Один шанс из тысячи

* * *

Первую «провокацию» Трифонов решил провести четырнадцатого марта, в четверг. Мог бы и раньше, но три дня ушло на совершенствование конструкции флибр-генератора — так Алексей назвал спецприбор, во многом повторяющий тот, который испытывали в ЦИАНТе двадцатого декабря и из-за которого испытательный полигон, институт и прилегающая территория провалились в «ледниковый период».

Согласно разработанной Трифоновым теории, прибор индуцировал высокочастотные колебания пространства-времени, или, по принятой учёным терминологии, «мерцающий сброс». В качестве резонатора выступала порция флибра — небольшой цилиндрик длиной сто пятьдесят пять и диаметром шестьдесят два миллиметра. Образец практически идеально «вписывался» в обрезок бесшовной трубы «семьдесят шесть на семь». К торцу через специальный кондуктор с газоотводом крепилась вторая труба — «тридцать два на шесть». В неё Алексей запрессовал ружейный патрон двенадцатого калибра, только без дроби, с пыжом-обтюратором и увеличенной навеской пороха. Капсюль пробивался пружинным ударником по сигналу электрореле. Оно же включало электроразрядное устройство, сооруженное из обычного электрошокера и установленное на трубу с флибром.

Конструкция предельно простая, почти примитивная. Однако, благодаря сжатию пороховыми газами чудо-сплава, она надежно обеспечивала эффект «мерцания». По всем расчетам и косвенным данным, полученным в результате чужих, не слишком «удачных» экспериментов, при резком повышении давления флибр становился почти сверхпроводником. Почти — потому что в нем не образовывались куперовские электронные пары. Точнее, образовывались, но сразу же распадались из-за увеличения энергии связи. Теория Бардина-Купера-Шриффера — доминирующая на сегодняшний день теория сверхпроводимости — давала сбой. Подача на образец тока вызывала высокочастотное изменение внутренней структуры. Флибр менял проводимость со «сверх» на обычную и обратно за доли микросекунды — стандартный колебательный контур со спонтанными изменениями частоты.

Как предположил Трифонов, колебания в какой-то момент входили в параметрический резонанс с внешним источником, мощность тахионного поля возрастала, и это вызывало «незапланированный» сдвиг. Как происходили «запланированные», теория не объясняла, попросту не хватало данных. Видимо, на внешние источники воздействовало что-то ещё. Извне. Может быть, даже — чужая воля…

Чтобы хотя бы приблизительно определить расположение этих источников, а, как максимум, выяснить их природу, Трифонову как раз и понадобились собственные эксперименты с флибром.

Место для первого опыта он подбирал с учетом удаленности и безлюдности. Первое позволяло увеличить базу для измерений астрономического масштаба. Второе гарантировало отсутствие «случайных прохожих».

«Заряженный» флибр-генератор ученый установил в лесном массиве на границе Ярославской и Московской областей. Включался прибор по таймеру, аналогично бомбе с часовым механизмом. Точные координаты «закладки» определялись с помощью геодезических приёмников системы ГЛОНАСС, благо, она ещё функционировала.

Вернувшись домой, Алексей настроил регистраторы на нужное направление и занялся наведением радио- и оптического телескопов. Поиск предполагалось вести в плоскости «наблюдатель — генератор — зенит» с отклонениями влево-вправо в пределах двух градусов.

Срабатывание флибр-генератора произошло чётко по графику — в половину второго ночи. Предсказанные колебания тахионной структуры наблюдались пятьдесят четыре секунды. Затем начался всплеск. Напряженность поля скакнула в десятки раз. Данные поступали лавиной, регистраторы едва успевали их обрабатывать. Трифонов отчаянно крутил рукоятки настроек, пытаясь поймать в телескопы «чужеродный объект»…

То, что это был действительно сдвиг, выяснилось через сутки, когда по радио сообщили об очередном ударе по Московскому региону. Пострадавшие отсутствовали, материальный урон — тоже…

Допущенную в расчётах ошибку Алексей нашёл ещё через сутки. Полностью обработав и проанализировав результаты измерений, он понял, что внешние источники тахионных волн следовало искать не строго «над головой», а по другим направлениям. Пики на графиках резонансов соответствовали склонению двадцать три градуса. Учитывая, что день весеннего равноденствия практически наступил, «цели» должны были располагаться в плоскости эклиптики. Мысль очевидная, но, как всегда, пришедшая в голову не до эксперимента, а после.

Ошибку требовалось исправлять, и, чем скорее, тем лучше.

Второй опыт ученый задумал произвести двадцатого марта, в день, когда земная ось перпендикулярна линии Солнце-Земля. Измерения предполагалось выполнить ближе к вечеру, когда точка равноденствия уже близко, а дневное светило еще не спряталось за горизонт. Оба телескопа теперь наводились строго на Солнце. Его угловой размер составлял полградуса, или четыре минуты по времени прохождения мимо «неподвижного» наблюдателя. На ярком фоне любой объект выделялся абсолютно чёрным пятном, и, если он на самом деле присутствовал на орбите, обнаружить его проблемы не представляло. Для гарантии Трифонов установил на оптический телескоп видеокамеру со скоростью съемки 256 кадров в секунду. Все радиоприборы сбрасывали данные в два адреса — на собственные карты памяти и отдельно на ноутбук.

По новому «техзаданию» длинная база для наблюдения уже не требовалась, поэтому на сей раз Трифонов решил не уезжать куда-то в Тьмутаракань, а установить флибр-генератор недалеко от дома. Для этих целей как нельзя лучше подходил бывший аэропорт Шереметьево. Главная воздушная гавань Москвы попала под декабрьскую волну сдвигов и, так же как и ЦИАНТ, представляла собой идеально круглую заснеженную пустыню диаметром пять километров.

Поначалу это «пятно» охраняли части Росгвардии. Потом, как и везде по стране, оцепление сняли, оставив лишь блок-посты на дорогах. Да и то не на всех, а только на федеральных. Остальные контролировались «ополченцами». В свое время кто-то пустил слух, что, мол, внутри можно найти целую кучу полезных в быту ништяков, и туда сразу же зачастили доморощенные любители «сталкерятины». Со временем эта мода утихла, желающих попасть в «зону» стало поменьше, но привычка собирать мыто за въезд и выезд у местных «братков» осталась.

Трифонов въезжал на закрытую территорию ночью и не по дороге, а вне основных трасс. Как оказалось, отечественная «буханка» могла свободно проехать там, где пасовали обожаемые «братвой» импортные внедорожники. Фары включать не пришлось. Обзор обеспечивали «позаимствованные» на складе ЦИАНТа очки-тепловизоры. Посты и пикеты остались далеко в стороне, операция по установке флибр-генератора прошла успешно.

Побочной целью второго эксперимента являлась проверка: «Что будет, если один сдвиг наложится на другой? Вдруг это своего рода зона безопасности, и повторные удары ей не грозят».

События следующего дня показали: сдвиги отлично накладываются друг на друга, поэтому прятаться там бесполезно. Но это было не главное. Главное заключалось в том, что новый эксперимент дал ответы почти на все интересующие Трифонова вопросы.

Сигнал с регистратора пошел в восемнадцать ноль пять. Закладка сработала с пятиминутным опозданием. Измаявшийся в ожидании Алексей облегченно выдохнул и прильнул к смотровой трубе. Сначала ему показалось, что к линзам что-то прилипло. То, что дело не в линзах, он понял через пару секунд, когда разобрал детали.

Вернуть на место упавшую челюсть исследователь и не думал — просто забыл, для чего это делается.

В окуляре на фоне полыхающего светила ползли три черные кляксы. Они медленно двигались по орбите в направлении, обратном вращению Земли. Почему не по ходу, ученый допёр, только когда опять начал мыслить логически и рационально.

На двадцать четвертой секунде одна из клякс добралась до края Солнца и исчезла в потемках, а спустя ещё семь секунд на другой стороне солнечного диска появилась новая клякса — четвёртая.

«Кольцо! — мелькнуло в мозгу. — Их там целые тысячи».

Наблюдаемые объекты выглядели необычно — словно морские ежи, ощетинившиеся во все стороны шупальцами-иголками.

То, что они двигались в «неправильном» направлении, уже не казалось странным и объяснялось элементарно. Просто их орбита располагалась далеко от Земли, поэтому согласно законам механики, их угловая скорость была существенно ниже скорости земного вращения, но выше скорости вращения вокруг Солнца. Измерив время движения «клякс» по солнечному диску и зная его угловой размер, можно было легко определить параметры орбиты и расстояние до объектов.

«Около миллиона кэмэ», — быстро прикинул ученый.

В отличие от первого эксперимента, этот продлился на четверть минуты дольше. Флиб-генератор отработал шестьдесят девять секунд. Затем крайняя «клякса» сверкнула ослепительно белым, и неведомые объекты разом исчезли, словно их никогда не было. В ту же секунду пошли отклики с регистраторов излучений.

«Сдвиг», — сообразил Трифонов.

Около часа он молча смотрел, как бегут циферки на экране компьютера, как затухает очередной всплеск тахионного поля, и изо всех сил пытался понять суть увиденного.

А потом ученого осенило.

Работа флибр-генератора — это не причина.

Он не вызывает сдвиг. Он вызывает огонь на себя.

Удар по нему наносят неведомые небесные объекты.

Зачем? Почему?

Да потому что своим «мерцанием» он делает их видимыми.

А они этого не хотят. Так сильно, что сразу уничтожают возможного наблюдателя.

Колебания сверхпроводимости флибра — лишь следствие других колебаний, более важных, фундаментальных. Колеблется само время. Прошлое-будущее, будущее-настоящее. Микросекунда назад, микросекунда вперед. Тот, кто находится здесь и сейчас, не в силах самостоятельно прозреть изменяющуюся шкалу времени. Это помогает сделать флибр-генератор. Работая, он входит в резонанс с прыгающими во времени туда-сюда небесными «кляксами», и люди начинают существовать с ними в одной метрике. «Мерцающий сброс» превращает человеческое восприятие в аналог прибора ночного видения. А если противник обнаружен, его уничтожение становится только вопросом времени. Времени, которого, как всегда, не хватает…

Алексей знал, как работает бюрократическая машина. В экономике, образовании, медицине, науке… Неважно, где. Принципы везде одинаковые.

Он мог бы записаться на прием или отправить «высокому начальству» письмо с описанием своего опыта и теории, однако, увы — результат был бы такой же, как у других. Сначала его гипотезу рассматривали бы эксперты, потом, в случае положительного заключения, дело передали бы в профильный ученый совет, затем начали бы разрабатывать техническое задание, подали заявку на выделение средств, составили план освоения, принялись бы готовить и защищать проект на правительственной комиссии, собирать коллектив, обещать, ждать, опять обещать…

Даже если, ввиду особых условий, из этой цепочки выбросить какие-то звенья, срок от первого упоминания до выхода «готовой продукции» составил бы не менее четырех месяцев.