Игрушка для дракона-2

* * *

Итак: как прирастить часть тела, если ты ни хрена не понимаешь в этом деле? От болезни я лечил, но там совсем было другое. А тут что? Тут как? Сегодня лекарь прирастил два пальца — довольно-таки легко и просто. Со стороны казалось — легко и просто. А здесь что? В пальце, по сравнению с ногами, минимальное количество мышц, нервных окончаний, и кость совсем маленькая, и отрезана она была четко и чисто. А здесь что? Раздробленные кости, размахрявленные мышцы, висящая рваными кусками кожа. И как прикажете ЭТО лечить⁈ Ведь чтобы срослись сосуды — их надо соединить! Чтобы срослись кости — их над ткнуть друг в друга! А здесь что? Тут вообще не хватает части плоти, кусков кости, про нервы и говорить нечего — где, как я увижу разорванные нервы, чтобы их соединить? Ну, вот приткну я эти обрубки, и что? Прирастут они, да. Может быть. Дальше как? Ну и будут болтаться, как щупальца кальмара. Я ведь не могу их точно соединить!

Ну почему люди не ящерицы? Вот она сбросила хвост — бах! И новый отрос!

Стоп! Ящерица, хвост…почему у меня возникла эта ассоциация? Может, я вообще не с той стороны рассматриваю проблему? Вот нахрена мне приращивать старые ноги? А если попробовать отрастить новые?

Да, точно! Отрастить новые!

Вот ящерица — у нее в мозгу, или где там еще — заложена память о том, каким должен быть ее хвост. Отбросила — вырастила новый. Мозг помнит. А почему человек, высокоорганизованное существо, не может помнить, каким должен быть его организм? Если запустить механизм регенерации?

Ну вот как у меня — ранили, и мой организм тут же начинает восстанавливаться. У меня стимулятором некогда послужила драконья кровь, преобразовавшая меня из хилого младенца во взрослого человека, которые регенерирует со скоростью, превышающей скорость роста побега бамбука в сотни раз. Неужели я не смогу запустить регенерацию в этом парне? Не навсегда, конечно, а пока не восстановит организм до уровня здорового тела.

Помыв и вытерев руки (так, на всякий случай, привычка!), не без содрогания берусь за обрубки ног. Веревки с них так и не сняли — боялся не успеть затворить все кровеносные сосуды. Еще немного выльется, и парень скончается от потери крови, так что рисковать не стал. Сосредоточился, и…увидел «схему» этого человека. Увидел, и первым делом пожелал, чтобы обрубленные сосуды закрылись, а культяшки затянулись плотью.

Через двадцать минут облегченно вздохнул — готово! Доступ к «мясу» закрыт. По виду культяшки таковы, что кажется — беда случилась несколько лет назад. Теперь надо податькоманду на полное восстановление. Да, я мог бы сделать это ускоренно, но тогда парень попросту умрет, потеряв на восстановлении всю свою жизненную силу, и не менее половины «строительного материала».

Из ничего можно строить только воздушные замки. Чтобы построить дом — нужны кирпичи, цемент, песок, и еще много, много совершенно необходимого при строительстве материала. Так и здесь — если изъять «стройматериалы» из организма, он просто упадет, как дом, ради строительства одной стены которого выбили кирпичи из другой. Я инженер, и прекрасно это понимаю. Потому — даю установку на медленную, осторожную регенерацию. Не знаю, сколько будет восстанавливаться — неделю, месяц, два месяца — но он встанет на ноги. Это я знаю наверняка.

Закончил, убрал руки с раненого, позвал Мару и ее мужа:

— Идите сюда!

Прибежали — запыхавшиеся, красные, взволнованные. Увидели ноги сына, лежащие в тазике на полу, культяшки, затянутые кожей, побледнели, поскучнели, у Мары на глазах снова выступили слезы.

— Слушайте меня внимательно — объявил я им, стараясь говорить важно, и даже пафосно. Типа — копируя киношных профессоров от медицины — Я сделал все, что мог. Уверен, что ваш сын встанет на ноги. Когда — не могу сказать. Это — я указал на отрезанные ноги — похороните, и так, чтобы никто не видел. У него отрастут новые ноги. Уже начали расти. Они будут слабыми, можно сказать детскими — пока что. Он должен их тренировать, ходить на них, приседать. Когда сможет, конечно. Чтобы ноги выросли — он должен есть. Много есть! Очень много! Мясо — лучше с кровью. Овощи — много. Яйца куриные — обязательно. Молоко, творог, сыр. Яичную скорлупу не выбрасывать — сушить, толочь, и этот порошок есть. Толченые кости — тоже.

Я помолчал, подумал, вызывая из памяти все, что знал о лечении переломов и все такое, добавил:

— Двигаться обязательно. Пусть ползает, или по стенке ходит — но двигается. Напомню, когда ноги отрастут — никому ни слова, что это я помог их вернуть. У меня нет лицензии на лечение людей, меня могут наказать.

Встаю, мою руки с мылом — тазик стоит рядом, и стараюсь не смотреть на посиневшие отрубленные ноги больного. Вид этих ног способен отбить аппетит у любого человека — кроме настоящего врача. А я-то не настоящий врач, я всего лишь музыкант! И мне бы на гитаре играть, а не обрубки окровавленные щупать! Брр…никогда не привыкну. Лучше уж красоток из женщин делать, чем ампутанты таскать.

— Мара — вспоминаю я, перебивая взахлеб благодарящих меня родителей пострадавшего — Ты обещала, что поможешь мне, будешь на меня работать. Не отказываешься от своих слов?

— Отработаю, господин Мастер! — с некоторым испугом ответила женщина — Только…мне как-то надо сыну на питание заработать. Вы же сами сказали — ему надо много есть, а без меня…мои и сами-то не прокормятся, не то, что больного накормить.

— Я буду платить тебе жалованье — двадцать серебра в месяц. Кроме того — ты будешь на полном обеспечении, то есть — питаться за мой счет. И сможешь брать продукты сыну и своей семье. В твои обязанности будет входить уход за Анни, приготовление пищи, уборка по дому. Еще — уборка в лавке, если попрошу. Но основное — присматривать за Аней — чтобы не убежала на улицу, чтобы шалость какую-нибудь не сотворила, и вообще…чтобы цела была. Согласна?

— О Создатель! — Мара со стуком упала на колени и ухватила меня за ноги — Спасибо! Спасибо, господин! Благодетель! Спасибо!

— И больше так не делай — я поморщился и силой поднял ее с пола, рыдающую и бьющую поклоны — Я тебе не Создатель, и не император, чтобы мне кланяться — Не занимайся этой ерундой. Не трать силы. Лучше домом займись. И вот еще что…такое дело…я пока не при деньгах. Ни аванса дать не могу, ни еще как-то помочь. Все деньги вложил в лавку, а пока что отдачи нет. Так что придется подождать. Устроит тебя такое? Продержитесь неделю-другую? А за это время я что-нибудь придумаю.

— Продержимся, господин! — утирая слезы и всхлипывая ответила женщина, шагнула, и чуть заметно поморщилась., схватилась за спину — Сыну выходное пособие дали, и за рану! Господин Острад добрый человек, другой бы ничего не дал, а он вот выплатил десять серебром. Нам хватит продержаться, не беспокойтесь.

— Ну…хорошо — я успокаивающе похлопал женщину по плечу, и подал импульс посыла на регенерацию. Теперь она будет ужасно хотеть есть, но…пройдут болячки и сбросит годы до нормальных. Интересно будет посмотреть — что получится. Вообще, самое лучшее лечение — именно такое. Когда организм сам себя восстанавливает, как ящерица свой хвост. У человека этот механизм работает, иначе мы бы погибали от любого пореза, после любой болезни. Но…когда-то этот механизм регенерации дал сбой, или же сама Природа решила, что так много людей жить на свете не должно. Вот и ослабла наша регенерация. Даже палец отрастить не можем, не то что целые конечности.

Попрощавшись, вышел из комнаты и пошел к выходу из дома. Уже на пороге меня нагнала Мара:

— Господин, подождите! Я вам хочу кое-что сказать!

Я поморщился, поджал губы, вздохнул — опять небось будет благодарить! Ох, как это мне надоело…а я домой хочу! Есть хочу! Маринку завалить на постель хочу! Хватит уже благодарностей!

Но Мара сказала совсем иное:

— Я хотела вам рассказать, но не до того было. Мясник-то при смерти, представляете?

Я представлял. Вернее — знал, что это будет. Но сделал удивленную рожу, мол — вот это да! Неужели⁈

— Покрылся язвами! Стонет! Гноем истекает! Кожа с него сходит кусками! Они лекаря приглашали, тот вокруг него бегал, бегал, мазями мазал, руками водил — и бесполезно! Только денег содрал, да и ушел. Говорит — не в его силах что-то сделать. Мол, не знает, что с ним случилось. Вот так!

Я знал что с ним случилось. Отлично знал. Если организму дать приказ на самоуничтожение, заставить узлы этого живого механизма работать нестройно, враздрай — ничего хорошего для субъекта не будет. Теперь он распадется, как гнилой труп, истечет гноем и сдохнет. Жестоко? Пусть так. Я не добрый самаритянин, и всегда готов ответить ударом на удар.

— Говорят, что ему эта беда за то, что он вдову, сироту обижал! — тихо сказала Мара — Что Марина его прокляла, вот с ним такое и случилось. Так что будьте осторожнее, у него родня есть…я вам уже говорила. Могут быть неприятности. И у Мари, и у вас.

Я поблагодарил женщину, и пошел домой. На сердце было тоскливо. Быстро они связали нас со смертью мясника. Не ожидал. И ведь почти точно угадали. Как еще это назвать, если не проклятьем? Да, я его проклял, наслал на него порчу. Только доказать это будет трудно, а скорее всего невозможно. Вон, и маг ничего не сделал, не понял, что именно с мясником случилось.

Кстати, миленькая привычка здешних лекарей — вызвали, лечил — платите, даже если не вылечил больного. С одной стороны понятно — мази-снадобья тратил, время свое драгоценное пустил на ветер, работал же? Так плати!

А может и правильно? До последнего лечат — даже если и надежды уже нет. Плати — и будет лечить больного. До последней твоей монеты…