Пепел и роса

* * *

Вечером Тюхтяев заявился вместе с доктором, попросил разрешения поработать над бумагами (словно в министерстве внутренних дел кабинеты закончились, но я не докапывалась, увлеченная конфликтом, а Сутягин вообще опасался с ним ссориться) и будто бы растворился в нашей лаборатории. То есть мы с Сутягиным привычно препираемся, а его можно рассмотреть, только если знать, куда усадил. Удивительная способность, я так не умею.

Часа полтора статский советник наблюдал за нашими изысканиями, покачал головой и увел гостя с собой.

Сутягин вернулся через пару дней какой-то огорошенный, и вел себя намного тише. Будучи подпоенным, рассказал, что провел незабываемую экскурсию по тайной тюрьме Его Величества и как-то не жаждет повторения. Подписал подготовленные стряпчим бумаги, и мы перешли к самому важному разделу — антибиотикам.

Для этого пришлось выгородить ему чулан в гостевом флигеле Усадьбы, оборудовать (хорошо, хоть за счет графа, на этот раз) нормальную лабораторию с вытяжкой и прочими прелестями быта и запустить туда на полный рабочий день. Даже прислуга графа уже привыкла к нему и по-своему жалела малахольного. В моих планах было к русско-японской войне успеть довести до промышленных масштабов производство простейших антибиотиков и шовного материала.

С доктором было откровенно скучно — вот Люська бы тут нашла себя, а я тосковала. Фармацевтика меня лично не увлекала как домашнее волшебство. Шкурный интерес в наличии хороших лекарств и нормальном заработке с них был, но вот часами и днями любоваться на процесс — не для меня. Поэтому я периодически направляла поток мыслей ученого, а он уже сам там что-то дорабатывал. От прямого и постоянного контакта я отбрехалась правилами приличия, а окружающие оказались слишком тактичными, чтобы не намекать, что эти приличия уже были нарушены нашими первыми неделями знакомства.

Август оказался самым суматошным, и я лишь на пару дней успела вырваться в Вичугу на могилу мужа. Раньше мне хотелось провести лето с Лазоркой в поместье, но теперь…

В середине августа Сутягин повторил мой пенициллин и был неимоверно счастлив. А я… Я уехала. Не очень вежливо получилось.