Индия, Судан, Южная Африка. Походы Британской армии

— ««Encore un Boer», — тихо сказал Лотре. Я не мог вымолвить ни слова. Человек приблизился, обогнал нас и свернул на [532] одну из боковых улиц. Я не смог удержаться и взглянул на него — это было естественно, а потому благоразумно. Он наверняка был буром, к тому же, похоже, иностранцем. Вооружен с головы до пят. Его лошадь несла весь комплект воинского снаряжения, притороченный к английскому седлу. Сумки, седельные мешки, кружка, чехлы — все было при нем. Ружье висело у него за спиной, две патронные ленты крест накрест через плечо, а третьей подпоясан — довольно опасный клиент. Я посмотрел ему в лицо, и наши глаза встретились. Затем он беззаботно отвернулся, пришпорил коня и ускакал. Я снова вздохнул свободно. Лотре рассмеялся. «В Иоганнесбурге полно велосипедистов. Мы выглядим вполне обыкновенно, никто нас не остановит».

Мы приблизились к юго-восточным окраинам города. Если наши войска следуют первоначальному плану наступления, то передовые бригады лорда Робертса должны быть уже близко. Лотре сказал: «Может быть, мы спросим?» Но я подумал, что лучше пока подождать. По мере того, как мы продвигались, улицы становились все более пустынными, и, наконец, мы остались совсем одни. На протяжении полумили нам не встретился ни один человек. Наконец мы увидели какого-то оборванца. Никого не было рядом, ночь была темной, а человек был старый и слабый, поэтому мы решились спросить его. «Англичане, — сказал он с усмешкой, — что ж, их часовые уже вон там, на вершине холма». — «Как далеко?» — «Минутах в пяти отсюда, даже меньше».

Ярдов через двести мы увидели трех британских солдат. Они были без оружия и довольно легкомысленно направлялись в город. Я остановил их и спросил, из какой они бригады. Они ответили: «Максвелла». «А где линия пикетов?» — «Мы не видели пикетов» — сказал один из них. «А что вы здесь делаете?» — «Ищем чего-нибудь поесть. Рацион очень маленький». — «Вас возьмут в плен или застрелят, если войдете в город». «Это как же, начальник?» — сказал один из них, заинтересовавшись такой необычной перспективой.

Я повторил, добавив, что буры все еще патрулируют улицы.

— «Ну, тогда не стоит туда лезть. Пойдем обратно, поищем чего-нибудь поближе к лагерю».

Мы пошли вместе. [533]

Я не нашел никаких пикетов на окраине города. Возможно, у Максвелла они где-то и были, но, во всяком случае, они никому не мешали свободно ходить туда и сюда. Нас никто не окликнул, пока мы шли, и вскоре мы оказались в центре большого бивуака. Теперь я мог быть в какой-то степени полезен своим спутникам: если они знали дорогу, то я знал армию. Вскоре я нашел знакомых офицеров, и от них мы узнали, что штаб-квартира лорда Робертса находится не Эландсфонтейне, на юге, а в Гермистоне, почти в семи милях отсюда. Было совершенно темно, все признаки дороги исчезли, но Лотре заявил, что он знает дорогу, во всяком случае, послания — и официальное, и для прессы — должны быть доставлены.

Мы покинули лагерь бригады Максвелла и пошли напрямик, рассчитывая выйти на главную южную дорогу. Велосипеды превратились теперь в изрядную помеху, поскольку тропинки, по которым мы шли, петляли среди густых хвойных зарослей, а путь нам постоянно преграждали проволочные изгороди, овраги, ямы и высокая трава. Лотре, однако, уверял, что все в порядке, и, как оказалось, он был прав. Медленно продвигаясь таким образом в течение часа, мы дошли до железной дороги и, увидев слева какие-то костры, повернули и пошли вдоль нее. Через полмили мы вышли еще к одному бивуаку, где нас также никто не остановил. Я спросил у одного солдата, из какой он бригады, но он не знал, что с его стороны было достаточно глупо. У огромного костра в нескольких ярдах от нас расположилась группа офицеров, и я направился к ним. По случаю я попал на офицерский ужин генерала Такера. Я знал командира седьмой дивизии по Индии, когда он стоял в Секундерабаде, и он приветствовал меня со своей обычной веселой учтивостью. В полдень он был послан со своей передовой бригадой сделать попытку соединиться с Френчем и завершить окружение Иоганнесбурга, но темнота воспрепятствовала его продвижению. Кроме того, никаких сообщений от кавалерии пока не поступало, и он не знал точно, где находится Френч. Я получил от него немного виски с водой и точные указания, как найти штаб-квартиру фельдмаршала. Он расположился, как оказалось, примерно в двух милях за Гермистоном, в полутора милях к западу от дороги, в одиноко стоящем доме на небольшом [534] холме, расположенном за большой цистерной. На тот случай, если этими указаниями будет трудно воспользоваться в темноте, он повел нас вверх по склону и указал на мерцавшие в ночной темноте огни. Это был лагерь одиннадцатой дивизии. Где-то рядом с ней находилась и штаб-квартира военачальника. Получив эти указания, мы продолжили путь.

Через полчаса, как и обещал Лотре, мы вышли на хорошую твердую дорогу, и велосипеды быстро компенсировали нам все то время, что мы тащили их за собой. Было довольно холодно, и мы с удовольствием проехались со скоростью около десяти миль в час. Двигаясь такими темпами, мы уже через двадцать минут оказались в Гермистоне. Сомневаясь, смогу ли найти здесь ужин и ночлег, я остановился у отеля и, увидев внутри свет и признаки жизни, зашел туда. Там я нашел мистера Лайонела Джеймса, корреспондента «Таймс». Я спросил его, добрался ли его подчиненный из части Гамильтона. Он ответил — нет, и когда я сообщил ему, что тот отправился в путь часа на два раньше меня, очень обеспокоился; француз же не смог скрыть злорадной гримасы. Я предложил ему рассказать кое-что о сражении, чтобы он мог воспользоваться этой информацией (что может быть хуже завидующего журналиста?), но он ответил, что раз мне так повезло и я сумел пробраться, то он не смеет лишать меня моего преимущества.

Мы поспешно и не очень хорошо поужинали, зарезервировали за собой половину бильярдного стола — на тот случай, если не удастся найти более подходящего места для ночлега — и двинулись дальше, к тому времени уже очень устав и сбив себе ноги. Пройдя еще две мили по пыльной дороге, мы достигли лагеря. Я встретил нескольких офицеров, которые знали, где расположен штаб, и, наконец, в половине десятого мы добрались до одиноко стоящего дома. Мы передали туда депеши с ординарцем, через несколько минут к нам вышел лорд Керри и сказал, что начальник желает видеть посланцев.

И вот, впервые за всю войну, я оказался лицом к лицу с нашим прославленным полководцем. Комната была маленькая, скромно обставленная; он и его штаб, только что закончившие ужинать, сидели вокруг большого стола, занимавшего почти всю комнату.

Фельдмаршал встал, поздоровался с нами за руку и весьма церемонно пригласил нас присесть. Он прочитал половину донесения [535] Гамильтона. «Первую часть, — сказал он, — мы уже знаем. Два проводника, кажется из Римингтоновских, добрались сюда около часу назад. Они проделали опасный путь, за ними была погоня, но они ускользнули. Я рад слышать, что Гамильтон во Флориде. Как вы сюда добрались?»

Я вкратце рассказал ему. Его глаза блестели. Я никогда раньше не видел человека с такими необыкновенными глазами. Лицо остается совершенно неподвижным, но глаза выражают сильнейшие эмоции. Иногда они пылают гневом и в них виден горячий желтый огонь. Тогда лучше говорить коротко и ясно и поскорее закончить. В другой раз — серый стальной блеск, холодный и непримиримый, очень отрезвляюще действующий на собеседника. Но сейчас глаза сверкали ярко, весело, может быть, оценивающе, но, во всяком случае, дружелюбно.

— ««Расскажите мне о сражении», — попросил он.

Я рассказал ему все, что знал, примерно то же самое, что написано здесь, хотя и не так подробно, однако не думаю, что рассказ от этого проиграл. Время от времени он задавал вопросы, касающиеся концентрации артиллерии, ширины фронта атакующей пехоты и прочих технических деталей, о которых, к счастью, я имел подробные сведения. Затем он спросил, что мы собираемся делать. Лотре ответил, что намерен тут же вернуться обратно, но главнокомандующий сказал: «Лучше оставайтесь здесь на ночь, мы найдем для вас постель». Мы, конечно же, остались. Он спросил меня, собираюсь ли я вернуться назад утром. Я ответил, что поскольку уже доставил свои послания до телеграфа, то мне не стоит больше рисковать. Лучше дождаться, пока британские войска не займут город. Он рассмеялся и сказал, что я совершенно прав, было бы совершенно ни к чему попасться еще раз. Затем он сказал, что утром отправит со мной письмо Гамильтону, пожелал нам спокойной ночи и удалился в свой вагон. Я же нашел удобную постель, впервые за целый месяц, и, поскольку страшно устал, немедленно уснул.