Вот пуля пролетела

— И где вы думаете приобрести имение?

— Не знаю, пока не решил. Где теплее. К югу от Москвы.

— Но это же далеко от Петербурга?

— Что ж, когда-нибудь проведут железную дорогу, и путь от Санкт-Петербурга до, к примеру, Екатеринославля, займет день или два.

— Сейчас строится дорога до Царского Села, — заметил Михаил Виельгорский.

— Начало положено. Я совершенно уверен, что наш Государь будет перемещаться из Петербурга в Москву и обратно по железной дороге. И не только Государь, а любой человек — за умеренную плату. Сядет с комфортом в вагон, раскроет журнал, и будет читать, пить чай или кофе, при станциях посещать рестораны, и путешествие станет радостным событием для доброго семейства — мужа, жены и детишек, чем больше, тем лучше. Радостным и легким. Если есть деньги.

— Вижу, в Бразилии деньги в цене.

— Они во всем мире в цене, Александр Сергеевич. Сегодня первыми людьми государства становятся промышленники. А титул, кому вдруг надобен, можно и приобрести. Приобретатель теперь фигура важная, Ротшильды тому пример. В Бразилии же и герцогскую корону получить не сложно. Правда, дорого.

— Сколько же стоит герцогский титул? — заинтересовался Виельгорский-старший.

— Пятнадцать миллионов франков.

— Однако! Если бы у меня были пятнадцать миллионов франков… — протянул князь Одоевский.

— Тщеславие стоит дорого, — сказал я. — И не только в Бразилии. Графом в Италии можно стать куда дешевле. Купить втридорога островок, принадлежащий герцогу, и он пожалует приобретателя графом. Граф Монте-Кристо — звучит?

— Если к титулу прибавить миллионы — звучит, — согласился Одоевский.

— С деньгами можно много чего полезного сделать, — подал голос Гоголь. — А без денег, нужно признать, жизнь скучна и суетна.

Тут Загряжская велела подать шампанское, и разговоры перешли на темы, близкие присутствующим, но далекие от меня. Так, на острове ожидался грандиозный фейерверк, который дадут кавалергарды, собравшие на это почти сто тысяч рублей. Фейерверк и бал! Красавцы кавалергарды! Бывает ли что-нибудь прекраснее?

Заметив, что Гоголя сей предмет не интересует, я обратился к нему:

— Николай Васильевич, у меня есть до вас дело, могущее представить взаимный интерес.

— Чем могу служить?

— Давайте отойдем в сторонку, чтобы не мешать остальным.

Заинтригованный Гоголь послушно пошёл за мной.

— Я по поводу вашей пьесы. Видите ли, я, помимо прочего, пайщик бразильского журнала, и хочу приобрести у вас «Ревизора» для публикации и для постановки на сцене.

— Приобрести?

— Я знаю, что международного авторского права пока не существует, и в России, да и во многих странах действует метода «цап-царап», всякий волен публиковать переводы без ведома автора и без малейшей оплаты. Но император дон Педру этого не одобрял, и потому надежнее будет заручиться вашим согласием.

— Как вы себе это представляете?

— Мы подпишем договор. Вы даёте мне исключительное право на публикацию перевода «Ревизора» на португальский язык и постановку вашей пьесы в Бразилии, Португалии и подвластных им территориях сроком на двадцать пять лет. Я со своей стороны, выплачиваю вам вознаграждение, скажем… в сумме шести тысяч франков. Две тысячи сразу по подписании договора, если пожелаете — рублями на ассигнации, две — через четыре месяца, и две — через восемь.

— Но… Я через четыре месяца намереваюсь быть в Германии… Или Франции…

— Это не препятствие, напротив. У меня открыт счет в Banque de France, и вы получите деньги без потерь на переводы.

— Я… Я не знаю…

— Я не тороплю вас. Посоветуйтесь со знающими людьми, подумайте, но уверяю — цена хорошая.

— Слишком уж… хорошая, — усмехнулся Гоголь.

— Не ищите подвоха. И я не стану скрывать, что намерен получить с этой сделки прибыль. Я не меценат, я предприниматель. Взаимовыгодная сделка может побудить вас и впредь предлагать мне свои работы, а я буду стараться на них нажиться. Такова уж моя плантаторская натура.

— Вы думаете, на «Ревизоре» можно нажиться?

— Ситуация со взяточниками-чиновниками понятна каждому, независимо от языка, веры или цвета кожи. Да, можно. Обыкновенно к нам на гастроли приезжают португальские труппы, я же хочу сделать обратное — чтобы бразильская труппа поразила Португалию. И ваша пьеса как раз для этого подходит. В ней говорится о далекой России, потому ни бразильская, ни португальская цензура ставить палки в колеса не станет. Но зрители, зрители поймут. Я снял квартиру в доме Давыдова, то бишь статской советницы Бугаковой, в Сорокинской улице. До полудня я всегда дома, а если уведомите заранее — то и в любое время.

На нас поглядывали: о чём это Гоголь толкует с бразильянцем?

О деньгах, друзья мои, о деньгах. Если рукопись можно продать, то её можно и купить.

Если это кому-нибудь нужно.

Авторское отступлениеБразилия создана рабским трудом. Рабов в неё завезли на порядок больше, нежели на территорию Северо-Американских Соединенных Штатов, и существовало рабство там вплоть до 1888 года. Как им жилось? Всяко. Рабы были недешевы (на порядок дороже русских крепостных), и потому с точки зрения экономики было выгодно содержать их в приемлемых условиях. Фаддей Беллинсгаузен (знаменитый русский мореплаватель, открывший Антарктиду), осенью 1819 года побывал и в Бразилии. Он писал, что на кофейных плантациях один раб ухаживает за тремя тысячами деревьев, а одно дерево в среднем приносит один французский франк прибыли в год. То есть раб приносил хозяину три тысячи франков, в то время как русский крепостной мужик хорошо, если пятьдесят. Не растут у нас кофейные деревья, а урожайность зерновых в нечерноземных губерниях невелика. Франк в то время был приблизительно равен рублю на ассигнации. Что такое рубль? Пресловутая корова в 1836 году стоила аккурат 25 рублей. Имение Пушкина, Михайловское на восемьдесят ревизских душ, которое по смерти матери требовалось разделить между А.С, братом, сестрой и отцом, он был бы рад продать за сорок тысяч, да не нашлось покупателя. А бутылка шампанского стоила от восьми до двенадцати рублей. То есть выставив гостям полдюжины шампанского, помещик тратил стоимость двух, а то и трех коров. И ведь тратил! Залезал в долги, но тратил! «Лопни, но держи фасон». Сестры Екатерина и Александра, жившие вместе с сестрой Натальей и её мужем, вносили свою долю в расходы за кров, стол и т. д. и потому знали хозяйство Пушкиных до копейки. Гоголь — другое. Гоголь не был придворным, Гоголь не был женат на красавице, Гоголь не претендовал на древность рода, и потому жил скромно, шампанским не угощая. Свои потребности он исчислял в полторы тысячи рублей в год, но имел их не всегда.