Отверженный. Тёмная сторона частицы

Глава 20

Долгий разговор с представителями власти был весьма насыщенным. Настолько, что я полностью убедился в несостоятельности этих чиновников. Их визит преследовал лишь одну цель — показать видимость своей работы.

Стулья и стол, для них всё же, нашли. Местные охранники сделали это с присущим им подхалимством. Любят эти негодяи вылизывать министерским неприличные места! Я предположил, что эти три курнайца, пришедших допросить меня, кто-то вроде кураторов Хапишана. Уж слишком хорошо они знают имена А́филя и его коллег.

— Господа, чай? — расшаркивался А́филь. — Есть прекрасный и бодрящий. А может хмельного…

— От твоего бодрящего, я в прошлый раз харкал два дня, придурок, — рыкнул на него тот самый потный чиновник, усаживаясь за стол. — Подготовь, что должен подготовить и скройся. Воды простой не забудь!

Завершив свои приготовления к работе, чиновники, представившись по очереди, начали свой допрос.

Представитель Министерства Внутренних дел и его военный коллега пытались узнать имена моих подельников. Странно они ищут предателей у себя в ведомствах, не оказывая на меня никакого физического воздействия.

«Одними уговорами и расспросами здесь не справиться», — подумал я, разглядывая, по большей части, миксайдов. Вот уж кого стоит опасаться — Гвардию Правительства Республики. Перед глазами до сих пор стоит пылевое облако в аклане Охо, их молниеносные движения и последствия ударов по корпусу. Хотя сейчас это, скорее, ощущения от прошедшей драки в камере.

Я спокойно отвечал на вопросы дознавателей, придумывая на ходу несуществующие организации с которыми связан. Добавил к этому известные мне банды из Куртаса, чтобы внести раздор в отлаженную систему организованной преступности.

План был весьма прост — дать им интересную информацию, которую они смогут использовать против бандитских группировок. Эти данные в любом случае проверят. Здесь остаётся надеяться, что Фантом со своими ребятами подбросил компрометирующие материалы в сеть. Смонтированные голосовые и видеозаписи разговоров, ложные показания приближённых к бандитским верхушкам, факты передачи оружия и боеприпасов. Полиция должна найти всё, что хоть как-то свяжет теракт в Орта, инциденты в Охо и Ас Кайре с криминальными кругами.

— Ещё что-то хотите сказать, мистер Абсалон? — задал вопрос представитель министерства юстиций, являющийся заместителем прокурора Куртаса.

— Конечно. Готов сотрудничать со следствием и правительством. Только есть условие — вы не будете помещать меня с другими заключёнными, — сказал я, наблюдая, как все трое переглянулись от подобной дерзости.

— И вы ещё смеете нам условия ставить, Абсалон? — повысил голос потный чиновник.

— Вам нужна информация, а мне хочется жить. После сказанного вам сейчас, меня повесят представители мафии в первый же день, как только увидят.

— Тогда скажите, что вы ещё знаете и мы вам поможем, — предложил заместитель прокурора.

— Мне нужны гарантии…

— Кто вы такой, чтобы так разговаривать? За вами больше десятка убийств представителей закона, мятеж, терроризм. Абсалон радуйтесь, что мы вообще с вами разговариваем, — продолжал возмущаться потный, утираясь уже третьим платком.

После нескольких попыток узнать ещё что-либо, чиновники решили прекратить этот допрос и удалиться. Меня сопроводили в камеру, где меня очередной гастрономический изыск от местного шеф-повара.

Изначально, я не собирался присаживаться на свою бетонную кровать, но решил проверить одну гипотезу. Она оказалась верной — после допроса и получения интересных сведений, чиновники из министерств дали распоряжение снизить жесткость режима моего содержания. Теперь не включается сирена и ужасный голос не надоедает. Я попробовал лечь и тоже тишина. Несмотря на небольшую боль в отбитых боках и затылке, чувствовал себя гораздо лучше.

Первая часть моего плана сработала — мои показания приняли и теперь будут их проверять. Осталось дождаться окончания проверки и надеяться, что меня раньше не прикончат.

Время после команды «отбой» прошло незаметно. Я и не обратил внимание, что в камере выключался свет на время сна. Пожалуй, никогда так крепко не спал, как сегодня.

— Подойти к двери, — возвестил механический диктор по окончании моей утренней трапезы.

Охранники не проронили ни слова, выводя меня из камеры. После вчерашнего заседания в допросной, я запомнил путь до своего блока. Сейчас мы точно шли иным маршрутом.

«Раздвижная дверь. Пост. Вторая дверь. Поворот вправо», — повторял про себя, запоминая дорогу.

За следующей дверью оказался Номер Три, чей голос узнал сразу. Он дал указание двум охранникам удалится, а сам повёл меня дальше. Несмотря на тёмный мешок на голове, я ощущал приближающийся запах хлорки и пота, а гул многочисленных голосов нарастал с каждым шагом.

— Вчерашний разговор с дознавателями пошёл мне на пользу, Номер Три? — сказал я, слегка повысив голос, чтобы меня можно было услышать сквозь мешок.

— Факт вашего перевода говорит сам за себя, — ответил он. Раздался металлический скрежет открытия решёток, и мы проследовали дальше. Мешок сняли с первых же шагов по бетонному полу. Первое впечатление от увиденного в своей прошлой камере не идёт ни в какое сравнение с этим местом.

Четыре яруса с пролетом посредине, сходящиеся под прямым углом к центральному узлу. Маленькие камеры, отгороженные от коридора решётками, напоминают загоны для животных. Каждый такой чулан, а по-другому эти небольшие комнатушки и не назовёшь, вмещал в себя по несколько человек. Мне казалось, что камера должна быть рассчитана на двоих. По факту в каждой до пяти-шести сидельцев.

Со всех сторон раздаются крики, свисты и аплодисменты. Количество советов как себя вести и пожеланий скорейшей смерти из уст арестантов примерно равное.

Кругом железо, замки, решетки и везде ограниченное пространство. Ничего не только лишнего, но и вообще ничего. Только полные клетки зверей в курнайском обличии. Пытаешься заглянуть им в глаза, чтобы понять, что там внутри, но это трудно. Лишь случайно натыкаешься на внимательный, острый взгляд.

— И как они тут все поместились? — спросил я.

— Слишком много развелось революционеров в последнее время, мистер Абсалон. Всех сажают вперемешку с простыми заключёнными, но вам повезло. У вас отдельная резиденция.

«Это не совсем, то на что рассчитывал, но главное было попасть на более мягкий режим», — подумал я. Правда, местной публике, одетой в чёрно-сине-серых тонах, особое отношение ко мне придётся не по душе.

Обстановка в новой камере несколько приятнее, чем в предыдущей. Пускай со стен и сыпалась обшивка, зато есть небольшое окно под потолком. Присутствует кран с умывальником, кровать, сбитая из деревянных листов, с матрасом и подушкой, пусть и дырявыми. Вторая кровать отсутствует, но для неё достаточно места. Одно неизменно — квадратное отверстие в полу осталось по центру.

Следующее утро началось с «приветственного» слова шепелявого А́филя.

— Никчёмные осы, подъём! Вы ещё не сдохли?! — выкрикнул он, выходя на центральный проход.

На подготовку к завтраку даётся не более двух-трёх минут, насколько я смог подслушать из соседней камеры. В этот момент кто-то не понравился А́филю или его коллегам. День этот ос начал в роли боксёрской груши, которую вытащили из камеры и принялись пинать по бетонному полу до конца прохода. После такой утренней встряски мало кому удастся продолжить свой день, стоя на ногах.

— Похоже, мы сегодня пойдём последними, — услышал я за стеной расстроенный голос одного из заключённых.

Как я успел заметить, вывод из камер здесь осуществляется весьма специфически. Открывается одна секция, состоящая из пары десятков мест содержания, арестантов выводят, приказывают занять упор-присед и сопровождают эту колонну тюремных «утят» на приём пищи. Как только они заканчивают есть, что длится не более десяти-пятнадцати минут, их возвращают обратно и выводят следующих. Секций в блоке одиннадцать и каждый день порядок приёма пищи меняется.

Когда очередь дошла до нашей секции, я понял причину расстройства своих соседей. Арестантам, которые попадают на приём пищи в последнюю очередь, она не достаётся. Они занимаются вымыванием посуды и чисткой столовой.

В тон интерьера камер, она представляла собой обшарпанный зал с несколькими раковинами. Свободное пространство заставлено прибитыми на огромные штыри к полу, столами и скамьями. Судя по тому, что многие из них расшатаны, кое-кто пытался их отодрать.

Если мне ещё хватало сил стерпеть чувство голода, то большинство заключённых буквально собирали объедки со столов и крошки хлеба с пола. За это им незамедлительно наносили мощные удары дубинками.

— Блатной ос, как тебе на новом месте? — спросил меня один из охранников, когда нас сопровождали обратно в камеру.

— Думаешь, ты теперь под защитой министерских? — прошепелявил А́филь.

— А что? Моё присутствие в допросной, помешало тебе вылизать им причиндалы? — огрызнулся я, за что выхватил удар по спине. Однако, другим охранникам моя дерзость пришлась по вкусу.

— О, какой ос нам попался!

— А́филь, давно мы по вечерам не прогуливались по центральной авеню Хапишана. Стоит заглянуть к нему сегодня, — произнёс охранник крупного телосложения, тыча мне в лицо дубинкой.

Визита ночью не произошло, как и следующие несколько дней. В перерывах между прогулками вприсядку, приёмами пищи и постоянными нагнетаниями обстановки со стороны надзирателей, мне удалось пообщаться со своими соседями. В основном — это жители аклана Охо и нескольких мега-кварталов.

— Попали под горячую руку правосудия, — сказал почтенного возраста курнаец. — Я работал на мусорном флайтере, вышел в мега-квартале 3-13 чтобы «загрузиться» отходами. Тут и попал под зачистку. Отбили все рёбра, дали какие-то бумажки подписать и сюда.

— Это ты дед зря. На тебя так и резню в аклане Охо повесить можно. Думать надо головой, — присоединился к нашей беседе молодой курнаец из другой камеры.

— А ты как попал сюда? — спросил я.

— Любишь ты вопросы задавать! Если бы не твои вечные перепалки с охраной, подумал, что ты из «красных» осов, — сказал молодой, намекая на то, что я мог бы быть стукачом местных надзирателей. — Мы с дружком разукрасили здание в центральном районе в цвета революционного флага. Во, видал?

Он задрал рукав и показал неоновую светящуюся татуировку. Это изображение местной птицы — картала. Я никогда не видел их в живую, но именно так себе и представлял этого величественного представителя местной фауны — четыре лапы, два больших крыла и раздвоенный тонкий хвост.

Сама татуировка выполнена в бело-синих цветах с красной звездой по середине. Именно такие флаги олицетворяли партию Уило Бриза и всего революционного движения на Эбису.

Мне тоже задавали вопросы. В основном пытались понять, почему посадили в более тепличные условия, чем всех остальных, но ответа не дождались. В мою легенду о том, что я мятежный военный с базы Атрас, скорее не поверили.