НИИ особого назначения

Глава 3

— Как думаешь, универсалии могут существовать как сущности конкретных вещей, или они являются лишь порождением разума?

— Умаумаумаума.

— Пожалуй, я тоже так думаю.

Ведьмак III: Дикая охота

«Какой еще к хренам собачьим, особый отдел?» — думал я, глядя на луч фонарика в руках Романа, мечущийся то комьям вспаханной земли, то по жухлой траве, слегка поседевшей от инея. Она этого прапора на понт взяла, а он и повелся? И еще какая-то неправильность грызла мне мозг. Прямо долбилась в череп, как будто назойливая муха внутри головы.

А, точно. Кокарда. Красная звезда с серпом и молотом на фуражке у прапора. Какого года у него форма? Тут не настолько глухомань, чтобы за отцом фуражку донашивать. Хотя я слыхал, что в некоторых частях считается особым шиком таскать на себе атрибутику советской армии. Но всегда считал, что это так, слухи и болтовня на фоне нахлынувшей волны «раньшебылолучшизма». Может Семеныч как раз из таких? Из фанатов канувшей в небытие красной империи?

— Настя, ты посматривай там, — сказал Роман через плечо. — А то Семеныч по нашему следу мог Жучку пустить.

— Топайте, я проверю, — отозвалась Настя, и я машинально повернулся к ней и проводил взглядом, как валькирия бесшумно растворяется в темноте.

— Клим, а ты-то что встал? — Роман тряхнул меня за плечо. — Давай живее, уже недалеко.

— Так, а ну стопэ, — я отпихнул его руку. — Это какой-то розыгрыш что ли? Куда вы меня ведете, и где моя машина?

— Клим, я тебе клянусь, что все популярно объясню, — сказал Роман, направив луч фонарика снизу вверх на свое лицо. — Через примерно... Так, тихо!

Со стороны вышки раздался электрический треск, скрежет металла по металлу и негромкий хлопок. Потом далеко в стороне кто-то закричал.

— Идем-идем, пока им там не до нас! — Роман потянул меня за рукав. Я почувствовал, что начинаю закипать. И больше всего мне сейчас хотелось остановиться и заорать во всю глотку: «Да что за хренотня тут происходит?!» Ничего не понимаю. Эта парочка — какие-то диверсанты? Влезли на военный объект и устроили... а что устроили?

Тогда почему прапор прикинулся ветошью, когда Настю увидел?

«Капитан Коваль, особый отдел».

Я поддался настойчивым тормошениям Романа и поплелся за ним.

И подумал почему-то про самолет и стюардесс. Если турбулентность трясет, но стюардессы продолжают шнырять по салону и разносить напитки, то бояться нечего. Значит все штатно, никому ничего не угрожает, бери свой чай и жуй свой бутер. А напрягаться стоит только если стюардессы вдруг расселись по своим креслам и пристегнули ремни. Если взлетели уже давно, а до посадки еще далеко.

Роман и Настя были слишком спокойны, даже как-то легкомысленны. Скорее троллили этого Семеныча, а вовсе не всерьез чем-то угрожали. С такими лицами преступлений не совершают.

«Можно подумать, ты большой специалист по тому, с какими лицами совершают», — ехидно поддел я сам себя, пробираясь вслед за Романом через цеплючие кусты.

— Сюда, — Роман посторонился и посветил фонариком вперед и вниз. В этом месте под бетонным забором имелся неширокий лаз-подкоп, будто собака разрыла землю между двумя здоровенными валунами. — Давай за мной.

Роман плюхнулся на четвереньки и ловко прополз под забором. Я замер, моргая. Без фонарика стало непроглядно темно.

— Да все нормально, Клим, давай вылезай, — раздался за плечом голос Насти. Я чуть не подскочил на месте. Когда она успела опять нас нагнать? — У нас там машина.

Лаз был откровенно узковат. Я еле-еле протиснулся. Изгваздался весь, наверняка, как свинья.

— Что там? — спросил Роман у выскользнувшей из-под забора Насти.

— Сунула Жучке шмеля под хвост, пускай развлекаются, — валькирия снова забросила ружье на плечо. Они оба засмеялись, будто она сказала какую-то очень знакомую шутку.

— Клим, ты не кипятись, просто доверься нам, и все пучком будет, — Роман хлопнул меня по плечу.

— На брудершафт не пили вроде, — буркнул я.

— Что? — переспросила Настя.

— Проехали, — огрызнулся я. — Где там ваша обещанная машина? А то холодрыга такая...

Машина оказалась под стать парочке. Явно видавший всякое дерьмо УАЗик, правда с какими-то непривычными наворотами. Будто его отдали на прокачку пьяному автослесарю, двинутому на узорах из гнутой арматуры. И на крыше с правой стороны он еще зачем-то присобачил прямоугольный громкоговоритель. А на кенгурятник приварил звезду с серпом и молотом. Секта свидетелей СССР у них тут что ли?

Я забрался на заднее сидение, все три двери синхронно хлопнули. Мне пришлось повторить, потому что с первого раза моя дверь не закрылась.

— Да хреначь со всей дури, не развалится! — сказал Роман, поворачиваясь ко мне с переднего пассажирского места. — Это только кажется, что он такой хлипкий.

— Обещали новый к зиме, — сказала Настя.

— Только забыли уточнить, к какой, — хохотнул Роман.

Двигатель пофыркал, прочихался и зарычал. Не включая фар, Настя тронулась, цепляя лобовым стеклом ветки кустов.

— А фары включить религия не позволяет? — спросил я.

— Мне и так отлично все видно, фары только мешают, — сказала Настя. —

— Настя у нас феномен, — с гордостью заявил Роман, будто сам принимал участие в феноменальности Насти. — На новичков всегда впечатление производит.

— Служу советской науке! — отчеканила Настя.

В целом, людей можно поделить на два типа. Одни в случае любой непонятной ситуации начинают метаться и бежать, как всякие там травоядные антилопы, жители равнин. Другие замирают и вцепляются во все доступные опоры, как живущие в горах и на деревьях хищники. Ну, грубо, конечно. Какие-нибудь горные козлы совсем даже не хищники, но если бы они в любой непонятной ситуации начинали метаться, то падали бы они гораздо чаще. Хотя, с другой стороны, откуда я знаю статистику падений горных козлов?... Просто я себя всегда относил ко второму типу, и мне было куда приятнее представлять себя снежным барсом, а не горным козлом. Так что в своей псевдонатуралистичной теории деления людей на два типа я одних называл «травоядными», а других — «хищниками». И раз я начал об этом всем думать, значит градус непонятности этой ситуации для меня далеко зашкалил за понятие «норма».

— Куда сейчас? — спросила Настя, выруливая из лесного бездорожья на надсадно заскрипевшую под колесами гравийку.

— На КПП, — отозвался Роман.

— Так ночь же, закрыто там, — Настя чем-то зашуршала, будто разворачивала газетный сверток. В машине запахло колбасой. — Будешь бутерброд? Я что-то так жрать хочу, уже просто сил нет. Клим, ты не голодный?

Я открыл рот, чтобы отказаться, все-таки не так давно весьма сытно поужинал в ими же порекомендованном заведении. Часа два назад или около того?

— У нас же бочка все еще в багажнике? — задумчиво проговорил Роман.

— Ну да, ты же мне запретил ее выбрасывать, — ответила Настя. — Так будешь бутерброд, Клим?

— Отлично! — раздался звук, будто Роман хлопнул себя ладонью по коленке. Видно мне не было ни черта вообще. Темень, хоть глаз выколи. Потом он сказал уже невнятно, видимо, жевал. — Вот как мы сделаем...

— Посадим его в бочку, а на КПП скажем, что на полигон отходы везем? — сказала Настя. Тоже невнятно. Видимо, жевала.

— Отходы? — переспросил Роман. — Я думал сказать ракетное топливо...

— Вот ты деревня, Рома! — Настя засмеялась. — У нас твердотопливные ракеты уже давно, кто к ним топливо в пластмассовых бочках будет возить?

— А с чего ты взяла, что караульные это знают? — спросил Роман.

— Гордыня — твой грех! — с пафосом заявила Настя. — Если человек военный, то это вовсе не значит, что он тупой и необразованный.

— Ну Семеныч же в кадавра поверил, — хохотнул Роман.

— Ты всех-то по Семенычу не равняй, — беззлобно огрызнулась Настя. — Там на бочке, если что, знак биологической опасности. Даже тупой Семеныч бы понял, что никакое там не ракетное топливо.

— А что на самом деле было в бочке? — спросил я.

— Органические удобрения, — ответила Настя.

— А что, между прочим, неплохой проект — создать ракету, летающую на навозе, — задумчиво протянул Роман.

— Ну вот и отдай своим гаврикам команду, все равно зря штаны протирают второй месяц, — они оба опять рассмеялись.

— Спасибо, я недавно поужинал, — пробурчал я.

— Клим, тебе снова придется нам довериться, — Роман повернулся ко мне. Что-то щелкнуло, и салон машины осветился неярким светом круглой лампы-таблетки на потолке. — Понимаешь, Соловец — город закрытый, так что без документов тебя внутрь не запустят, а снаружи мы тебя легализовать не сможем.

В принципе, все слова по отдельности были понятными. Ну, кроме, может быть, Соловца. Никакого города Словец рядом с Петрозаводском отродясь не было, хоть открытого, хоть закрытого. Я не то, чтобы все тут вдоль и поперек изъездил, но в Карелии был далеко не впервые, прямо скажем.

— Так, стопэ! — я ухватился покрепче за спинки передних сидений. — Я ни черта не понял, что вы тут такое затеяли... КПП, Соловец, легализация... Но вообще-то у меня уже есть планы на ближайшее время. Меня ребята ждут в точке рандеву, так что спасибо, конечно, за чудесное избавление от Семеныча, но верните-ка меня к моей машине... Я же ее открытой посреди леса бросил.!

— Он еще не понял, — развел руками Роман.

— А что он должен был понять, когда ты ему ничего не объяснил? — Настя пожала плечами.

— Видишь ли, какое дело, Клим... — осторожно начал Роман и сунул пятерню в свою кучерявую шевелюру. — Боюсь, что ребята тебя не дождались. С машиной неудобно получилось, но ничего тут уже не поделаешь...

Я еще крепче вцепился в спинки, хотя машина стояла на месте, и мы никуда не ехали. В любой непонятной ситуации, сначала замри. Подожди, чтобы ситуация стало понятно, что надо делать — бить или бежать.

— Настя, сколько времени? — спросил вдруг Роман.

— Без двадцати четыре, — немедленно отозвалась девушка, ни с какими приборами измерения времени не сверяясь.

— Послушай, Клим, тут очень долгий получится разговор, а у нас страшно мало времени, — быстро проговорил Роман. — В четыре на КПП пересменка, нам кровь из носа нужно успеть до нее. Так что давай ты мне на слово поверишь, что никак мы тебя не можем вернуть туда, откуда взяли. Но я клянусь, что не случится ничего плохого. И потом, если я тебе хоть словом соврал, можешь съездить мне по шее. Только не сильно, чтобы я выжил, лады?

— Это означает «лезь в бочку из-под навоза»? — спросил я язвительно.

— Ну, технически, там раньше был не навоз, конечно, — протянул Роман. — Но да, все именно так и обстоит. Ну так что? Ты нам доверяешь? Я клянусь тебе, что мы никакие не преступники и не диверсанты. Мы обычные труженики советской науки. Просто если мы сейчас чуть-чуть не нарушим правила, то нас затянет такая бюрократическая тягомотина, что... Уф... Так, Клим, давай живенько. Это чистая бочка, мы ее с оттерли с хлоркой. Так что на знак биологической угрозы не обращай внимания.

Бочка была мне была слегка тесновата в плечах, сидеть пришлось, обнимая собственные колени, и на ухабах меня подбрасывало, и постоянно казалось, что клятая бочка завалится на бок. Пахло внутри как будто в общественном сортире, заведующий которым помешан на влажной уборке помещении — водой, хлоркой и какой-то органикой, о происхождении которой я старался не думать.