Аферист

— И что ты с ним будешь делать? Продашь? Он же золотой, как я понимаю.

— Нет, я хочу вернуть его государству.

— А тебе какая в том выгода?

— Моральное удовлетворение от того, что справедливость восторжествует. Зло будет наказано. Чем не достойная цель?

Борис метнул на меня острый взгляд и поднял руки, будто сдаваясь.

— Ты самый странный и непредсказуемый человек, Сэв. Невозможно предугадать, что в следующий раз придумаешь или сделаешь.

— Да, я знаю. На том и стою. Звони.

Лариса Беляева, девушка неопределённого возраста в огромных очках, оказалась сотрудницей Краеведческого музея. Она долго и пространно благодарила нас за удостоверение и отказывалась проходить в квартиру. Пришлось чуть не силком втаскивать её внутрь, забалтывать, хохмить и играть на гитаре. Через полчаса я рискнул перевести беседу на профессию девушки.

Мой интерес к скифскому золоту она трактовала по-своему.

— Какой вы разносторонний человек, Всеволод. Обычно неспециалистам скучно слушать о музейных редкостях. А вы так искренне интересуетесь тонкостями нашей работы.

— Люблю загадки истории. Так в вашем музее тоже хранятся скифские артефакты? Это очень интересно. Где их можно увидеть?

— Как раз сейчас с ними активно работают, готовят статью в журнал. Может выставку устроят, а может и в институт Истории повезут. Представляете, до недавнего времени никто и не знал об их существовании, и ещё долго бы не узнал, если бы не журналисты.

— Да вы что? Расскажите, как это случилось?

— Там такая запутанная история. Эту коллекцию извлекли при археологических раскопках в тридцатые годы, и долго решали её судьбу — передавать ли в местный музей или отправить в столицу. До самой войны тянулось. А потом след коллекции затерялся. Не удивительно — началась война, не до того стало. Считалось, что всё ушло в Москву. И вдруг с месяц назад раздался звонок из «Правды», так и так, кто может рассказать о той давней истории? Ну мы им дали номер старой сотрудницы Авдотьи Никифоровны, ровесницы столетия, которая давно на пенсии. А она и вспомнила, что скифо-сарматское золото не повезли в Москву осенью сорок первого. Поступил приказ законсервировать ценности до особого распоряжения. А оно так и не поступило. Где-то в нашем хранилище и лежит, стало быть. Кинулись искать — в учётной документации ничего нет, по книгам поступления коллекция не зафиксирована, а в хранилищах сто тысяч предметов, где там найдёшь. Мы снова к Авдотье Никифоровне — вспомните, во что упаковано было, в каких коробках, особые приметы какие-нибудь. И что вы думаете? Ведь нашли! Правда, не всю коллекцию, только часть, но ведь не верил никто. Сейчас остальное ищут, по старой описи втрое больше должно быть. Представляете, какая сенсация! У нас — и такие редкости! Ну ничего, раз часть нашли, значит и остальное где-то благополучно лежит.

Я с таким восторгом смотрел на Ларису, что она, наверное, решила, что я влюбился. Обожаю такие моменты в работе, когда после десятка-другого опрошенных впустую человек наконец находится та жемчужина, ради которой ты просеял тонну мусора. Осталось понять, кто и когда похитил золото из музея, и как в эту компанию затесался Волох? На первый вопрос я постараюсь получить ответ у своей ценной осведомительницы, а уж если выявлю преступника, у него и про Егора спрошу.

— Вот это история! Хоть кино снимай. А как это вообще могло получиться, что о коллекции забыли на столько лет?

— Всякое бывает. Сотрудники менялись, старый не успел передать по описи, а нового работой загрузили, некогда было сверку делать. Ну и всегда есть ряд неучтённых коллекций, которые лежат в хранилищах до лучших времён, ждут, когда до них руки дойдут. Вы не думайте, у нас ничего не теряется, просто хорошо запрятано, задвинуто, надпись на коробке другая сделана и всё — ищи ветра в поле. Сколько раз такое было, ищем-ищем предмет по запросу, а искомое потом совсем в другом месте обнаружится.

— И как ваши поиски? Продвигаются? Когда выставку можно будет увидеть?

— Я понимаю ваше нетерпение, но быстро такие дела не делаются. Через годик приходите.

— Это очень долго. А можно по-дружески прийти к вам в гости и частным порядком посмотреть на эти удивительные вещи?

— Я была бы рада, но всё хранится в отделе фондов, нужно спросить у хранителей.

— Вы же спросите? Всё это ужасно интересно.

— Могу спросить, только не знаю, разрешат ли. У нас очень строгие порядки.

— А скажите, кто у вас хранит и изучает эту коллекцию? Вдруг я знаю этого человека? Мы бы полюбовно договорились.

— Этим целая команда занимается. Вы знаете кого-то из хранителей? Давайте через него и договоримся! Так больше шансов попасть в фонды.

— Не то чтобы знаю, просто довелось столкнуться на мероприятии. А фамилию конечно забыл. Давайте вы мне всех назовёте, может вспомню я своего знакомого.

— Это мужчина? У нас мужчин в фондах нет.

— Нет-нет, женщина, конечно. Это я оговорился.

Давай, детка, расскажи мне обо всех подозреваемых! Это позволит максимально сузить круг поисков.

— А, ну тогда смотрите. Всего их у нас пятеро. Главный хранитель фондов, она же заведующая отделом — Римская Наталья Валентиновна. Очень строгая и умная женщина. Я ею восхищаюсь, такой порядок в делах.

— Римская, Римская, — задумался я.

Не фигурировала ли эта фамилия среди записок Егора, которые встречались мне в его квартире? Почему-то казалось, что встречалась.

— А как она выглядит?

— Около тридцати, кудрявая брюнетка, в очках. Всегда аккуратная, на каблучках, хоть и работа у них пыльная, и много всего таскать приходится.

— Нет, вроде не она. Кто там дальше?

— Две пожилые сотрудницы — Марья Савельевна Гончарова и Изольда Витальевна Лисицына. Везде ходят вдвоём. Если вы где-то с одной встречались, вторая тоже должна была быть рядом.

— Нет, не они, — отмёл я кандидаток. Вряд ли пожилые музейные дамы могли таскать экспонаты на чёрный рынок.

— Светлана Максимова, она в декрет собирается, ни о чём другом уже не думает, но это и понятно, никто не ругается. Полная, миловидная. Ямочки на щеках.

— Не она. И последняя?

— Студентка Яна. Как же её фамилия? Она у нас недавно работает. Полозова или Полухина? Как-то так. Рыженькая, вертлявая.

Вот эта подойдёт. Ради крупного куша могли и своего человечка заслать. Итого получается двое. Хотя…

— А кто ещё имеет доступ к коллекциям?

— Больше никто.

— Сторожа, уборщицы…

— Только в сопровождении сотрудников фондов. Даже директор без них в хранилища не войдёт.