Пепел и роса

16-го мая. Четверг.

Утро было снова серое, а днем солнце жарило здорово. В 11 1/2 ч. начались поздравления от: двора, свиты, военных, казачьих войск и волостных старшин русских и инородцев — длившиеся до 3 1/4 ч. Завтракали в промежутке, так как трудно было бы выдержать это долгое стояние одним махом. Выпив чаю, поехали все в Нескучное, где погуляли с наслаждением. Зелень поразительно подвинулась вперед. Вернулись в Кремль в 6 1/2. Обедали с Мама. В 9 3/4 начался куртаг — бесконечное хождение по залам взад и вперед. Спустились к себе в 11 1/2 ч.

Скучала? Вот мне с кисточкой. Куртаг открыл сезон балов. И эти балы грянули залпом. Что любой проект-менеджмент перед бальной картой моей свекрови, которая пыталась попасть везде, но поскольку имелись некоторые ограничения, то посещала она ровно половину от мероприятий Царственной четы. Всюду нужно было приезжать до почетных гостей и покидать зал только после них. Радует, что те больше трех домов за вечер не объезжали. Печалит, что я собачонкой гонялась следом за Ольгой Александровной. И улыбалась, улыбалась, улыбалась. В ответ получала смешанную реакцию — оценивающие взгляды мужчин, ревность у маменек с дочерями на выданье — с моим приданным я все же представляла нездоровую конкуренцию юным красоткам. За мной начинали ухаживать, я кокетничала, но все это были лишь эпизоды… Какое там кокетство, если только с кем-то начнешь танцевать, глазки строить, беседовать о высоких материях, как Ольга срывается, и мы перескакиваем с места на место.

Я пробовала познакомиться с Власовским, но, видимо, его супруга следовала Ольгиному плану и посещала вторую половину мероприятий.

«Дорогой Михаилъ Борисовичъ!

Попрошу лишь объ одномъ — хоть пару пожарныхъ командъ туда. Съ водой и насосами. Случись бѣда — хоть такъ народъ остудить можно. Богомъ Васъ заклинаю, сдѣлайте. Не ради меня, ради невинныхъ душъ. К.Т.».

И нет ответа.

Может я зря на него давила? Мало ли что мужику в голову могло прийти?

17-го мая. Пятница.

Погода стояла весь день чудесная. Утро было свободное в первый раз! Посетили Ксению и Сандро и затем Ерни и Ducky. Завтракали у Мама в 12 1/2 и к 2 час. собрались наверху для поздравления дам. Началось с Великих Княгинь, после них пошли фрейлины и затем городские дамы. Это продолжалось час с четвертью. Ноги немного побаливали. В 4 ч. отправились вдвоем в Нескучное и погуляли около 2-х час. Читал по возвращении назад; телеграммы начинали прекращаться. Обедали у Мама в 7 1/2. Через час поехали в Большой театр на торжественный спектакль. Давали по обыкновению 1-й и последний акты «Жизнь за Царя» и новый красивый балет «Жемчужина». Окончилось в 11.10 ч. (по программе).

Вот он, мой день! И пусть я там была третьей слева в кордебалете, но я живьем видела их — будущих святых. Тонкая, воздушная и слегка погруженная в себя императрица, воодушевленный Император. Мы кланяемся, ловим на себе уставшие уже взгляды, но он-то точно честно старается отнестись ко всем с душой. Меня проняло. Когда Путин приезжал в мой родной город и на него ходили смотреть толпы — это было любопытно. Но здесь все вживую и всерьез. В общем, я промялась все пятнадцать секунд аудиенции и не рискнула сообщать о грядущей катастрофе.

А как грянула эта опера! Хотя и было несколько неуютно от грядущей беды, зрелище завораживало. Вечером я переоделась в самое неприметное платье и тихо выскользнула из дома. Записка, найденная в скромном букете ромашек — таких же, как на проданном браслете — сообщала только время.

Обошла дом прогулочным шагом, перебросилась парой слов с лакеями — да, у меня сильно болит голова от волнений, пойду пройдусь по двору. В одиночестве, а то и так весь день толпа вокруг. До того самого колодца. Постояла там, нырнула во тьму кустов у ограды. Еще немного подождала. Ощущая себя донельзя глупо обошла каретный сарай и села за ним в траву. В таких случаях киногерои закуривают, а мне остается только молча беситься.

— Не сердитесь. — послышалось из ветвей.

Я подобрала первое, что попалось под руку и швырнула на голос. Что может попасться под руку у конюшни? Хорошо, хоть сухое.

— Заслужил, понимаю. Но я не мог иначе. После обязательно объясню…

И еще одна партия того же самого.

— Ваше Сиятельство, у Вас все хорошо? — послышался сзади голос Афанасия.

— Да, Афанасий. Летучая мышь вроде бы пролетела. Я ее камнем отогнала. — фальшиво бодро прокричала я.

— Ну зовите, если что. — и послышались шаги. Я проследила, как Афанасий зашел в людскую и переместилась в заросли чего-то жутко породистого.

— Чем обязана визиту? — максимально холодно осведомилась я.

— Я помню о завтрашнем дне. И постараюсь что-нибудь сделать. — произнес он откуда-то чуть выше, чем я ожидала.

— Поздно, наверное. Я всех просила. Давку хорошо из водомета глушить, но здесь их еще не придумали. Я Тюхтяева и уговаривала, и письмо ему написала — пусть хоть пару пожарных команд с насосом и шлангами поставит. Это не спасет всех, но хоть что-то…

— Я попробую.

Судя по шорохам вокруг меня, он спустился и встал рядом. Вот не буду бросаться на шею.

— Я полагала, что уже пора заупокойную по безвременно исчезнувшему заказывать. — не удержалась от колкости.

— Согласен, это непростительно. — он дышал мне в заток в прямом и переносном смысле.

— Да, я очень сердита. — раз не трогаю, хоть поговорю.

Ну он-то себе обещаний, видимо не давал, поэтому цепочка поцелуев пролегла от затылка до седьмого шейного позвонка, а горячие ладони легли на плечи. Глубоко вдыхаем и выдыхаем, а то самоконтроля осталось — на одну гомеопатическую дозу. В ушах шумит, пальцы подрагивают. Кем я стала — взбалмошная истеричка, мартовская кошка, четыре пуда желания.

— А Вы слышали, сударыня, — сообщил мне надворный советник Фохт губами расстегивая верхние пуговички платья, а ладонями исследуя длину и количество моих юбок. — как два дипломата встречались с одной дамой, а она им в постель положила настоящую кенгуру?

Черт, значит про все знал и ревновал, предусмотрительно отдалившись. По сути бросил и смотрел, что я дальше сделаю, а теперь смеется.

— Козу. Запомните наконец — козу. — и ушла.

Не спалось. Злости хватало и на Фохта с его непоколебимой загадочностью, и на бестолковость всех служб. Вообще глаза сомкнуть не смогла. Полежала немного, потом согласилась с внутренним голосом, надела мужской костюм, сверху — длинный плащ с капюшоном и тихо покинула комнату. Дом спал, как убитый. Я тихо выскользнула во двор и только тут поняла, что не одна.

— Устя, ты что не спишь? — прошипела ей.

— А куда Вы в этом непотребстве-то? — обиженно спросила девочка. — Барыне одной ночью делать нечего.

Делать нечего, пришлось брать с собой. Вместо извозчика я позаимствовала крупную лошадь из конюшни графа. Мне он однажды щедро предложил пользоваться его животными — вот я и попробую. Со скрипом и не с первой попытки мне удалось запрячь старенького жеребца — к пенсионерам у меня доверия больше, а этот еще и глуховат. Там ему хороший слух только помешает. Плащ пришлось отдать Усте.

Мы подобрались к Ходынскому полю перед рассветом. Не сразу я поняла, что вот этот неровный, но на диво спокойный рельеф — это сотни тысяч голов, плотно прижатых друг к другу. Толпа людей покрыла все поле. Здесь же миллиона три человек, что бы там не писали историки — бескрайнее поле тел. Полицейских согнали тоже порядочно, но, когда на одном квадратном метре стоят четыре человека, а то и пять, что они могут сделать перед этой силой?!

Привязала коня чуть в стороне и наказала Усте стеречь наш транспорт как зеницу ока.

— Лавочники по своим раздают! — послышался зычный крик над этим безбрежьем тел.

— Да щас мы их… — ответили чуть в стороне. И понеслась… Ревели мужики, визжали бабы и дети. Кто малышей-то с собой приволок?

— Назад! — Орали где-то в глубине. Но для людского цунами было уже слишком поздно. И пусть над давкой взметнулся фонтан ледяной воды, потом другой, третий — схлынувшая толпа все равно собрала кровавую жатву.