С.С.С.М.

— А что это вы ее так защищаете? — осведомился Краслен.

— А что бы и не защитить, коли она меня подняла, когда я свалилась!?

— А может, вы неспроста свалились, а, Электриса Никаноровна?! — выпалил Кирпичников неожиданно для себя.

Возникла неловкая пауза. Столовщица покраснела. Едок тоже.

— Пончик-то возьми еще, Красуля. Как раз на тебя смотрит, вон какой толстенький! — осторожно проговорила Электриса минуту спустя.

— Спасибо. Я, пожалуй, пойду, — с этими словами Краслен поднялся из-за стола.

В столовой появился Революций.

— А, Кирпичников! — воскликнул он развязно. — Что-то часто мы встречаемся. Похоже, поздний завтрак, да, дружище!? Ха-ха-ха!

Он вынул из подмышки свернутый в трубу большой лист ватмана, оставил на столе и стал сдирать со стенки старый номер стенгазеты.

— Свежий выпуск! — радостно сказала Электриса, предвкушая новенькое чтиво.

У Краслена оставалось семь минут обеда. Можно задержаться, посмотреть. Он помог Люську расправить стенгазету, закрепить ее на стенке. Потом бросил взгляд на то, что там написано, и сразу же заметил заголовок: «Непейко — к ответу!».

— Директор?

— Ну да! — заявил Революций спокойно. — Возможно, что бомбу взорвал и не он, но кто допустил, что в наш коллектив смог внедриться вредитель!? Вина на Непейко!

— Но он же пролетарский директор… И кто его выбрал? Мы сами. Партийный, не вор, получает такие же деньги, как всякий рабочий… — ответил Краслен неуверенно.

— Мало ли что! Непейко создал атмосферу, в которой вредительство стало возможным! Он или плохой руковод или просто…

Столовщица с шумом открыла окно. Белый тюль надулся свежим майским воздухом, как парус, солнечные зайчики забегали по стенам и мармитам.

— … Или просто шпионажем занимается!

— Согласна с Революцием! — с готовностью сказала Электриса Никаноровна. — Непейко виноват! Прощупать его надо бы… Револ, ты умный парень!

— Ну, стараюсь, Электриса Никаноровна, — ответил, улыбнувшись, рабкор. — Нам завком собрать бы. И поставить там вопрос о снятии этого Непейко. Я так и написал вот. Что, Кирпичников? По-твоему, неверно?

— Не знаю. Может быть. Пойду я в цех, пожалуй, мне уже пора, — сказал Краслен.

Он вышел из столовой и услышал за спиной, как Электриса, ставя в вазы на столах для пролетариев свежие цветы, говорила:

— Умный ты, Ревошенька… Ох, прямо голова как дом советов! Ну, конечно, нужно снять Непейко! Я сама и не дотумкала… А ты — толковый парень…

«Что же, может быть, они и правы».

***

Из метцеха доносились голоса — взволнованные, злые, возмущенные. Кирпичников на миг остановился, опасаясь заходить. Представил, что увидит кучу развороченных станков, изломанных деталей, гору трупов… Прервал свою нелепую фантазию: «Все глупости!». Вошел.

Толпа в спецовках собралась как раз вокруг его станка.

Не успев спросить «Что здесь случилось?», услыхал истошный вопль Пятналера:

— Вредитель! Шкура! Гад! Фашистский прихвостень!

— Ах, вот ты как! — шумел в ответ Никифоров. — Глядите на него, лиса какая! Уличили в бракодельстве, так он вон чего — на другого решил свалить! Не выйдет, так-то!

— Да, товарищи, не верьте вы ему! Рабочим притворяется, а сам… а сам — крещеный! Он мне, прихвостень фашистский, сам сболтнул однажды!

— При царе, дурила, всех крестили, будто ты не знаешь! Гляньте на него! Куда свернул! Ну ты вот не крещеный, а деталей-то напортил целый короб. Ясно теперь, взрыв-то кто…

— Да ты, ты, сучья морда! Ты взорвал!

— Мели, Емеля!

— Ты взорвал! Товарищи! Меня эта собака специально уболтала, чтоб я порчу допустил!

«Да что у них случилось?» — шепотом спросил Краслен у ближайшего рабочего в толпе.

«Безбоженко, придурок, целый пуд, кажись, деталей перепортил. Он начальнику не сдал их своевременно, знай в ящик все кидает и кидает. Так они там перемялись все до непригодности», — ответили Краслену.

«А Никифоров причем?»

«Пятналер говорит, что уболтал, мол, специально разговорами отвлек из злостных побуждений».

«Ух! — Краслен присвистнул. — Кто же виноват-то?».

«Черт их разберет, — сказал рабочий. — Оба подозрительные».