2133: Путь

— Вы не возражаете, если мы будем именовать вас: «Долохов»?

— Никак нет, пан Бергер.

— Отлично…

Никлас осекся, потому что Альберт Вяземский вдруг шагнул вперед.

— Господин Бергер? Позволено ли мне будет сообщить, что я имею возражение по поводу именования меня «Студентом»?

— Господин Вяземский. Пока — до того момента как вы не подписали контракт, позволено. Но убедительно вас прошу уже сейчас перейти в режим беспрекословного подчинения, или у вас возникнут трудности, несопоставимые с ощущением здоровья, бодрости и хорошего настроения.

— Что, простите?

— Хочешь, я тебе сейчас мизинец сломаю? — неожиданно спросил Долохов у Вяземского.

Негромко спросил, но у Никласа был хороший слух, он услышал.

— Я… А…

— Альберт, вы только что получили сразу два предупреждения: первое и последнее. В строй вернитесь, — вежливо произнес Никлас. Вяземский все понял, рот закрыл и сделал шаг назад.

После около часа потратили на решение текущих вопросов. Инспектор Горчаков за все это время Никласу ничего не сказал, не подсказал и не посоветовал. Он уже вошел в рабочий режим контролера, а не полноценного специалиста группы Бергера, поэтому сейчас находился в режиме наблюдателя.

После того как разобрались с составом экипажей, загрузились в машины — чтобы не ходить пешком, проехали пару сотен метров до склада РАВ. Расшифровывалась аббревиатура как склад ракетно-артиллерийского вооружения, но ни ракет, ни артиллерии Никлас на складе ожидаемо не увидел.

У немногословного каптенармуса получили четыре ящика с оружием и четыре с патронами. Оружием оказались восемь карабинов СКС — в масле, со складов длительного хранения, и восемь дробовиков. Четыре из них были помповыми ружьями с пистолетной рукояткой, вполне привычного вида. Еще четыре удивили: короткие, при этом массивные и угловатые, практически прямоугольники — как лазерные бластеры в картинках комиксов, которые в Танжере популярны были. Причем по факту эти дробовики назывались КС-23, где буквы названия расшифровывались как «Карабин специальный». Никлас это в ведомости увидел, когда расписывался. Патроны для этих дробовиков Никласа тоже серьезно впечатлили — они были заметно больше привычного 12 калибра.

— На боевого слона, что ли? — негромко поинтересовался он. — Это же дробовик вроде, почему карабин? — это уже чуть громче спросил, повернувшись к Горчакову. Спросил и улыбнулся, когда услышал довольно предсказуемую реакцию:

— П-попроще вопрос, п-пожалуйста.

Вдруг, отвечая на вопрос, заговорил вернувшийся из глубин склада — куда ведомости уносил, каптенармус, который до этого момента не произнес ни единого лишнего слова.

— Карабин специальный он называется потому, что ствол у него нарезной. Ствол у него нарезной, потому что изначально эти дробовики делались из бракованных стволов авиационных пушек калибра 23 миллиметра. Слово «специальный» в названии подразумевает, что предназначено оружие для выполнения самых разных специальных задач. Под которые используются разные типы патронов: к примеру, патрон «Баррикада» со стальной пулей гарантированно останавливает автомобиль, разрушая двигатель. Патроны с резиновыми пулями «Привет» разной мощности предназначены для подавления беспорядков без намеренного применения смертельной силы. Как и патроны «Черемуха», которые содержат контейнеры со слезоточивым газом, а также свето-шумовые патроны «Звезда». Патроны «Барсик» с боевым отравляющим веществом, как правило используются в связке с картечными патронами «Мурзик», и применяются для уничтожения чумных крысиных стай.

— Буквы эм эр что означают? — поинтересовался Никлас у каптенармуса, показав на ящик с дробовиками МР-133.

— Не «эм эр», а «эм пэ». Это латинские буквы, означают: Механический Завод. Механик Плант, если по-русски.

— Это же российский дробовик?

— Да.

— А почему название на латинице?

— Моя должность зовется каптенармус, это слово производное от французского capitaine d’armes, оружейный мастер. Да и вот вы, господин корнет, тоже русский, а зовут вас Никлас. Да и у батюшки у вашего Андерсон фамилия, тоже и близко не славянская.

Отвечать Никлас даже не стал, только руками развел, признавая абсолютную неотразимость аргументации, на которую даже и ответить нечего было.

— Знаете моего отца? — чуть погодя все же спросил он, когда остальные уже вышли со склада.

— Кто ж его не знает из тех, кто в А-Зоне побывал, — пожал плечами каптенармус. При этом он кивнул Никласу — без улыбки, но этот кивок выглядел так, словно бы каптенармус говорил: «ты заходи, если что».

Когда загрузили ящики в джи-ваген — Никлас решил пока в него, теплее и комфортнее, долго искали обещанного корнетом Соколовым стрелкового инструктора. Нашли — в соседнем квартале на квартире-клубе за игрой в преферанс. Забрав, поехали на стрельбище — знакомиться с оружием, очищать от оружейной смазки после длительного хранения и приводить к нормальному бою.

Закончили далеко затемно, но время к ужину не подошло, просто темнело рано. Отправив Катрин, Александру и брата Павла подготавливать полагающиеся отдельной группе журналы — которых оказалось просто какое-то неимоверное количество, Никлас с остальными только сейчас занялся колесами буханок. Отдельной проблемой стала задача найти инструменты и домкраты. Те что были в машинах, Никлас сходу забраковал, не желая нести первые небоевые потери. В гараже нашли всего один нормальный домкрат, и работали с ним, переобувая машины.

Инспектор Горчаков уже покинул территорию базы — он, похоже, квартировал в здании факультета Полицейской академии, откуда за ним машину прислали. Правильно сделал, по сути — делать ему здесь больше было нечего, а гайки крутить он скорее всего не согласился был.

С приближением ночи заметно похолодало — и Никлас, стараясь делать это не слишком заметно, сейчас дул на окоченевшие пальцы, предоставив возможность Мейеру и Долохову покрутить колеса Боливара. Первая буханка — Буцефал брата Павла, уже стоял переобутая. Причем, поменяв всего лишь колеса, на более широкие и с более крупно-выраженным рисунком протектора, одутловатая и немного смешная машинка уже заметно преобразилась, приняв более агрессивный вид.

Закончившие переобувать Буцефала Тришкин со Студентом только что пошли в гараж греться. И едва они зашли внутрь, как по ушам вдруг ударил пронзительный звук сирены, а внутри гаража зажглось красное аварийной освещение.

— Внимание! Тревога, код — тысяча. Внимание! Тревога, код — тысяча. Внимание! Тревога…

Механический голос не успел повторить оповещение в третий раз, как из зданий казарм высыпал десяток черных фигуры — дежурная группа Соколова. Многие из бегущих на ходу натягивали на себя сбрую амуниции, сам корнет кто-то кричал — раздавая приказы и указания. Двери гаража распахнулись, одна за другой оттуда выкатывались ревущие моторами три машины, уступом вставая на плацу.

Тришкин и Вяземский уже давно вернулись обратно, брат Павел с Катрин и Александрой уже выскочили из здания и подбежали к Никласу. Вся группа Бергера — кроме кота, собралась у криво стоящего на домкратах Боливара, у которого не хватало двух колес с одной стороны.

— Бергер! Бергер! По машинам, с оружием всей группой за мной! — громко закричал корнет Соколов, пробегая мимо. После он заскочил в свою командно-штабную, судя по наличию нескольких высоких антенн, машину.

«Началось в колхозе утро», — выругавшись, повторил про себя Никлас фразу своего первого наставника, которую тот повторял вне зависимости от времени суток предвестником грядущей суеты неприятностей.