Чердынец

Глава 11

То, что накатывает вот так на меня — уже известно. Чаще всего удается сдержаться, но, когда рядом никого нет и огласки не будет, с тормозов срываюсь. И что с этим делать — «ХЗ», как говориться.

Интересно, вот она про запах от меня говорила. Мне самому ничего такого не слышится. Я каждый день обмываюсь с мылом, гигиену — блюду. Даже в баню с утра заскакиваю, чтобы дед с бабушкой не видели — ага, чистота половых органов — наше все! Так откуда тогда запах?

Вот и с Катей тогда, и со Светкой — мельком обратил внимание, что… ну — после всего… и та, и другая приваливались ко мне и утыкались носиками, то в грудь, то в плечо. И дышали так, глубоко. Но тогда подумал, что просто умаялись, вот и дышат так, дыхание восстанавливают. А, получается, они тоже — принюхивались, что ли? Надо будет спросить их так, невзначай.

Но девицы что-то затаились, носа не кажут. Что уж они там «накубатурят» в своих красивых головках — неизвестно. У таких вот взрослеющих девочек тараканы в голове — как бы не побольше, чем у взрослых женщин. Ага — переходный возраст со всеми психологическими и физиологическими проблемами. Поэтому — мне кажется, рано я решил, что с девчонками решу все проблемы с половой жизнью.

«Эх! Нам бы бабу, нам бы бабу!

Нам бы бабу хоть одну!»

А вот что я могу предложить взрослой девушке/женщине, если — вдруг, получится?

Ну, кроме массажа, пальцев и губ. Там этим не обойдешься. Это просто как очень хорошая прелюдия.

Я уже и так, и этак разглядывал свой… г-х-м… орган, по утрам, когда моцион совершаю. Ну — маловат, конечно. Маловат… Таким что-то организовать для удовольствия женщины — это очень вряд ли. Это в будущем, всякие лицемерные психолухи, сексологи и прочие рядом проходящие индивиды, твердят — «Размер не имеет значения!».

Вот какая же хрень! Интересно — а сами они в это верят? Там же и женщины, среди этой публики, имеются. Вот бы спросить такую — «а ты пробовала? Правда, что между двенадцатисантиметровым и, к примеру, двадцати— — разницы никакой в ощущениях?».

Я пока свой не мерял, просто посмотрел, убедился и еще больше расстроиться — не хочу! Понятно, что я расту, и он растет вместе со мной. Но пока… э-э-х…

В прошлой жизни, годам к двадцати двум, у меня был… м-дя… вполне достойный «агрегат». Не мал, и не велик — «в плепорцию»! С Дашкой придуривались, баловались, в процессе и между процессами — так она — померила. Восемнадцать сэмэ. Не мал, но и не огромен. Нет… так-то бывали женщины, которые пугались — «очень большой»! Бывали, да. Но — нечасто.

И еще была такая особенность — в раннем детстве, года этак в четыре, ага — после того как меня Натаха ошпарила кипятком, и я, по рассказам родных, месяца два-три — вообще не вставал, пока кожа на ногах не восстановилась полностью, случился у меня фимоз — такая крайне неприятная, но не смертельная болячка.

Не знаю, как в будущем, а здесь с этим поступают проще — удаляют крайнюю плоть. Ага, как у арабов или иудеев. Может поэтому, г-х-м, окончание моего «достоинства» росло — без сдерживающих факторов, и в итоге, скажем так — выросло до приличных таких размеров. Ну — побольше, чем у большинства остальных мужчин. Это уже мне знакомые женщины рассказывали.

Как там, у псевдо-Маяковского:

«Залупа — с консервную банку!
Смотрите, завидуйте!
Я — гражданин, а не какая-нибудь, там, гражданка!».

Ну, не с консервную банку, но в «армейке», один мой знакомый, хохмач Олег Гальченко, увидев как-то по утру, в туалете, охренел и после этого называл меня в шутку — на индейский манер — «Юрка — Большая шляпа». Ну, у молодых парней, в «армейке», или в другом каком закрытом социуме, поутру имеются проблемы пописать в унитаз — ага — «утренний стояк» называется, когда дымится от перевозбуждения, торчит «на двенадцать часов», и какое-то время с этим сделать что-либо трудно!

Но вон — тот же Петька Юркин, корешок мой — и здесь меня переплюнул. У того «шкафчика» под два метра ростом и агрегат был — ого-го! Не, сам я не мерил, конечно. Но в бане вместе бывать — доводилось. И отзывы девушек, с которыми Петруха «зависал», тоже слышал.

Интересно так получается — временных подружек у Петьки было — писец сколько! У них там, у девок, какой-то свой «телеграф» имеется — попробует одна и начинается: «Ой девки! Там такая ялда! Такая оглоблина! Не верилось уже, что домой живая уйду! Просто кошмар какой-то!». А — получается наоборот — остальным тоже попробовать хочется, что уж там за оглобля такая?! И не знал Петруха проблем с женским полом, точнее — с его поисками!

Но большинству моих подруг мои размеры — нравилось! Вот только с аналом… получалось попробовать нечасто. Великоват, все же. Это только в порно, да в россказнях подростков пубертатного периода — анал — обычная история, ага… «Банк Империал!».

За всю жизнь повстречались мне всего пять… или нет… все-таки, наверное — семь, ну — пусть десять! женщин, которые были не прочь разнообразить процесс. А уж тех, кто от этого получал удовольствие — и того меньше. Даже Дашка, которая в этом плане была — редкость редкостная и то говорила, что это — хорошо, когда нечасто. Как изюминка, или — сладость на десерт. Одними же сладостями питаться каждый день не будешь? В-о-о-т! Это, то есть анал — вообще-то… не стандарт. И меня к этому влекло, судя по всему, то, что первый свой опыт с девушкой я получил — именно так. И это будет — через год, ага! Если вспоминать прошлое.

Девчонка была из приезжих, и была на год старше меня. У нас тут довольно много детей на лето привозят — бывшие кировчане, к своим родителям. Вот и она — была из таких же. И познакомил нас — конечно же — Крестик! Точнее — не познакомил, а рассказал про нее и ее подругу, тоже — девчонку из Тюмени. Он хвастался, что познакомился с девчонками, что — загорал с ними на Ржавце. Подпоил их винишком — и «оттарабанил» обоих! Где здесь было вранье, а где правда — хрен знает! Но Крестик рассказал, что девчонка эта — каждый день носит молоко от бабушки к тетке, в город. Вот, дескать, и можно договорится. Ты ей — велик, чтобы она туда-сюда быстрее обернулась, а она — ну… понятно. Я тогда еще не поверил — вот так, за пару часов велика и… Крестик злился и доказывал, что он так постоянно делает! И даже показал мне эту девчонку, издалека.

Я долго тогда настраивался, набирался смелости предложить такое. Сколько раз — все, вроде бы — готов! А проезжаешь мимо нее, и… проезжаешь мимо. Опыта у меня тогдашнего, понятно же — никакого не было. Все по методу проб и ошибок! И еще — сколько раз в голове прокручиваешь-прокручиваешь всю эту сцену, а все одно — выходит по-другому! Девчонка, как я понимаю, уже заметила мой к ней интерес и поглядывала даже — поощряюще так! Ну — это я сейчас так понимаю. А тогда… все было — плохо! Но потом, я все же решился.

На мой бессвязный лепет, она смотрела с недоумением, как мне кажется. И не сразу — поняла, что я ей предлагаю. Только, похоже связки: «велик», «Крестик рассказал», и «это… самое» дали ей понять, что мне требуется. Помню, что меня тогда даже покоробила, что, когда она поняла, то хмыкнула — и согласилась! Я тогда возмущенно думал — вот же где — блядь настоящая!

Интересно, что вот даже лица ее я сейчас не помню — ну, девчонка и девчонка. Высокая, выше меня заметно. В коротком таком ситцевом простом платьишке. В сарайке, где я и предложил… «произвести обмен», она смотрела на меня с тщательно сдерживаемым смехом. А я, похоже, готов был со стыда под землю провалиться. Или — сбежать! Но сдерживало от побега то обстоятельство — что так я опозорюсь еще больше!

И тогда она взяла все в свои руки. Не помню дословно, но что-то вроде такого:

— Так! «Резинки» же у тебя — всяко нету? Ну да! Вот что — в рот я брать не люблю! Без резинки — не дам — еще и залететь не хватало! Меня мамка тогда — убьет! Остается — только сзади!

На мое блеяние — «это как сзади?», девочка осмотрела сарай и потребовала:

— Постели что-нибудь на пол!

Я навалил на пол какие-то старые вещи: пальто, куртки, еще что-то, из тех, что висели на гвоздиках по стенам.

Она посмотрела на меня со смехом в глазах:

— Ты что — в первый раз, что ли?

Я молча кивнул. Она засмеялась: «вот же повезло с любовничком!».

Потом подняла платье, приспустила трусики и легла на заваленный вещами пол.

— Ну же! Иди сюда!

Помню, что я ошарашенно смотрел на ее попу и думал: «Какая она красивая, эта попа!».

Девчонка уже раздраженно махнула мне рукой: «Ну что стоишь-то?».

Я лег на нее, и она сама все сделала: «Нет! Не туда, я же сказала! Нет! Ой, ну что же такое?!» и протянув руку — направила меня куда нужно!

Сам процесс я практически и не помнил. Помнил только, что мне в итоге было так хорошо, что я был готов расцеловать ее, признаваться ей в любви и вечной верности! Только сдерживало то, что куда и как целовать ее — не знал! И как вообще целоваться — тоже не умел!

Потом девчонка деловито поднялась, натянула трусики, поправила платье и сказала:

— Ну что — выкатывай велик!

Я судорожно оделся, запинаясь о наваленные вещи, выкатил из сарайки велосипед. Она взяла его за руль, кивнула мне:

— Ты здесь будешь? Где тебе велик-то отдать? — и укатила.

Помню, что два следующих часа были для меня — пыткой. Мне было так стыдно вспоминать о том, что было в сарайке, что я не знал, куда себя деть! Ага, стыдно, и в то же время — мучительно сладко! Когда она приехала отдать велик, я не смел поднять на нее взгляд. Она некоторое время постояла, помолчала, потом хмыкнула и ушла.

В несколько следующих дней я передумал хрен знает, что и сколько! Меня так тянуло к этой девчонке, но мой стыд был еще больше! И я стал ее избегать! Несколько раз я точно видел, что она пытается мне что-то сказать, когда я с пацанами проезжал на великах мимо, или проходил — пешком. Но я опускал голову и только ускорялся. Она даже пару раз окликала меня… вроде бы. Но меня — буквально несло прочь от нее. И она — отстала! Потом, проходя мимо меня с девчонками, она даже не смотрела в мою сторону. И мне — стало легче!

Уже потом, через годы, я понял и решил — вел я себя тогда, как полный идиот!!! Но ничего сделать с собой тогда не мог! И сейчас у меня в памяти был только стройный силуэт в коротком ситцевом платье. И — ее попа, такая красивая, что она помнилась мне всю мою жизнь!

Интересно! А сейчас она приехала в Кировск? Я помню, к кому она приезжала, но вот как ее саму зовут — забыл. Вот бы найти ее! И вроде бы сделать это не сложно, если конечно она — приехала…

Но! Вот эта любовь, нужно отдавать себе отчет — может все перечеркнуть в моих отношениях с Катей и Светой! А этого я не хотел! Да и времени у меня мало! Мало! Столько планов! Может тогда — пусть будет как в прошлый раз? Через год встретимся?

Мои деды, узнав, что я ходил смотреть дом, сначала удивились, но промолчали. Кто же такое поручает мальцу?! Они, деды, в целом не изменили своего отношения ко мне — ну да, странноватый стал пацанёнок, чего-то выдумывает постоянно, но — «работяшший жа! не неслух какой!». И как к неведомому чердынцу, ко мне, в отличие от бабок, не относились.

Увидев, что я сижу и считаю, «чиркаит чё-та!», повечеру, когда я подустал и вышел посидеть с ними на крыльце, спросили: