Во тьме

Я часто задавался вопросом, по какому пути пошла его жизнь, когда он принял решение уехать из Учебного центра той ночью. То воскресенье должно было стать переломным моментом в тысячах жизней в Северной Ирландии, когда многие молодые мужчины и женщины почувствовали себя вынужденными присоединиться к республиканским группировкам. Решения, которые имели катастрофические последствия не только для них самих и их семей, но и для всей провинции. Печальным фактом является то, что в результате трагических событий Кровавого воскресенья сотни молодых и впечатлительных новых добровольцев хлынули в Ирландскую республиканскую армию (ИРА).

Тысяча девятьсот семьдесят второму году суждено было стать одним из самых кровавых Смутных лет. Даже в те первые дни моей начальной подготовки в полиции я прекрасно осознавал серьезные опасности, с которыми мне предстояло столкнуться. Мы знали, что вступить в КПО и выйти на дежурство в этой черной форме означало бы, что одна сторона сообщества будет рассматривать нас как своих врагов. Республиканцы рассматривали нас как вооруженное крыло юнионизма. Лоялистское сообщество в целом видело в нас свою полицию, защитников юнионизма.

Однако во время нашего обучения в КПО нас учили по-другому. Нам ясно дали понять, что мы прежде всего служим обществу. Знаки отличия в виде арфы и короны, видневшиеся на наших лацканах и фуражках, были мощными символами нашей британской и ирландской идентичности, и от нас, полицейских, ожидалось, что мы будем придерживаться обеих традиций. Мы могли бы гордиться нашей ирландской идентичностью так же, как гордились нашей британской идентичностью. Одинаковые символы арфы и короны были видны на каждой из пуговиц наших мундиров. Трилистники были вплетены в золотые нашивки сержантов и другие знаки различия старших чинов.

Эти значки были унаследованы от бывшей Королевской ирландской полиции (КИП), расформированной в 1922 году после раздела Ирландии. Полицейские, которые были членами старой КИП, отклонили предложение принять значок для новой полиции, на котором была изображена «Красная длань» Ольстера на белом фоне. Они сочли это слишком откровенно сектантским. Одно это красноречиво говорит об отношении сотрудников полиции того периода. Они не хотели, чтобы их идентифицировали как полицию, обслуживающую только одну часть общества, и поэтому предпочли значок бывшей КИП, который так явно сочетал в себе обе традиции.

Нам напомнили, что пуля, убившая первого человека из Королевской полиции Ольстера, погибшего во время этих недавних беспорядков, выпущена протестантским головорезом. Было ясно дано понять, что сочувствие или поддержка лоялистов изнутри наших рядов не будут терпимы в Королевской полиции Ольстера. Терроризм был бичом нашего общества, и наша полиция будет эффективно бороться со всеми преступниками, независимо от их религиозных или политических убеждений. Офицеры КПО всегда были бы мясом в сэндвиче. Мы были, так сказать, «поросенком посередине», во власти каждого террориста, готового на все, независимо от того, из какого лагеря они происходили.

Нас поощряли гордиться нашей беспристрастной ролью в обеспечении правопорядка в нашем разделенном обществе. «Нас будут судить по нашим действиям», — сказали они. Я часто думал о своем напарнике по отделению, который покинул центр в нашу первую ночь. Вот классический пример молодого человека, лишенного карьеры в полиции в первый же день службы из-за страха репрессий со стороны республиканцев. Он не боялся за себя лично, иначе его бы вообще не было в центре. Он боялся за безопасность своей семьи. Я начинал понимать, насколько разделенным стало наше общество.

ИРА уже показала, что они нападут и убьют любого сотрудника КПО, когда представится такая возможность. Но они изо всех сил старались нацелиться на наших католических сотрудников и убить их самым трусливым образом. Их намерением, конечно, было отговорить любых других католиков, которые, возможно, подумывали о присоединении к КПО. ИРА знала, что если значительное число католиков присоединится к КПО, это не будет хорошим предзнаменованием для республиканской пропагандистской машины, которая была занята разъяснением того факта, что КПО на 95 % протестантская и на 100 % лоялистская. Правда заключалась в том, что католики не были изгнаны КПО: их число в наших рядах было невелико из-за их вполне реального страха перед возмездием республиканцев.

Это, однако, не остановило многих отважных католиков, которые пошли добровольцами, чтобы присоединиться к нашему числу. Молодые люди, у которых было то же желание, что и у их коллег-протестантов, и которых не запугала безжалостная деятельность ИРА.

В тот первый вечер мы встретились с нашими сержантами-инструкторами. Одним из них был шотландец, известный как Джок. Он отвел нас в наше общежитие и показал, как заправлять кровати по-казарменному. Нам дали маленькие кусочки ткани, по которым мы должны были ходить. Эти «полозья» были выданы нам для того, чтобы мы не испортили высокий блеск полированных виниловых полов. Просто стоя на них и двигаясь по полу, мы фактически помогали поддерживать отполированную поверхность, которая уже была на полу. Мы несли бы ответственность за чистоту нашей формы и снаряжения, и от нас ожидали, что мы сами отгладим свою форму и начистим ботинки до совершенства.

Следующее утро, понедельник, 31 января 1972 года, было прекрасным днем. Светило солнце, несмотря на то, что было очень холодно. Нас отвезли на стрельбище для малокалиберного оружия. Именно там, на фоне мешков с песком, пожилой мировой судья привел нас к присяге в Королевской полиции Ольстера. Нам вручили Новые Заветы, и нас попросили разделить каждый из них на двоих. Нас попросили встать в алфавитном порядке. Бейли, Бейли, Белл, Боал, Браун… Следующим названным именем было имя молодого человека, который решил покинуть Депо накануне вечером. Он бы поделился со мной Новым Заветом. Сержант продолжал выкрикивать его имя. Я довел до его сведения, что один из новобранцев ушел, и объяснил почему. Он пожал плечами. Он попросил меня подержать Новый Завет для следующего в очереди офицера, которого я никогда раньше не видел. Его звали Джозеф Кьюсак, он был католиком. Мы должны были стать неразлучными во время нашего первого трехмесячного обучения в центре. Остальные мужчины окрестили нас «Пикси и Дикси». По окончании шестинедельного обучения всем новобранцам будет предоставлена отдельная комната. Джо и я были единственными двумя старшими новобранцами, которых попросили поселить их вместе на последние шесть недель обучения. За все время, что мы были вместе, наши различные религиозные убеждения никогда не были проблемой. Я знаю, что Джо сказал бы то же самое. Мы придерживались Нового Завета и дали клятву служить обществу без страха и корысти.

После торжественной церемонии приведения к присяге, которая заняла всего несколько минут, мы отправились в класс на нашу приветственную лекцию. Затем нам выдали нашу тренировочную форму, которая состояла из пары черных брюк из плотной саржи, бутылочно-зеленой армейской куртки из саржи того типа, который использовался британской армией во время Второй мировой войны, и четырех зеленых полицейских рубашек со съемными воротничками и черными галстуками. Нам пришлось купить пару ботинок «Скерри» в магазине центра за свой счет. В этом наряде мы больше походили на отряд скаутов из Борстала, чем на полицейских. Из-за размера нашего отряда «Т», мы были разделены на две группы, «Т1» и «Т2». Я был в «Т1». У нашего самого младшего офицера, чуть старше восемнадцати лет, было детское личико и он был полон жизни. Нашему старшему мужчине было за сорок. Там было хорошее сочетание всех типов людей, взятых из всех слоев общества. У всех нас было общее чувство цели: внести свой вклад в создание более мирной обстановки в Северной Ирландии.

Эти первые три месяца обучения должны были подготовить нас к тому, с чем нам предстояло столкнуться на улицах неспокойной провинции. Каждый из нас точно знал, во что ввязываемся. Ежедневные газеты были полны примеров того, насколько решительно террористы намеревались убить нас без предупреждения. Жизнь в Учебном центре в те дни была строго дисциплинированной рутиной. Первым делом с утра мы должны были провести построение для инспекции на плацу. Комендант в звании суперинтенданта и дежурный офицер в звании старшего инспектора приходили инспектировать нас в сопровождении одного из наших сержантов-инструкторов. Несоблюдение первоклассного представления своей униформы или ботинок приведет к наказанию, известному как «показательный парад». Это означало, что нарушитель подвергнется дополнительной проверке в обеденное время, в то время как все остальные новобранцы будут наслаждаться отдыхом. Это обеспечило высокий уровень явки: никто не хотел, чтобы его выставили на «показательный парад».

Строевая подготовка, или марширование по плацу в такт записанной военной музыке, была в порядке вещей. Вскоре после начала наших тренировок на плацу к нам присоединился сержант по строевой подготовке, мужчина лет сорока-пятидесяти с небольшим, который должен был быть нашим инструктором по строевой подготовке. Он шел к нам с военной выправкой. Несмотря на свой возраст, он хорошо носил форму. Он выглядел словно прямо с плаката о вербовке в КПО. Он встал перед нами и представился. Его речь временами сбивалась, а голос был полон эмоций. Я стоял в первом ряду, очень близко к этому человеку. Я видел, как по его щекам неудержимо текут слезы. Очевидно, он был ужасно расстроен, но при этом изо всех сил старался, чтобы мы этого не видели.

Было свежее, ясное, морозное февральское утро. Я был в замешательстве. Почему этот человек плакал? Что, черт возьми, вызвало в нем такие эмоции? Его следующие слова неизгладимо запечатлелись в моей душе. Он громко закричал:

— Если вы считаете, что находитесь здесь для того, чтобы поддерживать какой-то юнионистский режим — убирайтесь за ворота! Если вы верите, что вы здесь для того, чтобы добраться до католиков — убирайтесь за ворота! Если вы думаете, что вы здесь для того, чтобы вступить в какой-то гитлерюгенд — убирайтесь за ворота! Я здесь для того, чтобы научить вас, что вы служите обществу и что вы здесь для того, чтобы беспристрастно служить обеим сторонам этого сообщества.

Он добавил:

— Вы понятия не имеете об опасностях, с которыми столкнетесь, когда покинете этот Учебный центр, вообще не имеете.

Он расхаживал взад и вперед перед нами, казалось, внимательно изучая нас. Он сказал нам, что в течение следующих трех месяцев его долгом будет превращать нашу жизнь в ад на этом плацу. Он сказал, что хочет, чтобы мы знали и никогда не забывали тот факт, что ничто из того, через что он заставил бы нас пройти, не должно восприниматься как личное.

— Я горжусь каждым из вас. Вы действительно очень храбрые люди! — заключил он.

Мгновение он стоял молча, склонив голову. Мы терпеливо ждали его следующей команды. Он вытянулся по стойке «смирно» и вернулся в свой инструкторский режим. Он заставил нас пройтись по плацу, властно выкрикивая свои команды, когда он маршировал с нами взад и вперед. Мне повезло. Моя предыдущая строевая подготовка в морских кадетах и Королевском военно-морском резерве сослужила мне хорошую службу, а это означало, что я был знаком с большинством сложных маневров, с которыми нам предстояло столкнуться на этом плацу.