Русский бунт. Начало

Глава 9

С утра я встал не выспавшийся и злой. Сразу послал за Овчинниковым. Вместе с обоими близнецами-Твороговыми, мы вышли во внутренний двор, разделись до пояса и начали разминаться по моей системе. Сначала руки, потом тело и ноги. Наклоны, махи, прыжки… На улице ощутимо похолодало – навскидку так минус семь-восемь градусов. Шел легкий снежок.

Пока разминались, я подумал, что сделать нормальный градусник – не такая уж проблема. Стекольщики выдуют трубку, ртуть в аптеке есть. Нулевую отметку тоже легко определить – по температуре замерзания воды.

– Начнем помолясь? – Андрей взял в руки затупленные палаши, предложил мне один на выбор – После твого лепого разминания, тело прямо таки поет! Неужель в дворцах питерских такое в моде было?

– Не было, но будет! Эй! – я обернулся к близнецам – А вам особого приглашения треба? Берите сабли.

После тренировки, обмываюсь снегом, иду завтракать. В коридоре меня ловит Маша Максимова. Девушка туго заплела косу, надела на синее платье белый передник. Ой, да у нее даже глазки подведены! Интересно чем? Не разведенной ли сажей?

– Петр Федорович! – девушка стремительно краснеет, грудь так и вздымается – Я вам хочу повиниться!

– Ну давай – я с любопытством смотрю на Максимову.

– Это я… вчера подслушивала под дверью кухни. Случайно получилось… – Маша прижимает руки к груди – Шла в уборную, ну и… Мне право очень стыдно.

– Ну раз так, то забудем об сем – я принюхался к запахам доносящимся из жилой части дома – Пойдем завтракать!

– Постойте, Петр Федорович! – девушка схватила меня за руку, потом смутилась, отпустила – Я всю ночь не спала, очень необычные стихи вы изволили зачесть Татьяне Григорьевне. Никогда таких не слышала. Даже при дворе. Мне батюшка выписывал из журналов. И Сумарокова и Ломоносова…

– А какие слышали? – полюбопытствовал я.

– Ну вот подруга недавно писала. На бракосочетание великого князя Павла Петровича молодой поэт Державин сочинил – лоб Максимовой прорезала морщинка:

Цветуща младость вслед царицеСпешит. Эдема сад очес!Луна и солнце по денницеКоль шли бы вдруг верху небес,Мы были б меньше удивленны,Чем наши души восхищенныСияньем днесь Россий богов!Краса красу тут предваряет,Восторг все сердце наполняет,Уста не изрекают слов!

Лицо Маши пока она читала эти стихи стало таким… одухотворенным! Я невольно сократил дистанцию и внезапно взял девушку за руку. Что происходит?? Вчера целовал Харлову, сегодня милуюсь с Максимовой…

– Как вам стихи? – поинтересовалась Маша, сжимая мою руку. Ого!

– Очень вычурно, много украшательств в слоге.

– Да, да! Теперь и я это и сама понимаю, когда услышала ваши стихи. Они такие простые, точные, чувственные! Пожалуйста, умоляю! Прочитайте еще.

Что же ей исполнить? Так ведь страстно просит. Прямо горит. Может тоже из Пушкина?

Я помню чудное мгновенье:Передо мной явилась ты,Как мимолетное виденье,Как гений чистой красоты.В томленьях грусти безнадежной,В тревогах шумной суеты,Звучал мне долго голос нежныйИ снились милые черты.

Ротик Маши приоткрывается, глаза округляются. Румянцем на щеках – можно освещать комнату. Я читаю, а ее карие глаза неотрывно смотрят на меня, впитывая каждое слово, каждый слог.

…Душе настало пробужденье:И вот опять явилась ты,Как мимолетное виденье,Как гений чистой красоты.И сердце бьется в упоенье,И для него воскресли вновьИ божество, и вдохновенье,И жизнь, и слезы,

Тут я делаю долгую паузу, после чего заканчиваю:

и любовь…

– Боже! – по лицу Маши струятся слезы. Настоящие слезы! И зачем я ударил Пушкиным по такому неподготовленному сознанию? Ведь девчонке поди 18 нет. Александр Сергеевич и для современников стал полным шоком («Спешит. Эдема сад очес!» – вот как сочиняли). Что уж говорить про 1773-й год.

– Маша, а сколько тебе лет? – я попытался отвлечь девушку от переживаний.

– Семнадцать исполнилось – Максимова отпустила мою руку, достала платочек, вытерла слезы – У меня даже слов нет как это прекрасно. Как называются сие верши?

– Так и называются «Я помню чудное мгновение».

– Я обязательно запишу их. А кто та дама… ну, чьи милые черты вам снились?

Вот как разговор пошел! Я даже опешил. И что отвечать? Черт, как после тренировки есть хочется…

– Это ты, Маша.

В конце коридора показался хмурый Перфильев. Поди тоже не выспался. Перевожу взгляд на девушку. Она выглядит как-то странно. То краснеет, то бледнеет. Уж не влюбилась ли??

– Мне… мне идти надо.

– Да, ступай. Скажи на кухне, чтобы подавали завтрак. Афанасий Петрович, как почивал?

– Один! – засмеялся казак