Команданте

Малая группа еще упиралась на въезде со стороны Пенья-Колорадо, где атаковать приходилось узкий распадок, но Вася вывел свою охрану по гребню на позицию как раз над головой рондас и огнем сверху подавил сопротивление.

После беглых докладов касик и пробившийся к нему Катари прикинули, что противник уже потерял порядка тридцати человек — столько тел валялось на улицах, — и еще столько же засели за каменными стенами, где взять их в лоб можно только с большими потерями.

Над городом снова прошел самолет, потом еще один, но обошлось без стрельбы — серебристые птички покружили и улетели, не рискнув палить неизвестно в кого и задеть своих.

— За подмогой, — проводил их в бинокль касик. — Часа через два могут прибыть армейские из Вальегранде.

— Там хороший отряд блокирует, удержат, — ободрил его Катари.

— Потери, неизбежные потери. И время — к утру будут подкрепления из Сукре и Кочабамбы, мы не выдержим. Надо что-то придумать.

— Сырая солома, — непонятно посоветовал Катари.

— Чего?

— Найти сырой соломы и поджечь, дымом выкурить.

Полчаса поисков, полчаса горения — взята алькальдия, еще полчаса — и освобождена церковь. А потом из подвалов вытащили пленных — врача, тракториста и еще два десятка измордованных людей, которыми немедленно занялись партизанские медики.

Вася зря опасался появления армейских подкреплений — ровно в тот же день случился военный мятеж с целью смещения Баррьентоса, о чем новости дошли только к вечеру, уже после того, как основные события в Ла-Пасе и Санта-Крусе завершились.

Господа генералы сформировали «революционную хунту» из трех человек — командующего сухопутными войсками, командующего ВВС и командующего ВМС. Несмотря на то, что Боливия почти сто лет как лишилась океанского побережья, озеро Титикака никуда не делось, что давало законный повод содержать и «военно-морской плот» и морскую пехоту и даже целого адмирала.

Для солидности мятежники вывели на улицы танки, целых два. Собирались вывести все десять, но три стояли в ремонте, один находилися на полигоне вдали от города и еще четыре не завелись по разным причинам. Впрочем, даже два танка для Ла-Паса — зрелище нерядовое и они, распугивая солидных людей вонючим выхлопом, но к огромной радости мальчишек, выкатились к президентскому дворцу и зданию Законодательной Ассамблеи, то есть к парламенту Боливии. В нем накрыли больше ста депутатов и сенаторов, из которых человек восемьдесят принадлежало к «Боливийскому революционному фронту», партии Баррьентоса. Солдаты, следуя командам своих офицеров, весьма невежливо согнали всех в зал заседаний, где адмирал Альберто Альбаррасин предложил немедленно принять декларацию об отстранении президента от власти. Перепуганные народные избранники, тем не менее, устроили нечто вроде итальянской забастовки — требовали соблюдения процедур и регламентов, чем довели адмирала до нервного припадка.

Дело могло кончится худо, но тут в ассамблею постучали с улицы.

Начальник генерального штаба Торрес, имея в виду собственные планы, совсем не обрадовался очередной хунте и подавил выступление самым будничным образом — обзвонил штабы дивизий по стране, убедился, что все они сидят на попе ровно, приказал действовать в том же духе и никуда не рыпаться, прибыл в казармы президентского полка Colorados de Bolivia и потребовал от командира подавить мятеж. А когда командир начал тянуть, не зная, на кого в этой заварухе ставить, генерал попросту сместил его и назначил лояльного офицера. Дальше — дело техники, грузовики с солдатами проехались по следам немногочисленных мятежников, в трех местах с ними вел переговоры лично Торрес и убедил сдаться. Через пять часов после начала «революции» под контролем хунты остался только парламент, окруженный президентским полком.

По танкам на пласа Мурильо лазали мальчишки, распугивая криками голубей, офицер-танкист ругался, что придется отмывать машину от птичьего помета. Столичные жители понемногу высовывали носы наружу и шли посмотреть на переворот — да и то, чего там бояться, сколько их видели в Боливии за недолгую независимость? В среднем по штуке в год, так что дело вполне обыденное. Даже за последние, относительно стабильные двадцать лет это уже седьмой переворот!

Так что еще часа через три, потраченных на уговоры, мятежники сдались и отправились под домашний арест, сопровождаемые аплодисментами собравшейся публики, немедленно отметившей победу демократии петардами и танцами.

Не отмечали только боевики городской герильи — они составляли списки замешанных в мятеже офицеров и фиксировали, кто и где будет сидеть до назначенного суда.