Индия, Судан, Южная Африка. Походы Британской армии

Ровно в три часа кавалерия пошла в атаку. Генерал-майор Брюс Гамильтон руководил атакой на левом фланге, командуя двадцать первой бригадой, на правом фланге был полковник [523] Спенс с девятнадцатой бригадой. Всей дивизией командовал генерал Смит-Дорриен. Час был поздний, поэтому почти не оставалось времени на артиллерийскую подготовку, и артиллерия вступила в бой всего за несколько минут до того, как пехота попала под огонь.

Следует заметить, что комбинация батарей и та поддержка, которую они давали атакующим, едва ли были столь эффективны, как можно было бы ожидать при таком количестве пушек. Но генерал, командующий смешанными силами, должен доверять различным специалистам, находящимся под его началом, по крайней мере, до тех пор, пока опыт не покажет, что они лишены необходимых способностей и энергии.

Каждая бригада занимала фронт шириной примерно в милю и три четверти, и ряды застрельщиков первой линии выступали вперед не менее чем на тридцать шагов. Брюс Гамильтон, атакуя слева, начал чуть раньше, чем правая бригада, и с Городскими Императорскими волонтерами в первых рядах, вскоре развернул всю свою команду на открытой поросшей травой равнине.

Через несколько минут после трех пушки Френча загрохотали на левом фланге, одновременно снова усилилась стрельба на правом, так что в течение получаса сражение кипело по всей линии фронта, растянутой более чем на шесть миль.

Атака слева, проводившаяся с большой энергией генералом Брюсом Гамильтоном, шла вдоль низкого отрога; она должна была стать чем-то вроде внутреннего поворота, поддерживавшего левый фланг в согласии с действиями кавалерии, развивавшимися полным ходом. Городские Императорские волонтеры двинулись вперед с большим воодушевлением и, несмотря на огонь, беспокоивший их слева, выбивали буров с одной позиции за другой. Конечно, напор Френча позади них существенно поддерживал их продвижение, однако успехи, столь быстро достигнутые двадцать первой бригадой, целиком являются ее заслугой и заслугой ее командира. Камеронские горцы и Шервудские егеря поддерживали атаку. Однако самый жестокий бой шел на правом фланге.

Передовым батальоном девятнадцатой бригады оказались, поскольку выбора не было, горцы Гордона, и я не без трепета смотрел, как этот знаменитый полк пошел в наступление. Они развертывались [524] и продвигались вперед с механической точностью. Офицеры объяснили людям, чего от них требуется. Они должны были быстро наступать под ружейным огнем, а затем либо броситься вперед, либо не бросаться — в зависимости от приказа.

Постепенно весь батальон вышел из-под прикрывавшего его гребня и длинные пунктирные линии коричневых фигурок заполнили равнину. В этот момент две батареи и две 5-дюймовые пушки открыли огонь с правой стороны линии и, вместе с артиллерией Френча и Брюса Гамильтона, устроили громкую канонаду.

Голландцы немедленно ответили из трех или четырех пушек; одна из них была тяжелым орудием, установленным на главном хребте Ренда, а еще одна пушка вела огонь с холма, против которого была направлена атака горцев Гордона. Но бурские стрелки, прятавшиеся среди скал, придерживали огонь для более близкой цели. По мере того, как войска подходили к позиции противника, две бригады, не замечая того, стали постепенно расходится. Батальоны полковника Спена растянулись вправо гораздо дальше, чем того ожидали Ян Гамильтон или Смит-Дорриен. Брюс Гамильтон, продвигаясь вперед на левом фланге, все больше подставлял обстрелу слева и с тыла свой арьергард. Все это следовало исправить. Горцы Гордона были направлены влево одним офицером, капитаном Хиггинсоном, который храбро прискакал на линию огня, несмотря на вихрь пуль. Брюсу Гамильтону было приказано забрать вправо и не обращать внимания на растущее давление за его левым плечом. Тем не менее оставался широкий зазор между бригадами. Ян Гамильтон, однако, сумел извлечь выгоду из этого упущения. Смит-Дорриен уже направил единственный оставшийся батальон — Суссекцев — заполнить промежуток, а главнокомандующий выдвинул через него вперед батарею, установив ее почти на одном уровне с передовыми линиями пехоты, слева и справа.

Огонь этих пушек, вместе с растущим напором со стороны развернувшихся войск Брюса Гамильтона и Френча, которые продвинулись уже далеко вперед на западе, ослабил позицию противника на том холме, который атаковали горцы Гордона. Тем не менее, даже с учетом всего умелого управления и храброго предводительства, основная заслуга, равно как и цена этой победы, [525] в большей мере, чем всем остальным войскам вместе, принадлежат шотландским горцам Гордона.

Скалы, которые они атаковали, оказались в конечном счете сердцем вражеской позиции. Трава перед ними горела или уже выгорела, и на этом темном фоне хорошо были различимы фигуры в хаки. Голландцы не открывали огонь до тех пор, пока они не подошли на 800 ярдов, а затем сосредоточенный ружейный огонь загремел громче, чем артиллерийская канонада. Черный склон густо покрылся серыми клубами пыли. Там, где пули врезались в землю среди наступавших солдат, падающие там и сям фигурки свидетельствовали о тяжелых потерях, но атака не замедлялась и не, ускорялась.

Безжалостно шагая вперед, не поддаваясь ни страху, ни энтузиазму, горцы упорно наступали, слегка меняя направление — то влево, чтобы избежать, насколько возможно, продольного огня, то вправо, чтобы развернуться на краю гребня перед атакой — и наконец все вместе ринулись в атаку. Черный склон неожиданно засверкал штыками. Изломанная линия горизонта ощетинилась фигурами в килтах, когда эти дисциплинированные солдаты с высокомерным молчанием обрушились на врага.

Буры не выдержали этого натиска. Яростно разряжая свои магазины, стреляя в упор, они в беспорядке бежали на главный гребень, исход боя уже не оставался нерешенным.

Но сражение продолжалось. По всему фронту пехоты сверкал страшный ружейный огонь. Далеко слева артиллерия Френча обстреливала отступающих буров. Передовые батареи Гамильтона стреляли без остановки. Бой продолжался с наступлением темноты. Длинные полосы горящей травы отбрасывали на поле странный зловещий свет, и при этом освещении противники продолжали свой спор еще в течение часа.

Наконец, однако, канонада ослабла и затихла, ружья вскоре тоже последовали примеру артиллерии. Прохлада и тишина ночи пришли на смену горячей суматохе дня. Полки собрались и перестроились, санитарные и багажные вагоны подошли с тыла и скучились у передовой линии, горящий вельд был затоптан, и сотни костров, на которых готовилась пища, горели в ночи гораздо более уютными огнями. [526]

Генерал выехал вперед, чтобы отыскать шотландцев Гордона, сгрудившихся среди скал, которые они отбили. Храбрый Берни, который командовал передовой линией, был тяжело ранен. Сен-Джон Мейрик был убит. Девять офицеров и восемьдесят восемь солдат пали в этой атаке — но оставшиеся в живых были горды и счастливы, зная, что они добавили еще один подвиг к тем, что украшали анналы их полка. Ян Гамильтон произнес несколько коротких слов благодарности и похвалы: «Полк, которым командовал мой отец, и в котором я родился» и сказал им, что через несколько часов слава об их подвигах разнесется по всей Шотландии. Шотландия действительно могла гордиться ими, ибо никто из людей ни одной расы не мог бы вести себя более по-солдатски.

Благодаря умелому проведению атаки потери, за исключением горцев Гордона, не были тяжелыми — всего около 150 убитых и раненых. Вся остальная часть сражения, битвы при Иоганнесбурге, как мы его назвали, была сплошным отступлением противника на запад от города, под командованием Дерарея, и на север, к Претории, под командованием Вильджоэна, и, в соответствии с маневром фельдмаршала, сдачей всего Витуотерсренда.

Френч, который продолжал свой поход на Драйфонтейн, захватил одну пушку и несколько пленных. Ян Гамильтон вошел во Флориду и обнаружил там и в Марайсбурге достаточное количество припасов, чтобы продержаться до прихода обоза.