым голосом Баба сказала:

– Не бойся, милый, я не кусаюсь.

– Да хоть бы и кусалась. Чего мне бояться? – Петр сам удивился такому своему развернутому ответу.

– Чего, спрашиваешь? Ты, милый, решиться боишься, вот чего. Не того боишься, ой, не того…

– Слушайте, – резко прервал пассажирку Петр, - Вы куда-то ехали, вот и ехайте дальше!

Петр тут же мысленно отругал себя, баба-то при чем? Еще это жлобское «ехайте», откуда только на язык вылезло.

«Черт возьми! – продолжал терзать себя он, - Ведь я в любом случае гадом окажусь. Аборт… Мой же ребенок. Мой! И что я так просто от него откажусь? А с другой стороны, развод. Получается, я не только Таню, я и Васю брошу! Но как это - моего Ваську брошу?…»

– …Вот и я говорю, милый, решиться - самое трудное. Страшно. Вдруг ошибешься? Знать наперед, где соломку подстелить, может, оно и не так страшно было бы, а жизнь-то набело пишем, прожитые годы на черновик не пустишь. Что сейчас сочинишь, то и проживешь.

«Прекрасно, она еще и мысли мои читает!» – Петр вздрогнул и нервно хмыкнул, покосившись на Бабу.

– Я мыслей не читаю, только вижу, сидишь как туча темный, маешься…

«Охренеть! – изумился Петр, но переживания тут же затянули его обратно в свою пучину, – А вдруг я зря паникую? Времена-то изменились. Не факт, что развод на карьеру повлияет. Юрий Владимирович – новая метла, а значит, нужны будут новые люди. Сейчас, скорее всего много мест освободится. Сейчас старых пердунов из райкома и выше попросят на выход, а людей где брать? А люди вот они – мы, комсомол. Развод скорее всего нет так уж страшен, как его малюют. Вот только Вася… Ну, а если не разводиться? Тогда Светка меня пошлет… да уже послала! И аборт сделает точно. Если что решила, выпьет обязательно. Мужик, блин, в юбке… но, с другой стороны, Васька – он уже целый маленький человек, а там три клетки… Да, аборт будет на моей совести, но кто о том узнает? Так что Света переживет. И я переживу.»

– …а ведь любого спроси, хочет он судьбу узнать? Скажет – хочу. А вдруг такое узнает, что и рад не будет? Ты бы, милый, не испугался?

Поворот беседы отвлек Петра от тяжелых дум и спасительно «предоставил слово секретарю райкома»:

– Я бы не испугался. Мне сейчас 27 лет, при этом, моя судьба в общих чертах уже понятна. Я горжусь тем, что связал ее с комсомолом и партией, а потому мой путь абсолютно ясен. Не знаю, до каких высот дорасту, но так ли важно, кем служить делу партии? А вот как сложатся судьбы страны и социализма… Сейчас ведь, знаете, какие перемены настают? Гигантские! Увидеть хоть одним глазком результаты этого титанического труда! Тут бояться нечего, в результате не приходится сомневаться. Но ничего, доживем и увидим. «Блин, что-то меня понесло как на митинге. Хотя, в принципе-то все правильно…»

Не сказать, что Петр был коммунистическим фундаменталистом, свято верующим в «Манифест коммунистической партии». Таких, наверное, во всем Советском Союзе оставались единицы, они даже в глазах партийных функционеров выглядели блаженными. Петр был человеком Системы. А в систему он верил, и Системе верил. Верил, что если играть по правилам, то и результат будет в соответствии с ними. Так что, засыпая Бабе в уши этот идеологический шлак, он был вполне искренен.

– Значит, про себя все знаешь. Про страну тебе интересно. Хорошо. На какой станции выходишь? – изменившиеся интонации речи Бабы резанули Петру ухо. И куда только подевался сказочный лубок.

– На Серпуховской, конечной. А вы?