Случайная жизнь

В динамике рассказа все происходит быстро. На самом деле, в эпоху парусных кораблей, на море все события затягиваются на довольно продолжительное время. И, пока корабли сближались, у меня оказалась уйма времени, чтобы выпотрошить Бестужева-Рюмина по полной программе. Во время побега этого времени не было совершенно. А сейчас, уже через несколько минут допроса, этот урод пел, как соловей. Тем более, я не собирался жалеть человека, который сделал агента влияния из моей жены. Вернее, он подвёл ко мне мою будущую жену с целью сделать из неё агента влияния. Об этом, собственно, я узнал из добытых ранее документов, которые удалось вывезти из его дома моим людям. Но, до последнего верить в это не хотел. Поэтому, и жаждал этой беседы всем своим естеством. Оказывается, он приметил, что в то время, когда меня калечили, она, в отличие от всех остальных, не веселились. А в какой-то момент даже заплакала. Когда я начал мстить, он вспомнил о ней и решил сыграть на её чувствах. Очень аккуратно и постепенно он подвёл её к мысли, что только она может остановить меня и, тем самым, спасти.

Дело в том, что Англии совершенно не нужна смерть Петра I. Он их устраивает по всем параметрам тем, что из-за предсказуемой реакции на те или иные события, им легко управлять. Телочек на поводке, по-другому и не назвать. Что касается самого Бестужева-Рюмина, то он тоже ездил за границу на учёбу, по приказу царя. Только, в отличие от меня, учился он в Англии, в закрытом для простых смертных, заведении. Там как раз и поставили англичане подготовку агентов влияния на поток. Оказывается, они занимаются этим уже не один и достигли в этом деле больших успехов.

Когда Бестужев обнаружил пропажу документов, он предположил, что я за ним приду, и все это время готовился к встрече. Это он прочитал меня, практически, полностью. Он только не мог предположить, что я попрусь сначала в Англию и там смогу добиться таких результатов. Также не ожидал он, что на его особняк нападут посреди дня. Если бы это произошло ночью, то мне достался бы не он, а человек, на него похожий, потому что дома он не ночевал. Переодевался в одежду одного из слуг и уходил в совершенно другое место.

Когда он начал рассказывать про жену, Игнат попытался было отойти в сторону, но я не дал. Мне хотелось, чтобы этот человек знал все. Я надеюсь, что ему в отличие от меня получится выжить. Соответственно, он сможет выполнить все мои распоряжения, которые дам ему чуть позже. Почти три часа длился этот допрос, и что-то утаить у Бестужева не получилось бы при всем желании. Всё, что он говорил, записывалось сразу несколькими человеками, чтобы впоследствии не упустить ничего важного. На вопрос, как обменивались сведениями с моей женой, ответил, что никак. Он просто не смог выйти на её след после пропажи. Правда, уговорил её отца простить дочь и с кораблем, отправленным ей вместо приданого, отправил к ней своих людей. Но, пока обратной весточки не получил.

После окончания допроса я сел писать письма. В первую очередь, написал Прохору. Хочу, чтобы он занялся воспитанием моих детей лично. Конечно же, он должен будет привлечь учителей со стороны, притом, лучших из возможных. Присутствовать на занятиях лично и следить, чтобы детям не промыли мозги всякие умельцы — это сделать. Воспитанием и привитием правильного мировоззрения ему предстоит заниматься самому. Второе письмо написал жене. Ей посоветовал в этот раз устраивать свою жизнь по любви, а не из жалости. До совершеннолетия сына она останется регентом. Потом вольна делать, что хочет. Если её новый муж, которого ей предстоит выбрать, попытается хоть на один шажок приблизится к тому, чтобы начать властвовать, он сразу умрёт. Об этом позаботятся мои люди. Потом написал обо всех затеянных мной проектах, связанных с добычей алмазов и золота. О взаимоотношениях с банкиром и людьми в южной Африке. Написал несколько советов по управлению будущей страной. Да много чего написал. Прежде, чем запечатать, дал прочитать письмо Игнату и потребовал от него клятву, что он будет служить верно жене, невзирая ни на что. А после достижения совершеннолетия только сыну, которому и предстоит, по большому счету, строить государство.

Пока занимался всеми делами, мы подошли достаточно близко к месту, где есть шанс уйти моим людям. Из береговой линии в море выступал длинный и достаточно высокий мыс, пройдя который, мы на какое-то время пропадём из глаз противника. В этот момент и уйдут на лодках мои люди. По большому счету, они, при любом раскладе, успеют укрыться от глаз преследователей в складках местности изрезанной береговой полосы.

На все просьбы Игната остаться вместо меня или плюнуть на все и уходить вместе с ними, ответил отказом. У моих людей будет шанс уйти при условии, что англичане до последнего будут уверены в моем нахождении на этом судне. Иначе, очень быстро вычислят, куда все делись. Ещё одной подобной погони нам просто не выдержать. Поэтому, я останусь и постараюсь сделать так, чтобы вместе со мной на тот свет ушёл нормальный по количественному составу эскорт.

За штурвал, понятно, встал сам. Собственно, мне сейчас и делать ничего не надо. Достаточно, как говорится, торговать лицом и ждать, пока мой корабль не начнут брать на абордаж. Чтобы было не так скучно, рядом положил связанного предателя, которому время от времени задавал неудобные вопросы. Типа, каково это быть предателем? Понятно, что выслушивать бредни про то, что он хотел, как лучше, а получилось как всегда, желания не было. Но даже от его бубнежа на душе было как-то легче. Как не крути, а человек — социальное существо, и ему необходимо общение, даже такое. Особенно, перед смертью. Догнали нас только часа через два. Эти дятлы даже не поняли, что корабль без экипажа, и зачем-то затеяли стрельбу из пушек. Более того, они сумели подставиться под мои пушки, которые были заряжены. Как раз на такой случай. Пришлось мне ковылять к орудиям и изображать прицельную стрельбу, что у меня неплохо получалось. Я даже попал несколько раз. Правда, значительных повреждений не нанес, но удовольствие все равно получил. Когда два корабля пошли на абордаж с двух сторон одновременно, я даже засмеялся. Как-то не ожидал такой удачи. При том количестве пороха, который находился в трюмах нашего корабля, думаю, что может достаться и находящимся вдали судам.

Не торопясь, взял за шиворот Бестужева-Рюмина и поволок его в трюм, где все было готово для большого бабаха. От него мало не покажется всем присутствующим. Здесь же находился и инопланетный прибор, при помощи которого меня хотели вернуть домой инопланетяне. Я долго думал, стоит ли его использовать, или по-честному погибнуть. Но всё-таки решил, что, если есть возможность, значит надо ещё пожить. Мало ли, вдруг повезёт, я всё-таки попаду в сына какого-нибудь большого начальника и проживу жизнь в ничегонеделании, как и хотел изначально. Правда, прибор наверняка настроен на возвращение меня домой. Но, есть надежда, что при том количестве энергии, которая освободится во время взрыва, настройки собьются, и моё сознание улетит не туда, куда хотелось бы инопланетянам.

Забавно было наблюдать за поведением пленника, который осознал, какая участь его ждёт и пытался уговорить меня не делать глупостей и сдаться на милость «цивилизованных» людей. А когда понял, что уговоры ни к чему не привели и жить ему осталось совсем немного, начал истерить. В такой момент очень ярко проявляется сущность человеческая и то, что я наблюдал, назвать достойным поведением, язык не повернётся. А ведь совсем недавно был хозяином жизни и всячески показывал окружающим, какой он бесстрашный, гордился своей честью. Так зачастую в жизни и бывает. Люди, если их можно так назвать, которые пыжатся доказать свою безупречность и значимость, на деле оказываются тварями дрожащими, готовыми торговаться за свою жизнь даже с дьяволом, обещая ему все блага мира. А скромные и незаметные в обычной жизни люди идут на смерть с высоко поднятой головой и встречаются с ней с улыбкой на лице. Ну, или без улыбки, но с достоинством, которое, изначально присуще каждому человеку. Потому что все мы сделаны по подобию его.

Так размышляя, меня улыбнуло:

— Во загнался, по ходу тоже волнуюсь. Как всегда, перед окончанием.

Когда суда стукнулись бортами, а на палубе зашаркали башмаки абордажной команды, я собрался и подготовился одновременно жать на кнопку и бросать горящую лампу на гору пороха. Чтобы получилось все одновременно, надо постараться. Бестужев, чувствуя приближение кончины, стал тоненько подвывать. А я с каким-то садистским удовольствием ждал появления абордажников. Очень уж захотелось посмотреть на их лица, когда увидят подготовленную для них картину.

Когда появились первые бойцы, я не выдержал и расхохотался. Очень уж уморительную сцену довелось увидеть. Когда-то у меня жила морская свинка, которую дети доводили до истерики громкими хлопками в ладоши. Она от громкого звука пугалась и начинала стартовать с такой скоростью, что оставалась на месте. Нет, задние лапки у неё молотили по полу со скоростью пропеллера, но пробуксовка получалась такой затяжной, что можно было живот порвать от смеха. Так получилось и здесь. Первый, самый резвый абордажник влетел в трюм с грозно перекошенным лицом и, буквально, ощетинившись с кинжалом и абордажным тесаком. А когда увидел все, здесь происходящее, очень похоже изобразил старт морской свинки, что и вызвало мой гомерический хохот. Почему-то, мне думается, что мой смех испугал других абордажников больше, чем то, что они здесь увидели. А потом я швырнул лампу, и в момент её соприкосновения с порохом, нажал на кнопку. Успел ещё даже увидеть вспышку.