Котёнок в поисках дома. Часть 1 и 2

— И как ты себе это представляешь. Я что в школу пойду?

— Не обязательно. Найдём репетитора. Денег у нас, как у дурака фантиков. Пока…

— Сюда будем приводить репетитора?

— Не обязательно. Можно и к учителю ездить на занятия.

— А не опасно из дома выходить. Не лучше ли пока отсидеться.

— Волков бояться — в хате гадить…

— Ну, у тебя и поговорки…

— С кем поведёшься… Так тебе и надо!

***

Если задуматься, то кем я был там, в своей жизни? Несмотря на насыщенную приключениями и злоключениями жизнь, всего лишь ещё один стареющий мужчина на склоне лет…

Когда-то в далёкой безоблачной и беззаботной юности, когда ещё и в помине не было соцсетей, да и компьютеры был величиной с маленький спортивный зал. Тогда у наших девочек из класса были такие блокнотики с анкетами. Много разных вопросиков с подвохом, и просто наивных.

Однажды попался такой вопрос: Как бы ты хотел умереть?

Не раздумывая ни секунды, ответил: В бою!

Уже потом лет через несколько, за речкой… Я уже не был уверен, что хочу погибнуть в бою. Именно там я впервые задумался о существовании чего-то свыше. В окопах, как известно, атеистов нет. Но те бои остались в моём прошлом. Я прошёл через тот, первый бой. А потом ещё много было всего в жизни. Понял я лишь одно, что выживать мне нравится, а умирать нет.

И вот теперь, когда я в очередной раз выжил… Хоть и в таком слегка усечённом виде. В виде души подселенца в чужое тело. Ну и что? Что-то изменилось? Ну, да. Изменилось… Но! Я по-прежнему чувствую себя живым и способным снова идти в бой!

На самом деле, я в принципе — мизантроп. Я не особо люблю общество людей. Не со всеми в компании мне комфортно. Я скорее нелюдим, чем восторженный идиот стремящийся пообщаться со всеми людьми сразу. Я не страдаю, но и не наслаждаюсь человеконенавистничеством. И я не мрачный маньяк, желающий постоянно причинять боль кому-то, или убивать направо и налево себе подобных.

Да. Не спорю и спорить не буду. Я — убийца. На мне жмуриков, как блох на дворняжке. Но у меня видимо ещё не прошла детская болезнь — юношеский максимализм. Я до сих пор ещё делю мир на чёрное и белое. На добро и на зло.

Тешу себя надеждой, что все убитые мною — были враги. Это было на войне. Там всё просто. Тут свои, там враги. Жизнь после войны оказалась гораздо сложнее. В серых полутонах, трудно отделять зёрна от плевел, а добро от зла. Только не путайте со всякими там пятьюдесятью оттенками серого или какого-нибудь цвета с садисткой сексуальной тематикой. Это кино не про меня. Как сказал один мой знакомый грузин:

— Э! Слюшай! Нэ нада путать мух и катлэт. Он разный!

Вот я и стараюсь не путать. Особенно сейчас, когда появился второй шанс. Шанс не сомневаться в том, что я делаю, а просто делать.

Я не собираюсь менять или спасать от чего бы то ни было этот мир. Но, несмотря на отсутствие конечной цели или глобальной идеи, я буду следовать девизу предков: «Делай, что должно. И будь, что будет!». Ведь у самурая нет цели. Есть лишь путь.

Блин. Снова меня потянуло на философию… Хотя это скорее демагогия какая-то получается. Пустословие и словесная эквилибристика.

Но ведь все знают, что нет точного определения смысла жизни отдельно взятой человеческой особи. Кто-то пытается учить других, создавая религии и политические партии. Но это и есть самая настоящая демагогия. Затуманить людям мозги с целью выделиться и возглавить. Ну а уж потом жить в своё удовольствие. И под винцо, вкушая плесневелый сырок, размышлять о смысле жизни.

Кстати, про сыры с плесенью у меня тоже есть своё мнение. Это же надо так людям промыть мозг, чтобы убедить их, что молочный продукт с плесенью, вкуснее и полезнее, нежели свежий и без вкраплений каких-то разноцветных грибков. Нет уж, на фиг. Жрите сами.

Между прочим, добавлю ещё и про вино пару слов. Эти европейские извращенцы придумали для изготовления вина добавлять плесень Botrytis cinerea что в переводе с мёртвой латыни означает «благородная гниль». А другой штамм плесени, так называемую «благородную плесень», используют для изготовления особых видов сыра типа рокфор и камамбер.

Ну и как мне теперь с этими европейцами общаться? Накормят «благородным дерьмом». И ведь не скажешь ведь ничего. У них так принято. А у нас принято про дерьмо говорить, что это дерьмо. Вот такие мы не толерантные люди.

Смысл жизни? Какой смысл может быть у человека, который уже однажды потерял эту самую жизнь? Просто жить и наслаждаться самой жизнью — это уже настоящая роскошь. Но вряд ли кто из нас это до конца понимает.

Одним надо наслаждаться роскошью, и гадить в золотой унитаз.

Другим надо добраться до любой спиртосодержащей жидкости или какого-нибудь дурманящего телу препарата, чтобы потом напившись вусмерть или обдолбавшись наркотой, пускать слюни, пребывая в своей искусственной нирване.

Ну а третьим надо забраться на вершину власти, чтобы повелевать себе подобными, и решать их судьбы.

Помню, Жванецкий как-то хорошо сказал про таких: «Что больше всего хочется человеку залезшему на самый верх? Плюнуть вниз!»

Нет смысла в жизни. И нет точных рецептов, как прожить эту жизнь. Теорий и версий много. И у всех эта теория одна, своя единственная, как и дырка в заднице — тоже у каждого своя.

Но у всех они разные.

***

Хорошо было индусам. Придумали себе веру про переселение душ.

Правильно Высоцкий пел про реинкарнацию. Кто жил как пёс, тот псом и будет в новой жизни.

Страдания человека в этой жизни — расплата за грехи из прошлой жизни. Чем меньше совершает человек зла, тем лучше будет его жизнь в последующем воплощении.

Что-то не сходится… Я был настолько плохим мальчиком, что меня запихнули прям сразу в израненное тело девочки, стоящей на грани жизни, а точнее висящей, проткнутой веткой дерева. Может она готовилась стать друидом, а тут я, такой красивый бравый вояка.

— Никаким друидом я не готовилась стать. А кто такие эти друиды?

— Ну, если в двух словах — это древние кельтские жрецы. Они поклонялись священному дереву и приносили ему человеческие жертвы.

— Ясно. Но тогда я не друидом готовилась стать, а жертвой этому дереву.

— Прости, если я вдруг вмешался в твою судьбу. Хочешь, снова залезу на то дерево?

— Дурак! Ты такой… — судя по голосу, она улыбалась.

— Какой такой?

— Большой мальчишка…

— Это плохо?

— Нормально.

— Когда пойдём учиться языкам?

— А как ты себе это представляешь? Я вот знаю языки. Английский — на хорошем разговорном уровне. Немецкий, так… на уровне школьной программы. Французский — несколько расхожих выражений. Если в один прекрасный день мы придём к учителю, то кто из нас будет учиться?

— Я, конечно.

— А где буду я? Спать? Или ты меня дома оставишь? Я же буду тебе мешать. В смысле помогать. Подсказывать. Поправлять. И ты решишь, что уже выучила язык. А на самом деле все останутся при своих.

— А может, ты меня научишь?

— Из меня получится хреновый педагог.

— Это ещё почему?

— Ну вот, например. Ты плохо выучила урок, не стараешься, дерзишь преподавателю…

— Продолжай! Мне уже нравится такое обучение…

— Не перебивай! Вот об этом я и говорю. Ученик плохо себя ведёт. Учителю надо наказать его, чтобы простимулировать обучение. И что я могу сделать? Оставить тело ученика без ужина? Выпороть ремнём его тощую задницу…

— Нормальная у меня задница.

— У меня такая же. Теперь… И что мне свою задницу выпороть и оставить без сладкого. И что получится? Кто и кого наказал?

— Ты такой дурак! Хи… И примеры у тебя дурацкие. Я так и представила. Ты идёшь в ванную, и порешь свою задницу ремнём.

— Твою задницу… Да ну тебя…

— В задницу. — Инга уже хохотала в полный голос. Уже похоже на истерику. Хорошо, что больше наш разговор никто не слышит. Но может разве что увидеть, как сидит такая девочка на диване и улыбается неизвестно чему.

***

В квартире тихо. Никого нет дома. Если бы кто-то был, я бы услышал. Квартирка то маленькая.

Ну вот. Ключ во входной двери поворачивается. Наверное, Натан из магазина пришёл. Пора и мне вставать. Пойду встречу его. Я вышел в коридор. Входная дверь открылась…

Тот, кто вошёл в квартиру был явно не Натан…

Глава седьмая

Ты откуда взялся такой урод?

Маленького роста, небритый мужичонка, неопределённых лет от роду. Потёртый пиджачок на худеньких плечиках и замасленная кепочка на под ноль стриженной голове. Явно не из числа знакомых Натана, кому бы он доверил свой «ключ от квартиры, где деньги лежат»…

Пялились мы друг на друга недолго. Буквально доли мгновения. Он ещё не успел и глазом моргнуть, как я, скользя по полу босыми ногами, бросаюсь в комнату. Неизвестная мутная личность топает вслед за мной. Забывшись, я чуть было не начинаю действовать правой забинтованной рукой. Слава богу, что Вадим не только забинтовал мне плечо, но и соорудил повязку, на которой рука висит, не тревожа рану. Именно эта повязка и не дала мне возможности дёргать правой рукой, и я сразу стал пользоваться левой. Наган у меня лежал под подушкой. Видел я такое в кино про неуловимых мстителей. Решил, что так и надо хранить наганы. Ну и правильно сделал.

Выхватив свою игрушку, любовно почищенную вчера, и вновь заряженную, я наставил наган с глушаком на тело незваного гостя. Но то ли он ничего не боится в этой жизни, то ли он ничего не понял, но тормозить он и не подумал. Выдернул откуда-то нож и бросился на меня.

Я тоже раздумывать не стал. Некогда думать. Нажимать на тугой спуск при невзведённом курке, да ещё и левой рукой, было нелегко. Но я справился. Пуля попала ему в бедро, и он упал, как подрубленный.

Добавив ему рукояткой по затылку, я не добился нужного эффекта, пришлось добавлять. Блин. Как неудобно работать одной левой рукой… Он наконец затих.

Что удивительно, кричать он даже не пытался. Возможно, в его работе лишний шум вреден для здоровья. Ногой отшвырнув нож из его руки, я стоял тяжело дыша…

Метнувшись в коридор, я убедился, что входная дверь захлопнулась. Так что оттуда снова никто без шума не войдёт.

Надо срочно связать это тело и допросить на тему: Какого хрена он сюда вломился?

Блин.

Ну, у меня и видок. На мне из одежды только бинт на плече, трусы на заднице и револьвер в левой руке. Я же только проснулся.

А хорошо, что я проснулся. Главное вовремя.

Где у нас там была верёвка? Ага… Там, где вещи разбирали.

Нет. Эта слишком тонкая. Не пойдёт. А вот эта как надо. Толстая бельевая.

Тяжело с больной рукой вязать чужому телу руки и ноги. Но я справился. Опыт богатый. И в той, и в этой жизни.

— Ты его будешь убивать?

— Не сейчас, Инга! — прозвучало довольно двусмысленно. То ли я от Инги отмахнулся, не став отвечать на вопрос, то ли убивать его буду не сейчас. Хотя и то, и другое подходит. Универсальный получился ответ.

— Я его сначала допрошу. Какого хрена он к нам залез?

— А… Ну тогда не буду мешать.

***

Перетянув куском верёвки простреленное бедро, чтобы он нам тут всё своей кровью не изгваздал, я волоку тело за шиворот в ванную. Ну не здесь же его допрашивать…