Тмутараканский лекарь

* * *

В Чернигове князя Святослава и его дружину встречали с большим торжеством. Новость о неслыханной победе в битве на реке Снови сильно опередила самих участников битвы. Все горожане, от мала до велика, высыпали на улицы и, несмотря на промозглую сырость и моросящий дождь, приветствовали победителей, как героев, и глазели на связанных половецких ханов и беков. Вслед им летели плевки и проклятия.

Князь Святослав наслаждался своим триумфом. Рядом с ним ехали его сыновья, разделившие вместе с отцом вначале горечь поражения, а теперь и радость победы. Разведчики уже доложили князю, что, узнав о разгроме половецкой орды, пленении ханов Шарукана и Сакзя и гибели хана Гзака, остальные ханы сняли осаду с Переяславля и увели свои орды обратно в степи. Значит, теперь можно будет объединиться со Всеволодом и выгнать Всеслава из Киева. Душу честолюбивого Святослава грела мысль о том, что он без поддержки других князей, только силами своей черниговской и тмутараканской дружины сына Глеба смог одолеть такую мощь. Восторженные возгласы черниговцев, славивших своего боевого князя, были для него, как сладкий мед. И подумалось Святославу, что теперь и киевский престол для него вполне досягаем. Ведь Изяслав по-прежнему в Польше и возвращаться пока не собирается, а когда вернется — уже поздно будет. Народ всегда поддержит скорее князя-победителя, чем беглого князя. Осталось только победить Всеслава… Такие мысли проносились в голове Святослава Ярославича, пока он ехал по черниговской мостовой к своему терему, и князь не спешил их отгонять.

Возле княжеского терема Святослава Ярославича помимо челядников ожидал старый волхв. Он в пояс поклонился князю и поднял на него испытывающий взгляд.

— О, Кудеяр! Признателен тебе за твою помощь. Без нее туго бы нам пришлось, — сказал князь, слезая с коня. — Слово свое я держу. Приглашаю тебя завтра на пир, а там и поговорим о твоей награде.

— Премного благодарен, княже! Приглашение твое принимаю — уж и не припомню, когда я последний раз бывал на княжеском пиру.

На том они и расстались. А потом все — от самого князя Святослава до последнего ополченца, участвовавшего в битве, отправились по баням — крайне необходимо было согреться после промозглой ноябрьской сырости северских болот и хорошенько отмыться перед завтрашним пиром. Распаренный после бани Матвеев устало добрел до своего места в общинном доме воинов и уснул, согреваемый мыслями о великой победе в битве, в которой он принимал непосредственное участие. Но более всего его радовало то, что теперь он снова мог быть с Бике. Осталось только найти место для их совместного проживания. Пока же его возлюбленную, как и всех пленных половчанок, отвели в отдельную избу. Половецким ханам и бекам повезло меньше — их уделом на долгое время должен был стать холодный поруб.

А утром состоялся большой пир в просторной гриднице княжьего терема. Сергей, Кытан и Тихомир с Артемием пировали за одним столом с лучшими тьмутараканскими воинами по личному приглашению князя Глеба. А через стол от них сидел Кудеяр, расчесавший по такому важному поводу свои вечно спутанные волосы и бороду. Епископ черниговский, сидевший неподалеку от князя Святослава, бросал на волхва неодобрительные взгляды, но ничего не говорил, опасаясь князя.

Столы ломились от всевозможных яств. Благо, предусмотрительные огнищане заготовили достаточный запас провизии на случай продолжительной осады Чернигова. И теперь для пира была использована лишь малая часть этих запасов. У Матвеева, как и у многих воинов уже давно урчало в животе и возникало трудно преодолеваемое желание наброситься на запеченную рыбу и жареную свинину и говядину, подававшихся большими аппетитными кусками, но нельзя было начинать раньше князя.

Наконец Святослав Ярославич поднялся со скамьи. Следом за ним встали княжичи и все присутствующие.

— Я хочу поднять этот кубок за вас, мои воины! За то, что вы не испугались множества поганых и не посрамили Земли Русской. И за вашу великую доблесть и отвагу, благодаря которым Господь даровал нам такую победу. Ваш подвиг будут воспевать в веках!

Его слова потонули в восторженных криках дружинников и начался пир под аккомпанемент гуслей, лютен и свирели. Царила атмосфера праздника и всеобщего счастья. Матвееву почему-то вспомнились новогодние корпоративы, на которых он успел побывать в своем времени. После трех перемен блюд и множества заздравных чаш князь Святослав велел позвать к себе Кудеяра.

— Я поразмыслил о твоей просьбе, волхв. За твою неоценимую помощь черниговскому воинству дарую тебе терем варяга Хальварда Секиры, павшего в бою на Снови. У него не осталось ни наследников, ни родичей, а челядь его теперь будет служить тебе. Но ты же помнишь уговор — ты не будешь волхвовать в Чернигове, и капища языческим богам у себя в городе я тоже не потерплю.

— Твоя воля, княже. Благодарствую за такой щедрый дар! Тяжело мне стало согревать свои старые кости в такую сырость в лесу. Уговор я помню — вредить тебе не буду, К тому же чую и сам, когда начинаю заниматься делами колдовскими, как будто черная туча подступает ко мне и отнимает силы жизненные. Не хочу я так больше! Да и сил у меня уже почти не осталось. Исполнил я свое обещание и на этом все — не будет больше волхва Кудеяра, а вместо него останется знахарь. — экс-волхв откланялся и отошел от княжеского стола. Князь Святослав удовлетворенно кивнул головой.

— Я теперь владею бывшим варяжским теремом в центре Чернигова, — сказал Кудеяр, отозвав Сергея в сторонку, — Хотя мне, одинокому старику, достаточно было бы и избы, но князь Святослав умеет быть щедрым. Я человек простой, не привык к такой обширной жилплощади, а потому предлагаю тебе пока погостить у меня до твоего возвращения в Тмутаракань. И свою половецкую розу тоже бери с собой — нечего ей с прочими полонянками делать. Не бойся, приставать к ней не буду — староват я уже.

— Спасибо тебе, дед, — искренне поблагодарил его Матвеев. — Было бы глупо с моей стороны отказываться. Когда можно переезжать?

— А вот, как пировать закончишь, так сразу и приходите. А я сейчас пойду знакомиться со своей новой собственностью и готовиться к вашему приходу. А ты не спеши — отдыхай, пируй. Ты это заслужил не меньше прочих воинов. Тем более, что это твоя первая настоящая битва и первая блистательная победа.

Но долго сидеть на пиру Матвеев тоже больше не смог — уж очень ему не терпелось сменить общинный дом на собственную комнату в тереме со слугами и хотелось поскорее освободить Бике и обрадовать ее этой новостью. Поэтому он, не церемонясь, залпом осушил вкусное фряжское вино из кубка и поспешил к избе, где содержали половецких невольниц. Войдя в сени, Сергей понял, что пришел как раз вовремя — некоторых половчанок для понятных целей уже разобрали веселые после пира черниговские дружинники.

— Сережа, я уже начала переживать, что не ты придешь за мной сегодня, — взволнованно обратилась к нему девушка.

— Я расстался с тобой однажды и больше терять тебя не намерен. Собирай свои вещи и пойдем отсюда поскорее — у нас теперь есть, где вместе жить.

— Да у меня и вещей-то почти не осталось, — растерянно развела руками Бике.

Сергей вначале подумал, что, как и в его мире, если девушка говорит, что ей нечего одеть, то для перевозки ее одежды понадобится, как минимум, телега. Может, раньше у Бике именно так и было, но после пленения все ее вещи теперь помещались в один мешок. Матвеев был приятно удивлен, что среди немногочисленного имущества девушки была и его старенькая «Нокиа».

— Вот видишь, ты был прав, Сережа, — не зря я хранила твой талисман. Он и правда помог нам встретиться, — поймав взгляд Сергея, сказала девушка.

Парень нежно погладил ее по плечу, взвалил мешок с пожитками Бике на свои плечи, и они вместе отправились к терему, раньше принадлежавший суровому викингу Хальварду Секире. Верная Гульнара последовала за своей госпожой.