Тмутараканский лекарь

* * *

Все свершилось гораздо раньше, чем все ожидали. Всего через несколько дней князю Святославу доставили тайное послание от беглого князя Изяслава. В письме старший брат сообщал, что они с польским князем Болеславом и его войском выдвинулись из Кракова и движутся отвоевывать Киев. Своих братьев Изяслав просил немедленно выступить с конной дружиной, чтобы окружить полоцкого захватчика с обеих сторон. Встретиться под Киевом планировалось в начале мая.

Получив такое письмо, Святослав Ярославич был весьма раздосадован — он не ожидал, что беглец вернется так скоро. А значит, теперь его мечты об обладании киевским престолом обращались прахом. Но не поддержать брата сейчас означало выразить ему открытое неповиновение, а ведь еще их отец завещал им повиноваться старшему брату, даже такому бестолковому политику, как Изяслав. К тому же, заполучить власть в Киеве, изгнав оттуда захватчика — это дело одно, а развязывать ради этого братоубийственную войну — совсем другое. На это пока Святослав был не готов, а ждать прибытия союзных половцев времени не было, и поэтому он отдал приказ своей дружине срочно собираться в поход. Глеб Святославич со своими тьмутараканскими воинами и лекарями отправился вместе с отцом.

Ольга, конечно, не хотела расставаться с мужем, очень волновалась за него, но Кудеяр убедил ее, что с Сергеем в походе все будет хорошо. Девушка склонна была доверять старому волхву. Зато Матвееву собрали такой «тормозок» в дорогу, которого не было у многих дружинников.

До Киева дошли довольно быстро, неподалеку от стен города разбили лагерь и стали готовиться к предстоящей битве. Опытный воевода Белогор отправил в стольный град своих лазутчиков.

Через несколько часов один из них вернулся и сразу направился к княжеской палатке.

— Битвы не будет, княже, — сказал запыхавшийся лазутчик.

— Как не будет? — непонимающе спросил князь Святослав. — Всеслав, что, сдаваться собирается?

— Нет Всеслава в городе. Он со всей своей дружиной выступил навстречу приближающемуся Изяславу.

— Отличная новость! Тогда не будем мешкать — нападем на них, пока они в пути. Ежели мы с Изяславом нападем сразу с двух сторон — не уйти от нас Брячеславичу.

Сказано-сделано — не успели черниговцы толком поставить лагерь, как им приказали сниматься с места и выдвигаться в сторону Белгорода. Подошедшая переяславская дружина во главе с князем Всеволодом последовала их примеру.

— Эх, а я только думал отдохнуть перед грядущим боем, — пожаловался Артемий Матвееву.

— А далеко хоть идти? — поинтересовался Сергей.

— Да Белгород тут недалече, всего часа три верхом ехать, но так неохота снова трястись в седле…

— А ведома ли вам, братия, поучительная повесть о белгородском киселе? — спросил у друзей Тихомир.

— Нет, не слыхал, — ответил Сергей.

Артемий отрицательно покрутил головой.

— Поведал мне ее отец Никон еще в Тмутаракани, и с тех пор она мне хорошо запомнилась. Дело было лет семьдесят назад, еще при князе Владимире Красно Солнышко. Во время оно поехал он в северные края за войсками против печенегов. А печенеги прознали про то, что князь далече и взяли Белгород в осаду.

— А почему тогда Белгород, а не Киев? — поинтересовался Матвеев.

— В Киеве князь оставил хорошую охрану, а Белгород был почти беззащитен, — пояснил Тихомир и продолжил: — Долго осаждали город окаянные, и начался в нем голод великий. Собрали белгородцы вече и думали уже сдаться врагу, хотя и были наслышаны о пытках, которым печенеги подвергают своих пленников. Готовы были они и на пытки, лишь бы не умирать голодной смертью. А один старец предложил способ избавиться от печенегов и попросил собрать все припасы, которые оставались в городе. Делать было нечего, и все согласились. Набралось немного — всего несколько горстей пшеницы, овса, отрубей да лукошко меда. Тогда старец сказал взять две большие кадушки — в одной смешали пшеницу, овес и отруби с водой и приготовили подобие болтушки, из которой варят кисель. А из меда приготовили сладкую-пресладкую сыту и залили ее во вторую кадушку. Затем поставили их в вырытые для этого колодцы и позвали печенегов для переговоров. Обрадовались кочевники, думали, что наши сдаваться будут. А те им и говорят: «Вы можете хоть десять лет под нашими стенами стоять, а толку не будет. Нас земля наша русская кормит». На глазах у послов достали из колодца болтушку, сварили из нее кисель, а из второго колодца почерпнули медовую сыту. Для пущей убедительности белгородцы сами отведали угощение, а потом и гостей попотчевали. Подивились печенеги чуду дивному, и с собой тоже взяли корчагу киселя и сыты хана своего угостить. Попробовал хан, понял, что с русскими тягаться бесполезно и ушел восвояси со всей своей ордой. Так русская смекалка помогла сохранить целый город. А в белгородских харчевнях до сих пор путникам подают кисель и сыту, как местную особенность.

— Да, наш народ не победить! Находчивость и смекалка — это наше всё! — уверенно сказал Сергей. — Надеюсь, скоро и мы с удовольствием отведаем белгородского киселя.

До Белгорода и правда оказалось недалеко. Матвеев, которому был известен только современный ему Белгород в России, не знал, что город с одноименным названием существовал тогда в двадцати трех километрах от Киева. В сгущающихся сумерках обе дружины подошли к этому городу и остановились в двух верстах от лагеря Всеслава. Судя по количеству факелов, войска у князя-чародея тоже было немало.

— Ну что, княже, прикажешь сразу атаковать Всеслава, пока они не опомнились или подождем до завтра? — спросил князя Святослава воевода Белогор.

— Боже меня упаси, да и всех вас тоже, нападать ночью на князя-оборотня. Ночь — это же его время. Да и к тому же, Изяслав с поляками еще не подошли. Это же все-таки больше его битва, чем наша, так, брате?

— Да, ты прав, — отозвался Всеволод. — Мы пришли помочь брату, но не делать всю работу за него. Пущай подойдет поближе, да навалимся на Всеслава сообща. А пока пошли отдыхать — утро вечера мудренее.

Тем временем Матвеев и его друзья снова оборудовали палатку первой помощи и были готовы встречать раненых. Когда им сказали, что битва со Всеславом отложена до завтрашнего утра, все трое искренне обрадовались этому известию и с превеликим удовольствием завалились спать, надеясь, что ночью их никто тревожить не будет.

— Вставай, Сергий, вставай скорее, — разбудил друга Тихомир.

— Что случилось? Битва началась? Раненые уже поступают? — спросонья недоумевал Матвеев.

— Слава Богу, нет. Но произошло нечто невообразимое.

— Да не тяни ты уже. Молви, что произошло? — нетерпеливо спросил Сергей.

— Не успели мы лечь почивать, как подошли с западной стороны князья Изяслав и Болеслав с польской ратью. Князь-чародей ближе к полуночи сбежал с малой дружиной в сторону Полоцка, испугавшись нашей силы. Его войска отказались сражаться без князя и складывают оружие. Победа, брат, победа!

— Вот это новости! Откуда ты узнал?

— Не спалось мне этой ночью в преддверии грядущей битвы. Как только начало светать, пошел я к Мстиславу в палатку потолковать. А он мне и рассказал, что пришли из Всеславова стана киевляне к князьям Святославу и Всеволоду просить, чтобы Изяслав Ярославич не губил стольного града, простил обиду киевлянам за то, что его семь месяцев назад изгнали из Киева, и не вводил в него поляков. Князья обещали киевлянам свою защиту пред лицом великого князя. Вот сейчас как раз об этом и толкуют.

— Ну тогда дай Бог всем благоразумия, чтобы избежать напрасного кровопролития.

Как только киевская делегация покинула черниговский лагерь, Святослав и Всеволод Ярославичи поехали на переговоры со своим старшим братом. Весь день прошел в тревожном ожидании. Никому не хотелось сражаться с поляками из-за Киева. Наконец, довольные князья вернулись в стан, и среди воинов разнеслась благая весть — князь Изяслав пообещал милость Киеву и его жителям, а значит, черниговская и переяславская дружины могут спокойно отправляться домой.

— Как же мне нравятся такие победы, ради которых не было пролито ни одной капли крови, — поделился с друзьями своей радостью Матвеев.

Единственные, кто был не совсем доволен этим, оказались варяги, которым так и не довелось под шумок набить свои сумы киевскими богатствами.