2133: Путь

Горящие алым глаза ворожеи вдруг оказались совсем близко. Она, не делая ни единого движения, словно бы оказалась рядом и почти вплотную, глядя сейчас ему прямо в душу.

Никлас усилием отвел взгляд — ощутив при этом удивление ведьмы-ворожеи. В этот момент она заметно покачнулась — и, по-прежнему глядя на Никласа, покачала головой. Похоже, разрыв контакта оказался для нее ощутимым. Никлас же, зацепившись глазами за держащего череп орла на высокой фуражке обер-прокурора, думал.

Хотя… даже если он не готов к предлагаемому пути, куда теперь отступать? На лезвие бритвы он уже вступил, пусть этом обер-прокурор и умолчал. И если не жандармы и церковники, то найдется еще много кто, чтобы встретить его снизу, если он с этого лезвия упадет.

«Почему конец света Карл Андерсон встретил в Африке? Здесь собралась хорошая компания», — как гласило одно из семейных преданий фамилии Андерсон. Здесь и сейчас у Никласа компания определенно подобралась неплохая. Тем более что других вариантов выбора в случае отказа может и не быть.

— Я готов, — услышал Никлас свои слова, которые шли словно бы от сердца. Он действительно был готов, говорил без лукавства.

— Ты особенный, — неожиданно сказала ворожея, игнорируя осекшегося обер-прокурора, хотя тот как раз открыл рот что-то сказать.

— Отче, благословите? — повернувшись в сторону, все же произнес обер-прокурор.

Посмотрев по направлению его взгляда, Никлас увидел у стены простого монаха в черной, даже скорее темно-серой от времени и заметно потертой рясе. Выглядел монах непрезентабельно, и… так, ошибка: несмотря на простую потрепанную одежду и смиренный вид, когда этот человек шагнул вперед, в его изборожденном морщинами лице Никлас увидел самую настоящую силу, пусть и скрытую за первым впечатлением. Этот человек, определенно, своим авторитетом и харизмой — спрятанными под смиренным видом, мог бы вести за собой легионы.

Подойдя к обер-прокурору и ведьме, священнослужитель осмотрел обоих Бергеров. Улыбнулся — едва-едва, пожал плечами.

— Разными путями идут избранные к цели. К тому, чтобы без страха изменить свои тела, Никлас и Катерина Бергер уже пришли, в этом моего благословения не нужно. Все, что я теперь могу сделать — это проследить за ритуалом принесения клятвы и помолиться о спасении ваших душ.

— Это уже немало, отче, — кивнув, неожиданно серьезно сказал обер-прокурор. — Кто из вас будет приносить клятву первым?

— Я, — произнес Никлас.

— Она, — практически сразу же категорично произнесла ведьма, показывая на Катрин. И пояснила в ответ на вопросительный взгляд: — Ты не столь сильна духом и телом. Если все пройдет успешно, тебе необходимо будет время прийти в себя чтобы уйти отсюда своими ногами.

Краем глаза Никлас заметил, как побелела Катрин, как налились багрянцем сетка шрамов на ее лице. Но спорить с ворожеей она не стала, просто кивнула.

— Пойдем, сын мой, — глянув на Никласа, направился к выходу святой отец.

Вышли, встали чуть поодаль у стены немалых размеров склепа. На улице заметно посветлело — день давно вступил в свои права, но без солнечного света все равно все вокруг было серым и мрачным.

— Отче… — нарушил тишину Никлас, пытаясь аккуратно сформулировать вопрос. Аккуратно не получалось, спросил как есть: — Подскажите, а с кем я только что разговаривал?

Когда святой отец осмыслил вопрос Никласа, у него похоже на пару мгновений кончилось смирение. Судя по его взгляду Никлас предположил, что, если бы инспектор Горчаков был рядом, он мог услышать бы о себе нечто резкое. Никлас понял это в том числе по взгляду священнослужителя в сторону здания, занимаемого Полицейской академией. Покачав головой и вздохнув, святой отец собрался было заговорить, но Никлас его прервал.

— Инспектор не виноват, отче.

«Вот как?» — словно бы говорили поднятые брови святого отца.

— Здесь, на землях Москвы, я как чистый лист, у меня часто нет элементарных понятий о местных порядках. Инспектор Горчаков по мере возможности за все время пути постоянно пытался расширить мои горизонты познаний, из его слов я почерпнул много знаний. Просто у нас до этого момента было очень мало времени.

Никлас не то, чтобы по симпатии выгораживал Горчакова. Просто если сейчас все получится, им ведь еще долго служить вместе, зачем сразу так отношения портить. Святого отца, похоже, слова Никласа удовлетворили. Кивнув, он начал говорить и судя по первым фразам, начал довольно издалека:

— В Особом отделении Корпуса Жандармов самая низшая тактическая единица — экипаж. Несколько экипажей, как правило от двух до четырех, составляют группу. Если Господу будет угодно принять вашу клятву, ваше подразделение будет носить название «Группа Бергера»: наименование всегда идет от имени командира. В организационной структуре Особого отделения есть как самостоятельные группы, так и Отдельные команды — как правило состоящие из нескольких групп. Кроме этого, есть городские команды и именные эскадроны, к которым могут быть прикреплены самостоятельные опричные группы или Отдельные команды. С тактическим делением все ясно?

— Так точно.

— На землях империи, помимо гражданско-административного деления земель, существует разделение на военные и пограничные округа — территориальные военно-административные оперативные объединения, предназначенные для борьбы как с внешним противником, так и с самой разной внутренней нечистью и ересью. Центр каждого Пограничного округа — Слобода. Как правило это крепость или монастырь, где располагается штаб округа, которому подчиняются все линейные части Пограничной стражи, а также все опричные группы, отдельные и городские команды, именные эскадроны. Только что мы вели беседу с обер-прокурором князем Александром Ивановичем Салтыковым, командующим Ленинградским Пограничным округом, а также с…

Голос святого отца прервал громкий девичий крик. Резко обернувшись, Никлас увидел как небольшая часовня словно полыхнула ярким алым светом, разогнавшим всю окружающую промозглую серость. Через многочисленные окна лучи — словно яркие прожектора, вырвались за пределы здания озаряя все вокруг. Серость осеннего дня выкрасилась на пару мгновений в яркие алые отблески — такую глубину природного света Никлас раньше только на Средиземном море во время заката видел.

Красный свет ушел, но еще несколько секунд в вокруг оставался крик. Кричала Катрин, несомненно. Никлас рванулся было вперед, как вдруг ощутил на своем запястье жесткий хват святого отца. Тот удержал его невероятно легко, даже не сдвинувшись с места.

— Подождем, — успокаивающим тоном произнес святой отец. — Не волнуйся, все идет по плану: если бы леди Катерина молчала, вот тогда нам стоило бы переживать. Так вот, только что мы вели беседу с обер-прокурором князем Александром Ивановичем Салтыковым, командующим Ленинградским Пограничным округом, а также с Марией Островской, состоящей при штабе округа в должности главной ворожеи.

Едва святой отец договорил, как дверь часовни-беседки приоткрылась. На пороге появилась беловолосая ведьма — одна из тех, кто недавно стояла за спиной главной ворожеи, и жестом пригласила ожидающих внутрь. Никлас зашел, сразу же нашел взглядом Катрин. Девушка сидела на простой скамье, прислонившись спиной к стене и полуприкрыв глаза. Было заметно, что даже так ей тяжело удерживаться в вертикальном положении.

Когда Никлас зашел, веки Катрин поднялись. Он вздрогнул — на него посмотрели неестественно алые глаза, поблескивающие живым светом.

— Я в порядке, — вдруг прочитал по губам девушки Никлас. Почти сразу он заметил, что Катрин растрепана. Куртка расстегнута, футболка навыпуск. Словно она пыталась раздеться, словно ей вдруг очень жарко стало. Странно.

Отвлекся Никлас от движения рядом — две пепельноволосые ведьмы, спутницы главной ворожеи, помогли Катрин подняться и держа ее под руки, покинули помещение. Внутри кроме Никласа теперь остались только обер-прокурор князь Александр Иванович, главная ворожея Мария Островская и святой отец — имени которого Никлас спросить даже не догадался.

— Раздевайся. По пояс, — произнесла ворожея чарующим голосом.

Вот он и ответ, почему Катрин выглядела такой растрепанной, как будто пыталась одежду с себя сорвать. Наоборот, похоже она просто одевалась в не очень вменяемом состоянии.

Быстро скинув с себя куртку и рубашку, Никлас по указующему жесту прошел в самый центр помещения. Обер-прокурор встал напротив, положив ему руки на плечи и глядя в глаза. Главная ворожея подошла сзади, приложила ему к основанию шеи ладонь — показавшуюся Никласу очень горячей, почти обжигающей.

— Готов?

— Готов.

— Говори.

«Говорить что?» — хотел было спросить Никлас, но не успел. Слова раздались у него в голове, зазвучав так, что не их забыть и не перепутать. «Прослушав» текст клятвы два раза — по вбитой привычке всегда читать, что подписываешь, Никлас начал повторять за звучащим в голове эхом голоса:

Отче наш сущий на небесах, здесь пред тобой я, Никлас Андерсон, зовущий себя графом Бергером.

Пред твоей милостью Государем-Императором нашим на земле я принимаю на себя обязательства с гордостью нести имя свое в рядах опричной службы.

Ради спасения своей жизни никогда я не брошу братьев и сестер своих.

И в любом месте, и в любое время мужеством и выучкой своей продемонстрирую я всему миру, что достоин носить черный мундир.

Честь и престиж опричной службы я не уроню и не оскверню своего оружие осознанно направляя его на невиновного.

Никогда не отступлю я, если за моей спиной будут стоять те, кому требуется государева покровительство и защита.

И да не убоюсь я зла, когда пойду долиною смертной тени.

Клянусь в этом и целую крест.

Поцеловав протянутый святым отцом крест, Никлас посмотрел в глаза обер-прокурору. И вдруг увидел, как серая — белесая, почти прозрачная радужка наливается золотым отсветом.

В этот момент, с заполнившим все вокруг белым светом, пришла боль. Со спины — очаг ее оказался в том самом месте, где все это время лежала рука старшей ворожеи. Это не было обычной болью с локализованным очагом — заболело все, от руки ворожеи спазмы пошли по всему телу. Ноги едва не подкосились, но Никлас все же смог сохранить вертикальное положение — лишь покачнувшись после того, как ворожея убрала руку с его спины. Белоснежное сияние исчезло, подводящая к границе потери сознания боль ушла, остался лишь небольшой ее очаг сзади у основания шеи, который постепенно сменялся ощущением онемения.

— Ты особенный, — раздался вдруг рядом шепот ворожеи, в котором явно слышались нотки удивления.

Никлас не понял — прозвучал ли ее голос в голове, как и слова клятвы, или же она это вслух сказала. В этот момент на него навалилось тяжестью состояние мутной усталости; нечто похожее на недавнее утомление после проведенных за рулем долгих часов, но многократно более сильное.

— У вас сутки отдыха, — ровным голосом заговорил обер-прокурор. — Отправляйтесь в расположение Константиновской команды, вас разместят. Завтра утром получите предписание по дальнейшей службе.