Пепел и роса

* * *

— Я узнавала о Вас еще весной. Мне сказали, что Вы больше не служите… — осторожно начала восстанавливать события я.

— Все равно же узнаете. — он сменил позу, открыв каминному теплу другое колено. — Когда Вы исчезли, началось служебное расследование. Я же вернулся, как Вы и предупреждали, в тот же самый день. Дыра все-таки этот Ваш городок. Письмо купцу прямо в лавку сунул. Пока доехал, здесь уже шум — два дня пропадал непонятно где. А потом граф Татищев наведался с претензиями. До него письмо не сразу дошло, это потом он все быстро замял, а поначалу додумался меня в убийстве обвинять. Но, как у Вас говорят, ложечки нашлись, а осадок остался. Меня перевели в другой департамент. Мы этого вашего Ульянова-Тулина наблюдали. Интересный человечек, скажу я вам.

— Вы дедушку Ленина живого видели?!!! — восторженно изумилась я. Невозможно к такому привыкнуть.

— Только издали. Он сейчас занят малость будет. Лет на пять-семь.

— Ничего, я потом послушаю. Обязательно нужно побывать. А то я его только мельком в мавзолее видела. — решила я, начав расхаживать по комнате. Совсем же забыла о культурной стороне жизни. — Вообще нужно список составить и начать знакомиться с живыми классиками.

И я перечисляла тех, кого возненавидела на уроках литературы. Сейчас же есть уникальная возможность высказать претензии в лицо. Эх, жаль Достоевский успел уйти.

— Вы — невозможная женщина. — рассмеялся он и поймал мою руку во время очередной дуги.

Я смотрела на него сверху и коснулась шрама кончиками пальцев. Отвратительный жандарм, обманом проникший в наш самарский дом и столько нервных клеток убивший в Суздале. Уставший до смерти, обозленный следак, телом закрывший меня от взрыва в Петербурге. Потерянный ребенок в такси. Умирающий от приступа мужчина в реанимации. Сильный хищник в своей стихии сегодня. Совершенно неоднозначный человек.

И непредсказуемый.

Он, не отрывая от меня взгляда, коснулся ладони губами, сухими и горячими, продолжил целовать руку все выше и выше. Ткань его явно не смущала. Дойдя до ключицы, он оторвался, чтобы хрипло спросить.

— Вы уверены?

Нет, давай письменные переговоры начнем. Я погрузила пальцы в короткие жесткие волосы и почувствовала, что отрываюсь от пола, меня подхватывают и несут наверх. Надо бы спросить, как он научился столь хорошо ориентироваться в моем доме. Хотя здорово, что не нужно отвлекаться от такого важного и приятного дела, поясняя маршрут.

Оказалась, что он очень хорошо целуется, мягко, но неумолимо подчиняя своей воле партнершу. И мне все равно где и на ком он практиковался. Да и раздевать здешних женщин он тоже умеет неплохо.

У домашнего платья есть свои преимущества — лиф и юбка не предполагают дюжины нижних нарядов, так что с моим разоблачением Фохт закончил до рассвета. А сам он за год похудел, стал более жилистым. Брутальный тип, и такой изумительный.

Я провела ладонью по его груди, стягивая нижнюю рубаху, коснулась плеч, поцеловала ту впадинку над ключицей, которую запомнила еще с аквапарка. Хлопнула ресницами и посмотрела на него снизу вверх. Не отаодя взгляда кончиком яхыув провела от правой ключицы к левой, и тут ад развезся. Он подхватил меня и с легким полурыком-полуурчанием опрокинул на кровать.

Читала я о позднем появлении культуры женского оргазма, но и в девятнадцатом веке удалось найти мужчину, способного доставить удовольствие партнерше. Или все же господин Фохт посвятил изучению сайтов для взрослых больше времени, чем мне показалось год назад.

Когда я уже процарапала на его спине всю карту мира, он вернулся к моему лицу, впился в губы, ладонями прижал плечи к постели, вошел в меня и… Это не так больно, как я ожидала, вообще оказалось вполне естественно и даже Фохт не сразу понял, что произошло. Лишь через пару минут я поняла, что партнер замер и смотрит мне в глаза. Нехорошо так смотрит.

— Вы ничего не хотите мне сказать, сударыня?

— Нет. — я воспользовалась замешательством и опрокинула его на спину, оказавшись сверху. Так даже ещё лучше…

Спустя несколько десятков минут я лежала в ванне, выстраивая из пены фигурки на его голове.

— И все-таки мне хочется понять. — ну до чего же он упрямый.

— Что? — если быть вежливой занудой, то ему надоест расспрашивать.

— Вы были замужем. — он аккуратно подбирал выражения. — И я сам свидетель того, что ваш с графом брак не был формальностью.

— Не был. Мы любили друг друга. Просто так получилось… И вообще, это слишком личное, а мой покойный муж точно бы не захотел о подобном распространяться. — нырнула под воду, обняв его ногами.

— Вы — моя первая… Я никогда ранее… — ошеломленно повторял он.

— Вот не поверю, что я Ваша первая женщина. — протиснулась к нему за спину и теперь расположила его голову на своей груди, продолжая архитектурные изыскания.

— Нет. То есть да… Вы сводите меня с ума!

И мы переместились на шкуру того самого загадочного зверя, несомненно наполнив ее жизнью. Это прекрасно, что можно полностью раскрыться перед партнером, не тая желаний, эмоций, фантазий. Испробовав самые разные позы из мирового порнонаследия, мы валялись на этом клочке меха совершенно вымотанные.

— Вы моя сказочная фея. — прошептал мой партнер. Не станем шутить насчет волшебной палочки, а то уж совсем пошло выходит, но пару заклинаний я могу еще применить.

Я не буду сегодня считать сколько лет у меня не было секса, но он стоил ожиданий. Стоил каждой минуты.

Светало. Полусонную, он уложил меня в постель и поцеловал.

— Мне нужно идти. Я обязательно вернусь, моё сокровище.

И так хотелось сказать, что дверь заперта, что Мефодий скоро встанет, но было до того сонно и тепло… Волосы и постель пропахли им и не хотелось возвращаться в мир реальности. Реальность сама постучалась в дверь.

— Ксения Александровна! Утро уже. Завтрак готов.

— Устя, у меня болит голова, скажи всем, что я умерла в прошлом месяце и до обеда не выйду. — сообщила я из-под одеяла.

— Хорошо, Ваше Сиятельство. — она научилась улыбаться шуткам. — там записка пришла от Их Сиятельства.

— Позже, все позже.

Вот как у людей хватает совести портить такое волшебное утро?! Мне хотелось понежится в постели денька три-четыре. И чтобы диета из миндальных пирожных и травяного чая. И никаких известий из внешнего мира. Но раз графу неймется…

Я скатилась с кровати на пол и изумленно уставилась на комнату. Следы вчерашнего погрома практически уничтожены. Моя одежда аккуратно сложена на пуфик, только пуговицы к корсажу надо будет пришить. Бутылка стыдливо притулилась на каминной полке — это я спрячу в сундук. В ванной непросохший пол — но я добавлю душем, а вот простынь из-под кровати следует достать и куда-то перепрятать. Не то чтобы я стесняюсь прислуги… Я очень стесняюсь. Да и моя девственность — это был мой второй по значимости секрет в этой Вселенной. Теперь хоть об этом переживать не нужно.

Хотя нет, нужно, да еще как! Это я из дома привезла целый арсенал медикаментов, что сейчас в сейфе лежит. А вчера ни одним мозговым щупальцем не вспомнила, что их бы применить неплохо… Так, мирамистин и фарматекс — по основному своему направлению уже как мертвому припарки, ну вдруг хоть от каких болячек может помочь. А остальное теперь в руках более могущественны и ироничных. Я начала заправлять постель с криво натянутой простыней, когда заметила чуть потертый на краях черный бархатный футляр. С бешено бьющимся сердцем открыла его и заскулила от умиления — полтора десятка покрытых изумрудной эмалью серебряных с позолотой трилистников скреплялись замочком — божьей коровкой с клеймом «К. Фаберже». Он помнил. Он все запомнил.