Пепел и роса
Читать книгу "Пепел и роса"
* * *
Тюхтяев с изумлением наблюдал, как я веду белую с серым подшерстком козу с бантиками на рогах и с огромным кочаном капусты, который потихоньку начала ей скармливать. Он открывал рот, закрывал его и все-таки воздержался от комментариев. Выдержка есть.
Козу устроили на кровати, капусты ей как раз на полчаса должно хватить, а потом было еще блюдо с яблоками. Зверюшка упивалась навалившимся счастьем и старалась умять побольше, пока дают.
Мы с Тюхтяевым затаились в соседней со спальней комнате, оборудованной очень комфортными дырками в стене, замерли.
— И что теперь, Ваше Сиятельство? — прозвучало неожиданно близко и настойчиво.
— Немножко подождем, а там дел минут на десять. Надолго я Вас не обременю.
Мы молча дышали в сумраке и тишине секретной комнаты. Интересно, оказывается в темноте совершенно иначе ощущаются движения, запахи и звуки. И только мне захотелось уточнить, почто господин Тюхтяев не найдет точку обзора подальше от меня, как Афанасий по очереди молча провел в спальню двух мужчин с завязанными глазами, помог им снять сюртуки и жилеты, а потом оставил одних.
Француз оказался менее терпеливым и первым сорвал черную бархатную повязку.
— Снимайте же — толкнула я в бок своего партнера. Тот ошалело нажимал на спуск и мы запечатлевали и лица, и жесты. Жаль, слова тут пока не записывают, а то французский мат за полтора столетия обеднел, перейдя в основном на английские заимствования. Зато итальянец несколько минут молчал, а потом начал гомерически ржать. Над кроватью было растянуто полотно «Vi auguro tanti avvenimenti gioiosi, amore e ispirazione!».
Успокоившись, он сам оделся, хлопнул по плечу молодого соперника и увел его с поля боя.
— Что это было? — сипло уточнил Тюхтяев.
— Невинная дамская шутка. — улыбнулась я. — Когда мужчины спорят, кто первый оседлает козочку, та может и рожки показать, и копытцем приложить.
Я отряхнулась, зашла на поле боя, сняла транспарант, привязала козу на поводок и позвала Афанасия.
— Зверушку верни хозяйке.
Домой меня вез ошеломленный статский советник. Несколько минут мы сидели молча, а потом началось.
— Ксения Александровна, мне показалось, что я узнал ваших…
— Не моих. Просто случайно встретившихся. — поправила я.
— Чужих поклонников. Постарше — это же итальянский посланник…
— А помладше — сын французского. — улыбнулась я.
— Дипломатический скандал же может быть… — тускло проговорил мой спутник.
— От чего? Два дипломата в порыве страсти к козе? Это не проблема России, а беда их личной жизни. От любого возмущения нас застрахуют эти фотографии. — я лукаво улыбнулась погрустневшему чиновнику и погладила его по плечу. — Вы, Михаил Борисович, пару снимков мне распечатайте. Будет что внукам показать.
Остаток пути мы провели в тишине. Лишь у курдонера он осмотрел меня совершенно по-новому, как если бы я вдруг рассказала ему всю правду о своем происхождении.
— Напомните мне никогда не сердить Вас, Ксения Александровна. — а уж язвительности-то сколько. Быстро оправился. Но и я добрая сегодня.
— Непременно, Михаил Борисович! — чмокнула его в щетину и упорхнула домой.
Думаю, после этой поездки Тюхтяев не раз перекрестился, что я не согласилась зимой работать на него.