Во тьме

На следующий день после собрания мистер Кристи отвел меня в сторону.

— Как все прошло прошлой ночью, Джонстон? — он спросил.

— Прекрасно, сэр, — ответил я.

— Ты думаешь, он купился на это?

— Да, сэр, я думаю, что он это сделал, — сказал я.

— Я не оставил у твоего отца никаких сомнений, Джонстон, что, если я обнаружу еще какие-либо признаки физического насилия над тобой или кем-либо из других детей, я лично обращусь к властям, — сказал он. — Пожалуйста, скажи мне, если он будет когда-нибудь снова бить тебя таким образом.

Я кивнул.

— А теперь беги в свой класс, Джонстон, и держи меня в курсе.

— Да, сэр, — ответил я.

Сказать ему?! У меня не было ни малейшего шанса рассказать ему. Мне очень повезло. Должен был наступить день или два затишья, но я знал, что это не продлится долго.

Этого не произошло. После нескольких дней передышки издевательства не ослабевали. У моего отца не было самоконтроля, когда он впадал в один из своих приступов ярости. Наша проблема заключалась в том, что потребовалось очень, очень мало, чтобы спровоцировать его. Малейшего раздражения было достаточно, чтобы вывести его из себя. Затем цикл начинался снова.

Визиты Королевской полиции Ольстера в наш дом прекратились, когда мне было около пятнадцати лет. Однажды я пришел домой и увидел, что мой отец избивает мою мать. Недолго думая, я схватил тяжелое бронзовое украшение с каминной полки и встала между ними. Я поднял украшение в воздух и сказал своему отцу, что если он еще раз поднимет на нее руку, я убью его. Он свирепо посмотрел на меня. Это был момент сильного безумия. Я думал, он собирается обезоружить меня и избить. Я поднял руку выше в знак неповиновения. Это сработало. Он повернулся и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. Он больше никогда не угрожал мне. Он больше никогда не бил мою мать. Слава Богу, что громилы трусят перед лицом мужества. Я только сожалею, что не бросил ему подобный вызов годом или двумя раньше.

Я упоминаю об этом инциденте, потому что во многих смыслах это был перекресток в моей жизни. Если бы я опустил это тяжелое украшение на голову моего отца, оно вполне могло бы убить его. Оно, несомненно, нанесло бы ему тяжелую рану. Меня бы арестовали и предъявили обвинение. У меня не было бы никаких шансов на полицейскую карьеру. Оглядываясь назад, я отчетливо осознаю, что моя жизнь могла бы так легко пойти совсем другим курсом, что я мог бы так же быстро оказаться по другую сторону закона, начав вопреки себе карьеру совсем другого рода…

На протяжении всего непрекращающегося цикла от хаоса к спокойствию, а затем возвращения к насилию, которое было в моем детстве, местная полиция никогда не теряла терпения, всегда вмешиваясь, когда требовалось восстановить спокойствие и порядок. Мои встречи с офицерами Королевской полиции Ольстера, которые пришли в наш дом, чтобы восстановить мир, произвели неизгладимое впечатление на ребенка, который никогда не забывал их доброту, сострадание и слова ободрения.

Глава 3

В Королевской полиции Ольстера

Снаружи машины шел снег и было очень холодно. С приближением вечера температура резко упала. Мы уже сделали одну незапланированную остановку, чтобы сменить спустившую шину всего в нескольких милях к югу от перекрестка Лисберн на трассе М1. Несмотря на то, что с момента прокола мы ехали почти час, мне все еще было очень холодно. Мы покинули Холивуд, графство Даун, мой родной город, около 6 часов вечера, чтобы успеть вовремя. Тяжелый гул автомобильного двигателя позади меня напомнил мне, что мы путешествовали в «Фольксваген Жук». На протяжении всего путешествия периодически шел снег. Каждый раз, когда я путешествую под таким падающим снегом, это напоминает мне о поездке в Эннискиллен в тот день.

Это было воскресенье, 30 января 1972 года. Теперь всем известно как Кровавое воскресенье. Это была дата, когда я поступил на службу в Королевскую полицию Ольстера (КПО), бывшую полицию Северной Ирландии. До моего 22-летия оставалось три месяца, и к тому времени я был полностью квалифицированным электриком. И все же я все еще мечтал о карьере в полиции. Мои мотивы имели мало общего с финансовым вознаграждением. Как электрик, я зарабатывал 48 фунтов стерлингов в неделю, в то время как в КПО предлагали всего 80 фунтов стерлингов в месяц. Я решил принять личное участие в оказании помощи моему проблемному сообществу единственным способом, который я мог, легально и с честью. Некоторые из моих друзей присоединились к тогдашним группам дружинников, только для того, чтобы оказаться втянутыми в различные полувоенные организации.

Дорожные знаки деревень Огер, Клогер и Файвмилтаун, которые позже стали для меня такими знакомыми, мелькали мимо как в тумане, по мере того как мы неуклонно продвигались к Эннискиллену. Мы еще не знали о событиях, произошедших ранее в тот же день в Лондондерри: событиях, которые окажут такое глубокое влияние на наше будущее и на политическую стабильность в провинции.

Поездка из Холивуда в Эннискиллен заняла около двух часов. К тому времени, как мы прибыли в Учебный центр Королевской полиции Ольстера, мы были готовы насладиться закусками. Мы осторожно приблизились к контрольно-пропускному пункту у главных ворот центра. Перед нами остановилось несколько машин, заполненных новобранцами. Мы стояли в очереди, пока вооруженные до зубов люди с суровыми лицами проверяли наши документы. Это отделение охраны отвечало за безопасность всего центра.

Мы въехали в ворота через солидный защитный барьер. Мой коллега предъявил свое служебное удостоверение в качестве удостоверения личности, и нас пропустили. Он присоединился к КПО всего за шесть недель до меня. Как только мы оказались внутри, я оглядел различные здания, которые образовывали огромный комплекс. Я заметил, что прямо над дверью с внешней стороны одного из зданий был декоративный цоколь, который выделялся на общем фоне. На цоколе наверху была изображена королевская корона с выбитыми на ней инициалами GR (Король Георг) и 1930 годом. Меня поразило, что многие сотрудники КПО, должно быть, прошли этим путем за 42 года, прошедшие с момента постройки здания. Мы зашли внутрь перекусить, присоединившись к уже собравшимся там другим новобранцам.

В тот день тридцать восемь из нас поступили в полицию. Мужчины из всех слоев общества собрались, чтобы явиться на подготовку. Мой коллега хорошо привык к рутинному возвращению в центр. Я последовал его примеру. Мы оставили мои чемоданы у входа в лаундж-бар.

Ходили разговоры о трагедии в Лондондерри. Ходили слухи, что армией было застрелено большое количество протестующих. Несколько мужчин смотрели цветной телевизор в углу гостиной. Они требовали тишины. До этого времени я не слышал никаких новостей, поэтому я направился к группе. Репортеры рассказывали о событиях, произошедших в Лондондерри в тот день. Участники марша за гражданские права столкнулись с солдатами парашютно-десантного полка с катастрофическими последствиями. Кадры событий демонстрировались в полном, живом цвете. Взгляды всех были прикованы к экрану телевизора.

За один этот день насилия было убито тринадцать гражданских лиц. Я был ошеломлен. Я оглядел эту тускло освещенную комнату, посмотрел на лица собравшихся там мужчин из КПО. Очевидно, они были так же шокированы, как и я, этими ужасными сценами. А кто бы не был? Никто не смеялся и не улыбался. Не было никаких признаков радости или триумфа, которых могли в то время ожидать республиканцы.

Позже я присоединился к некоторым другим в жаркой дискуссии о том, что эти события будут означать для всех нас как полицейских. Это была самая большая гибель людей за один день с начала беспорядков в 1969 году. То, что участник беспорядков мог быть застрелен в результате такого инцидента, было трагично, а иногда и неизбежно. Но тринадцать гражданских? Должны были быть законные причины! Несомненно, было бы проведено расследование, чтобы установить, кто несет ответственность, и любые правонарушители из рядов Сил безопасности были бы признаны виновными и привлечены к ответственности? Мы все твердо верили, что именно это и произойдет. В Северной Ирландии уже третий год продолжались серьезные гражданские беспорядки. Мы прекрасно понимали, что нас призовут охранять любые будущие марши подобного рода. Воцарилась тишина, пока мы все осознавали чудовищность того, что произошло в Дерри.

Покой все больше и больше казался далекой мечтой. Неуловимая и недостижимая цель. И все же, в 21 год, я мог помнить покой. Я мог вспомнить время не так давно, когда как протестанты, так и католики могли путешествовать в любую точку провинции, не опасаясь нападения с чьей-либо стороны. Возможно, мы принимали все это слишком близко к сердцу. Что, черт возьми, произошло, что вызвало это погружение в состояние, близкое к анархии?

Через пару часов после моего прибытия на склад я разговорился с одним из других новобранцев, мужчиной примерно моего возраста. Он был шокирован, как и все мы, тем что увидел по телевизору. Он сказал, что он католик из Кукстауна, графство Тайрон, и спросил меня, католик ли я. Этот извечный вопрос, который привел к такому расколу в нашем сообществе. Я сказал ему, что я протестант из Холивуда, графство Даун. Казалось, это его нисколько не беспокоило. Мы обсудили телевизионное освещение событий в Лондондерри. Он был глубоко обеспокоен и встревожен видеозаписью, на которой несколько католических священнослужителей выступают с мобильной платформы, называя Силы безопасности «убийцами». Я довел до его сведения, что мы все были шокированы этими картинами.

— Для тебя это нормально, ты протестант, — сказал он.

— Почему, какая разница, какая у меня религия? — спросил я.

Это был искренний, хотя и очень наивный вопрос. У меня было много встреч с офицерами КПО, и я никогда не слышал, чтобы кто-то подвергал сомнению религиозные убеждения другого. С какой стати они должны это делать? Лично я не мог понять, почему религия должна иметь какое-то значение.

— Я точно скажу тебе, почему это важно, — сказал он. — Если вы католик и живете в Кукстауне, республиканцам, которые живут в нашей общине, не нравится, что вы вступаете в полицию. Было достаточно трудно убедить моих друзей и семью в том, что я всегда хотел быть полицейским. Но после того, что произошло сегодня в Дерри? Ни за что! Я ухожу отсюда.

Сидя в этой тускло освещенной гостиной, мы с ним говорили о том, что именно побудило нас стать полицейскими. Это, конечно, не имело никакого отношения к политике или религии. Мы говорили о нашем восхищении теми храбрыми людьми из КПО, которые были до нас. Мы вспомнили случаи, когда видели людей из КПО в действии. Люди, которые неосознанно вдохновили нас присоединиться к их числу. Как и я, этот человек всегда хотел быть офицером полиции. Я смог отождествить себя со многим из того, что он говорил. Тем не менее, моя семья и друзья оказали мне полную поддержку в моей внезапной смене карьеры. Я никогда по-настоящему не задумывался о том, как трудно будет моему соседу-католику присоединиться к КПО. Я аргументировал это тем, что как сотрудник полиции он мог бы что-то изменить. По его словам, это было именно то, что он намеревался, но теперь, после того, что произошло в Дерри, он почувствовал, что было бы опрометчиво оставаться в полиции, что он больше не может служить в КПО или ее поддерживать. Я пытался отговорить его от ухода из Учебного центра, но это было бесполезно. Он принял решение. Я думал, что он мог бы в конечном итоге присоединиться к английским войскам или, возможно, подождать, пока здесь изменится политический климат.