Тень врага

Глава 28. Вызов

Как я и предполагал, Кристина не ушла, а отправилась за мной.

— Готов спорить, ты специально выронила револьвер, — сказал я вполголоса.

Мы шли по коридору следом за торопящейся девушкой, которая то и дело оглядывалась, чтобы убедиться: мы не отстаём. Это было всё, что её беспокоило, к разговору она не прислушивалась.

— И зачем мне это? — фыркнула Кристина.

— Чтобы был повод похвастаться перед мамой.

— Ты… — Щёки её вспыхнули, в глазах, кажется, блеснули слёзы. Но Кристина взяла себя в руки чрезвычайно быстро. — Ты же видел, какая я на самом деле! Что за нелепые предположения⁈

— Девчонки — всегда девчонки, — пожал я плечами. — Даже в Изнанке.

Подходящих слов Кристина от возмущения не нашла. Мечом, правда, в спину тоже не ударила — и на том спасибо. Она просто сердито запыхтела, а я… Я — задумался.

Несмотря на то, что с возмущением отмёл предположение Витмана, червячок сомнения в голове всё же остался. Если на секунду — хотя бы на крошечную долю секунды — допустить, что «дьяволом» был сам император… Тогда станет понятно, почему мы оказались в одном с ним помещении.

Мы ведь выбрались с Изнанки не тем путём, которым туда попали, та трещина закрылась. И нам с Кристиной пришлось воспользоваться той, сквозь которую на Изнанку проник «дьявол» — он же мсье Локонте, он же неведомый кукловод, за которым я так давно охочусь. Логично предположить, что этот путь привёл нас в помещение, из которого попал на Изнанку кукловод.

В палату цесаревича. А значит, один из тех, кто в это время находился в палате…

Я опять будто разделился надвое. Та моя часть, что была капитаном Чейном, трубила тревогу. Но Костя Барятинский упрямо заявлял: «Не может быть!». Впрочем, у него были и более весомые доводы. Например, такой: вряд ли император, стоя над кроватью умирающего сыны, отлучился бы на Изнанку, чтобы убить меня.

Хотя, что я могу знать о мотивах императора? Быть может, устранить меня — гораздо важнее, чем спасти сына? Это, разумеется, уже скептически морщился капитан Чейн.

— Что ты знаешь об Изнанке? — спросил я Кристину, поставив на всякий случай глушилку.

— Мало, — отозвалась Кристина сквозь зубы. — Изнанка — это Изнанка. Гостей она не любит, исследованиям не подлежит. Но все порталы, например, проходят через неё. Только происходит это мгновенно; когда ты строишь портал, не видишь Изнанки. Поэтому работе с порталами обучают только на старших курсах. И обучают не всех, там очень строгий экзамен. Малейшая ошибка — и ты попадёшь на Изнанку. А выбраться… — Кристина покачала головой. — Трещина, через которую провалишься, может оказаться вообще вне досягаемости. Даже если повезёт — большой вопрос, куда попадёшь. Был случай, когда один маг, вернувшись с Изнанки, оказался в километре над землёй. Просто повис в воздухе.

Я присвистнул. Что ж, если так… Если так, то большую часть подозрений можно пока отодвинуть в сторонку. В палату великого князя нас могло занести просто случайно. Хотя эта случайность и выглядела подозрительно.

Вопреки ожиданиям, нас проводили не в кабинет императора. Девушка-фрейлина провела нас через огромную парадную залу и остановилась возле дверей, ведущих на балкон. Смущённо посмотрела на Кристину.

— Я подожду здесь, — успокоила та, — мешать аудиенции не буду.

И демонстративно двинулась вдоль стены, разглядывая картины в золоченых рамах.

Фрейлина с облегчением заулыбалась. Приоткрыв балконную дверь, сделала приглашающий жест рукой.

Только шагнув на балкон, я сообразил, что наступил вечер. Сумерки сгущались, загорались фонари. Дворец уже весь сиял, бросая вызов наступающей ночи. Расцветился огнями и парк.

Император стоял у перил балкона, сложив руки на груди. На меня он не обернулся, его взгляд блуждал где-то далеко.

— Ваше величество, — сказал я негромко, остановившись на почтительном расстоянии.

Император кивнул и опустил руки. Кисть правой дёрнулась знакомым образом — опять глушилка. Разговор не для жёлтой прессы.

— Сегодня мой сын был близок к смерти, как никогда, — сказал император.

— Я, к сожалению, пока не могу похвастаться успехами, — честно сказал я. — У меня по-прежнему нет ничего, что вело бы к источнику бед. Ну… — я вспомнил Луизу. — Почти ничего.

— Быстрого результата я и не ждал, — обронил император. — Сказать по правде, я вообще уже… ничего не жду.

Отчаяние человека такого уровня обдало ледяным холодом и мою душу. Захотелось умереть. Император, впрочем, очень быстро взял себя в руки. Проговорил:

— Я позвал вас по иной причине, Константин Александрович.

— Слушаю, ваше величество.

— Мне донесли, что Луиза фон Краузе сегодня обманом выбросила вас на Изнанку. Эту даму арестовали, ей уже занимается Тайная канцелярия. Однако я хотел спросить у вас: что вы видели в Изнанке? С той стороны?

Император повернулся ко мне и пристально посмотрел в глаза.

Я пожал плечами:

— Серость. Ничего, кроме серости. И эта серость изо всех сил пытается тебя сожрать. В принципе… всё не так уж отличается от обычной жизни.

Несколько секунд император продолжал буравить меня взглядом, будто осмысливая услышанное. Потом тихо, горько рассмеялся и отвернулся.

— Браво, господин Барятинский. Браво. Вот уж не думал, что смогу сегодня смеяться… Однако, к делу. Вы, полагаю, догадываетесь, что допрос Луизы фон Краузе, скорее всего, ничего не даст. По какой-то причине этой фигурой решили пожертвовать. А если уж дело начало доходить до фигур такого уровня… Значит, сам игрок сидит ещё выше. И я бы хотел узнать, не появился ли кто-то там, на Изнанке, вместе с вами? Ведь, насколько я могу судить, этот человек очень хочет от вас избавиться. И вряд ли он доверил бы эту задачу стихии.

— Он и не доверил, — подтвердил я.

Врать императору было бы невозможно — даже если бы я этого хотел. И я рассказал про «дьявола».

— Он закрылся полностью, — подытожил я. — Рост, внешний вид, голос — всё было ненастоящим.

— Значит, он всё же не был уверен в результате, — кивнул император. — Осторожен. Несмотря на всё своё могущество — чрезвычайно осторожен.

— Быть может, он там и остался, — предположил я. — Понимаю, это… немного по-детски, надеяться на такое. Но с Изнанки вроде как непросто выбраться. А мы воспользовались трещиной, которую оставил он.

— И вправду, соблазнительная мысль. Однако вы правы — наивная. — Император постучал пальцами по перилам балкона, и выглядело это не как непроизвольное движение, а как хорошо рассчитанный жест. — Почему этот человек так хочет вас устранить, господин Барятинский?

— Мне бы самому очень хотелось узнать ответ на этот вопрос, — честно сказал я. — Такое внимание, безусловно, льстит, но…

— Подумайте. — Голос императора стал жёстче. — Хорошенько подумайте, господин Барятинский. Шутки закончились. Есть что-то такое, что вы хотели бы мне рассказать?

— Нет, — от всей души сказал я.

— А что-то такое, что вы могли бы мне рассказать — но не хотите?

— Опять же — нет. — И снова я почти не покривил душой.

— Тогда, быть может, что-то такое, о чём вы рассказать не можете? — Император повернулся ко мне и буквально пронзил взглядом.

«Как что-то может остаться тайным — для него? — взорвалась у меня в голове паническая мысль. — Как можно скрыть хоть какой-то, самый ничтожный секрет от этого взгляда⁈»

Но я заставил себя успокоиться. И давление Императора — выдержал.

— Как бы там ни было, — тихо сказал я, — могу дать слово дворянина, что это ни коим образом не может причинить вред вам, ваше величество, или Российской Империи.

— Охотно верю. — Император мало впечатлился. — Не нужно клятв. Я знаю, что вред мне и Российской Империи стремитесь принести отнюдь не вы. Вы пока приносили одну лишь пользу. Сегодня, например, помогли вытащить с того света моего сына. За что я, кстати, до сих пор вас не поблагодарил…

— Не стоит, — покачал головой я. — Я был не один. Баронесса Вербицкая выложилась куда сильнее меня — не говоря уж о господине Юнге и прочих… Даже госпожа Алмазова помогала, а ведь она — чёрный маг.

— Ох уж эти чёрные маги, — с горечью проговорил император и вновь обратил взор к Царскому Селу. — В последнее время, вопреки здравому смыслу, меня не покидает желание устранить из своего окружения чёрных магов. Вовсе устранить. Всех.

— Возможно, это было бы не лишним, — сказал я. — Хотя… Покойный Белозеров, например, был белым магом. Как-то вот они умеют выкруживать со своими намерениями — таким образом, чтобы оставаться белыми…

—… оказаться без стольких сильных союзников, — продолжал император, будто не слыша меня. — А потом — реформировать Ближний Круг, как неизбежное следствие. Бросить слишком многое на одну чашу. Белую… Это, возможно, спасет моего сына. Но для Империи — станет началом конца. Не того ли и добивается мой враг?

Вот он о чём… Нет, настолько широко я не мыслил. Наверное, потому что я — не император. А тот, кто я есть.

— А быть может, — продолжал говорить император, — он хотел вообще иного. Хотел показать вам — именно вам! — какие ресурсы тратятся на поддержание жизни наследника. Для того и сделал так, чтобы вы, Константин Александрович, очутились в палате цесаревича в самый критический момент. Увидели девушку, которая вам небезразлична, на пределе физического и энергетического истощения. Увидели своими глазами, что происходит — и сделали выводы из увиденного. А какие тут могут быть выводы?.. Самый очевидный — власть слаба. Власть слишком много ресурсов тратит на себя. Власть… не достойна власти. Ведь не только я заметил и отметил вас, господин Барятинский. Что, если и мой враг тоже делает на вас ставку?

— Он уже столько раз пытался меня убить, что вряд ли, — покачал головой я. — Либо же он до зарезу хочет проиграть эту ставку.

— Сомневаюсь, — обронил император. — Я бы предположил, что он таким образом испытывает вас. Хочет убедиться, что продвигает на престол подходящую кандидатуру.

По спине пробежали мурашки. Я поёжился. Неловко сказал:

— Ваше величество… Мне неудобно вести этот разговор. Всё, в чём могу поклясться: в мои собственные планы захват власти уж точно не входит. Как минимум, я к этой власти не готов — хотя бы в силу возраста. А как максимум, я не из тех, кто с гордостью носит клеймо изменника.

«…в этом мире», — надо было бы добавить. Потому что в своём родном мире, формально — именно изменником я и был. Негодяем, осмелившимся повернуть оружие против белых и пушистых замечательных Концернов.

Однако о таких нюансах императору уж точно знать ни к чему. Незачем усложнять и без того непростую ситуацию.

Император опять надолго замолчал. Когда человека такого масштаба раздирают внутренние противоречия — это чувствуется. Это ощущается, как разлом земной коры и первые толчки землетрясения. Скоро, возможно, произойдёт извержение вулкана.

Мне почудилось какое-то движение сзади. Я повернул голову, и мозг одновременно отдал приказ мышцам — приготовиться. Взвыло чувство опасности.

Что-то там, за спиной, явно происходило. Но — тайно, сокрыто, и от этого я нервничал ещё больше.