Чекист

Глава 3. Встречи с интересными людьми.

С некоторых пор московское отделение ОГПУ обязали курировать фильтрационный лагерь осужденных за разные преступления, устроенный около небольшого подмосковного городка Дмитрова. В этом лагере дожидались окончательного решения по апелляциям и последующей отправки в места заключения лица, которым были вынесены приговоры судами первой инстанции. Из тех, чьи апелляции отклонялись инспекторами ОГПУ, кого-то, в основном уголовников, везли в Бутырку или во Владимирский централ для пересылки в Сибирь; кого-то, главным образом, интеллигентов, проходивших по политическим делам - на Соловки или в политизоляторы. По негласным правилам, установившимся после образования Соловецкого лагеря, из интеллигентов преимущественные шансы попасть туда имели учёные и квалифицированные специалисты. Их ОГПУ потом могло "сдавать напрокат" разным ведомствам, за неплохую оплату.

Раньше апелляции разбирались прокуратурой и надзорными судами но, через какое-то время, из-за возросшего потока дел и нехватки личного состава, Наркомюст добился решения СНК о передаче рассмотрения жалоб в ведение ОГПУ. После чего особым бригадам чекистов пришлось, в порядке общественной нагрузки, выезжать в фильтрационные лагеря и выслушивать прошения, ходатайства, протесты.

Группу Ясенева отправляли в Дмитров третий раз. Это было не особо приятное поручение; хотя, в ходе его выполнения, случалось повидать интересных людей.

Уже во второй своей командировке старший сотрудник ОГПУ придумал рационализаторский приём, позволивший ему сильно ускорить фильтрацию. Рассмотрение апелляций разбивалось на два этапа. Сначала Кирбазаев опрашивал кандидатов на встречу с начальством и, по данным ему инструкциям, проводил отсев, а на оставшихся составлял краткую сопроводиловку. Затем те, кто прошёл первичную отбраковку, поступали на собеседование к Ясеневу. Такой конвейерный метод обеспечил быструю пропускаемость потока, благодаря чему старший сотрудник ОГПУ, на зависть коллегам, завершал свою миссию в очень короткий срок.

Стандартный диалог Кирбазаева с подавляющим большинством апеллянтов выходил кратким:

- За что сидишь?- был первый вопрос.

- Ни за что,- был обычный ответ.

- И сколько тебе дали?

- Пять, или семь, или пятнадцать,- со вздохом отвечал тот или иной зэк.

- Врешь, гнида-контра,- сообщал Кирбазаев, наизусть помнивший выданную ему инструкцию,- ни за что дают десять. Следующий!

В этот раз после предварительной отбраковки в списке на приём к столичному инспектору осталось только четверо.

Первым был типичный с виду профессор, сухонький старичок с бородкой клинышком и в пенсне, притащивший с собой какие-то чертежи и расчёты. Сделаны они были, похоже, углём, на грубой бумаге, а некоторые даже на бересте. Всё это он выложил на стол перед Ясеневым, после чего опустился на стул и протёр платочком лоб.

- Я сделал величайшее открытие!- выдохнул он.

Перекуров-Ясенев принялся перебирать рисунки, профессор же тем временем комментировал:

- Замшелые обскуранты учат, что атом нельзя разделить. Это глубоко ошибочное мнение. Я доказал, что ядро атома состоит из частей, и его можно разбить.

Бывший российский полковник вгляделся в чертежи внимательнее. Его познаний в школьном курсе физики хватило, чтобы понять, что перед ним схематически изображён процесс деления ядра атома, а рядом - нечто вроде примитивной атомной бомбы. Он побарабанил пальцами по столу.

Профессор же тем временем вдохновенно вещал:

- Моё открытие даст человечеству новые перспективы, раздвинет научные горизонты, перевернёт все наши представления о природе-

- Но какая от этого может быть польза народному хозяйству?- прервал его, размышляя, что предпринять и стараясь выиграть время, бывший полковник.

- Неисчерпаемая энергия атома станет двигать могучие машины, осушит болота, обводнит пустыни,- пафосно провозгласил учёный.

Полковник изобразил на лице скепсис.

- Ещё на основе моего открытия может быть создано могучее оружие,- почти шёпотом поведал изобретатель.- Нашей стране обязательно надо заняться его разработкой.

Столичный инспектор снова побарабанил пальцами по столу, покачал головой, и отодвинул бумаги в сторону.

- Вы не понимаете,- дрожащим голосом сказал профессор, умоляюще глядя на собеседника.- Если это оружие попадёт не в те руки, то погибнет половина человечества!

- А если в те - то всё,- пробурчал бывший полковник.- Плавали, знаем.- Вслух же он произнёс, убеждающим тоном:- Ненаучные вещи говорите, товарищ, а ещё учёный.

Но, взглянув на профессора, в глазах которого пылал фанатичный блеск, бывший полковник понял, что тот не уймётся.

- Ладно, я передам ваши материалы компетентной организации,- сказал он, складывая в папку чертежи и расчёты. Фальшиво улыбнувшись обнадёженному изобретателю, чекист добавил:- можете быть спокойны, разберёмся,- но в его личном деле сделал пометку: "контрреволюционер, связанный с террористической организацией "Союз защиты родины и демократии", а ещё опасный сумасшедший, пытающийся вырваться на свободу и вернуться к террористической деятельности рассказывая о каких-то своих безумных открытиях". Он был уверен, что при такой характеристике ни один следующий проверяющий не рискнёт выпустить маньяка на волю.

Вторым апеллянтом оказался специалист по сельскому хозяйству, в сопроводительной бумаге на которого значилась непонятная запись, заканчивавшаяся вопросительным знаком: "можно ли использовать для охраны кур?"

- Одомашнивание лисиц. Мда, интересная задача,- осторожно произнёс старший сотрудник ОГПУ, слушая посетителя и стараясь припомнить, где же он встречал его фамилию. Очень уж знакомо она прозвучала.

Тот, вдохновившись, прочитал целую лекцию о важности одомашнивания лисиц и о научной новизне этой темы.

- Но ведь говорят, что лисы не поддаются одомашниванию?- задумчиво спросил специалиста по сельскому хозяйству чекист.

Тот, гневно нахмурившись, выпалил:

- Это рутинёрство и лженаука! Будем гнить в подвалах инквизиции, гореть на кострах, но от убеждений своих не откажемся!

- Так, стоп,- поднял руку бывший российский полковник. Он, наконец, вспомнил, где встречал эту фамилию, и сообразил, что связи с ней могут принести проблемы исторического масштаба.- Вы свободны, товарищ учёный. Вот пропуск на выход.

Следующим оказался колоритный дед в вышиванке, с окладистой бородой, в которую были вплетены разноцветные ленточки.

Полковник с любопытством оглядел фольклорного типа.

- И кто же вы такой есть?- поинтересовался он.

- Ведун земли Русской,- с достоинством пророкотал дед.

- За что взяли?- был следующий вопрос.

Дед поскучнел и промолчал.

Перекуров-Ясенев глянул в сопроводиловку. Там было только одно слово: "Дэвочки".

- Ладно, спросим так,- поправился чекист,- что вы умеете делать?

На этот вопрос былинный персонаж откликнулся очень даже живо.- Творю обереги,- густым басом сообщил он.- Из камня драгоценного, из дерева благородного, из металла истинного, из пуха лебяжьего, из чешуи зверя каркадила ...

Бывший российский полковник поморщился. Он уже решил было отослать деда обратно и сделать выговор Кирбазаеву за недостаточно аккуратный отсев, однако, припомнив, сколько миллионов россиян слушали сеансы Кашпировского или Чумака, участвовали в финансовых пирамидах или в выборах властей, задумался.

Тем временем дед продолжал бубнить:

- ... и от глаза дурного, и от порчи, и от лихоманки, и от змея болотного ...

"Передам-ка я его в наш оккультный отдел",- решил Перекуров. Сотрудники там сидят на госфинансировании, а такой персонаж позволит им организовать хозрасчёт. Если даже малый прайс и не занесут, то всё равно будут обязаны услугой".

Он взмахом руки остановил бубнёж, подписал деду амнистию и справку об освобождении, и велел дожидаться на выходе из лагеря.

Последним из отфильтрованных явился апеллянт, в сопроводиловке на которого значилось: "утверждает, что гений-изобретатель".

Войдя в кабинет, изобретатель окинул столичного гостя цепким взглядом и сходу предложил:

- А давайте украдём из бюджета двадцать четыре миллиарда.

Бывший российский полковник усмехнулся. "Вот и местный Бендер",- подумал он. Вслух же спросил:- Что у вас за проект? Производство красной ртути, освоение торсионных полей, создание отечественного квантового нанокомпьютера?

Если незнакомая терминология и озадачила изобретателя, то лишь на мгновение.

- Я предлагаю делать тонкослойную изоляцию,- сказал он.- В ленте миллиметровой толщины хаотический поток электронов окажется очень слабым и не сумеет пробить материал. Внедрение тонкослойной изоляции даст советской промышленности миллиарды рублей экономии!

- Вы, собственно, по какой статье сидите?- после некоторого размышления осведомился чекист.

- Фарцовка, валютные спекуляции,- нимало не смущаясь, ответил тот.- Оклеветали низкие завистники. По профессии я мыслитель широкого профиля.

Поразмыслив ещё немного, старший сотрудник ОГПУ принял решение.

- Я вам сейчас выпишу направление в физико-технический институт,- сообщил он.- Оттуда были заявки на перспективных кадров. Но дело ваше мы не закрываем. Оно останется у меня на контроле. Раз в полгода заходите в мой отдел с отчётом о размерах полученного финансирования.

"Перепадёт, скорее всего, мелочь. Но, как сказал классик, одна старушка - двадцать копеек, а пять старушек - уже рубль". С такими мыслями Ясенев-Перекуров собрал в папку отчёты по инспекции, поднялся из-за стола и вышел из душного помещения. На площадке перед зданием администрации какие-то люди устанавливали осветительные прожектора.

- Что здесь происходит?- спросил чекист у оказавшегося рядом коменданта лагеря.

- Будут снимать фильм о перековке сознания бывших враждебных элементов,- ответил тот.- По заказу Наркомпроса. В вашу контору приходило письмо на согласование, разве вы не читали?

- Не видел, это не по моей части,- отмахнулся Ясенев, присматриваясь к происходящему. Из грузовика выкатили громоздкий киноаппарат. Следом за ним на землю спрыгнул лысый толстяк, в котором чекист, присмотревшись, узнал своего старого знакомого, писателя Ваннермана. Тот, бросил взгляд в сторону людей, стоявших на пороге здания администрации, поздоровался, но либо не узнал, либо сделал вид, что не узнал Ясенева.

- Потом они собираются на Соловки. Тоже снимать фильм о перековке,- продолжал комендант, протягивая чекисту бумаги.- Список допущенных лиц,- пояснил он.

Просматривая бумагу, Перекуров-Ясенев обнаружил, что произведения одного из сценаристов он читал ещё в позднее советское время. Было там что-то не то про змей, не то про драконов. А в перестройку имя этого писателя стало как бы символом совести российской демократической общественности.

Тем временем, на впопыхах устроенной сцене установили микрофон, и, встав на возвышение, под лучи "юпитеров", какой-то хмырь с пафосом провозгласил:

- ГПУ - мастер перевоспитания. Чрезвычайно радостно видеть как бывшие враги советского строя, перековавшись, встают в ряды добросовестных тружеников. Всем нам, творческим людям, призванным перестраивать сознание, нужно учиться у доблестных чекистов этому нелёгкому мастерству