Аферист

— Последние капли на меня тратишь. Не стоит.

— Я тебя так завлекаю и отгоняю соперниц. Будешь пахнуть мной, чтобы никто не покусился.

— О, коварная соблазнительница! — рассмеялся я, а про себя подумал, как тонко она почуяла мой душевный раздрай.

Чувствительные существа, эти женщины. Надо будет выдать её замуж за хорошего человека. Потом, когда всё у нас закончится. А пока она мне самому нужна. Лекарство вполне подействовало. В новый день я входил с готовым планом и без всяких Темниковых в голове.

На химкомбинате меня встречали. Завком так и брызгал радушием и оптимизмом, хотя я даже не вытащил удостоверение. Ни одно, ни другое. Действовать я собирался по ситуации. Станут права качать — получат майора Казакова, по нормальному отнесутся — лайтового журналиста Волоха.

«Хорошо, — решил я. — Очко в пользу журналиста».

И потянул из кармана удостоверение Волоха.

— Ни-ни, — замахали на меня руками. — Телефонограмму получили. Предупреждены. Идёмте, продемонстрируем вам нашу гордость — альбомы с фотографиями. Сможете переснять для статьи.

— А интервью?

— Пока смотрите альбомы, подойдёт наша Людочка. Она ответственная за шефство над детским домом.

— Отлично. Показывайте вашу гордость.

Неужто Алла всё-таки подсуетилась? Скорее всего, да. Не то шиш бы мне предъявили, а не альбомы и полную готовность к сотрудничеству.

Альбомы были парадно-выходные, соответственно, выше всяческих похвал. На такой вот случай и заготовлены. Пудовые талмуды в коленкоровых зелёных переплётах, внутри аккуратно вклеенные и подписанные по трафарету фотографии.

Дед Мороз с посохом и румяная Снегурка в кругу детей. Под ёлочкой слушают стихи. Они же достают из мешка подарки. А дальше у нас что? Вот так неожиданность, и снова те же лица. Пролистав первые два альбома, я познакомился с репертуаром новогодних утренников лет за десять, а скорее больше. Снегурка постарела, дед Мороз набрал с полцентнера веса. На последних страницах кушак едва сдерживал рвущееся на волю пузо и норовящие расползтись полы шубы.

— Прекрасно! — с чувством захлопнул я третий альбом. — Но для статьи маловато. Дети не только на Новый год живут.

— Вы дальше смотрите. Есть ещё альбомы.

— Смотрю, смотрю. А вы мне комментируйте, что ли, в процессе, одних картинок будет недостаточно.

— Давайте уж дождёмся Людочку. Она вам всё изложит.

— А вы совсем ни на что не годитесь?

— Почему не гожусь? — обиделся завком. — Я руковожу. Есть исполнитель, с него и спрос. Придёт Людочка, она вам всё обскажет красиво.

— Товарищ руководитель, время тратим. Мне не надо красиво, можно сухие факты — в каком объёме, как часто. Я творчески переработаю.

— О, а вот и наша Людочка. Людмила, тут товарищ из прессы интересуется шефской помощью трудящихся нашего комбината детскому дому номер пять. Нужно всё обстоятельно рассказать. Областная «Правда», — строго посмотрел на вошедшую начальник.

Людочка комплекцией как Дед Мороз из альбома, сладко улыбнулась, и запела про великие дела на ниве благотворительности. Невооружённым взглядом в ней было видно прожжённую циничную бабу, которой я бы лично и рубля не доверил. Как такую допустили к работе с деньгами — тайна. Чья-то родственница наверняка. Сам начальник не показался мне вором или главарём преступной шайки по предварительному сговору. Жидковат для таких дел. А вот Людочка на эту роль вполне годилась.

— У нас все так пекутся, так пекутся. Вот Эдик с каждой зарплаты в кассу сдаёт на деток. И другие работники отчисляют.

— То есть существует некий фонд помощи детям, в котором накапливаются средства?

— Конечно, — подбоченилась Людмила. — И это, заметьте, на постоянной основе! Не все сразу понимают, но мы проводим большую разъяснительную работу, убеждаем. Люди проникаются. А какие мы Новогодние утренники устраиваем!

Я заметил, да. Трудно не заметить, когда процентов так семьдесят всех фотографий сделаны на Новогодних утренниках. Ещё и слушать про них желания не было. Я попытался вернуть беседу в интересное мне русло:

— И много собираете?

— Чего?

— Средств в шефский фонд.

— Прилично. Так вот нам и руководство всегда идёт навстречу, машину даёт, костюмы пошили… — как ни в чём ни бывало продолжила она о своём.

Да иди ты нахрен со своим Новым годом! Расскажи, сколько денег в фонд собираешь и сколько из них в карман кладёшь.

— Ну сколько? — клонил я в свою сторону. — Тысячу, пять, сто рублей? И мне нужна общая статистика за период. Представьте заголовок: «Миллион рублей передали рабочие химкомбината сиротам из детского дома!»

— Миллион, эка загнули.

— Это я так, для красного словца. А на самом деле сколько?

— Я так не помню. Отчётность смотреть надо, — замялась сладкоголосая активистка.

— Так давайте посмотрим?

— Кассира нет на месте.

Думает, выкрутилась. Ладно.

— И что с этими средствами дальше происходит?

— Дальше? — запнулась Людочка.

Одухотворённость во взоре сменилась недовольством. Губы сжались в куриную гузку.

— Ну да. Вот собрали вы некую сумму, что с ней дальше? В сумке несёте в детдом? Через банк перечисляете? Или покупаете сладости детишкам?

— По-разному, — сказала как отрезала женщина, учуяв подвох в моём тоне.

Любезности в ней не осталось и грамма. Ну и мне надоело валандаться. Я же вижу, что ворует. Значит, пора сворачивать журналиста.

— Да вы не волнуйтесь так. Я же вас прославить хочу, чтобы статья вышла душевная и с огоньком.

— Всем до вас было достаточно альбомов.

— Так ведь я не все, — понизив голос, сообщил я. — А если вы не в состоянии ответить на элементарные вопросы, то спрошу по-другому.

Я вынул из кармана второе удостоверение и сунул его под нос собеседнице.

— Так сколько денег вы собираете и как распоряжаетесь суммами?