Адмирал Империи 3

Глава 14

Палубы «Сисоя Великого» были завалены телами его защитников вперемешку с пытающимися линкор захватить. За каждый отсек, каждую батарею и коридор штурмовая пехота АСР платила огромную цену. Адмирал Дрейк даже стал сомневаться в целесообразности проведения абордажа русского корабля, и со стороны казалось, что вокруг него скопились все десантные модули 6-го «ударного» флота.

Проклятые же «раски» все держались. «Короткая нога» видел, что перед прыжком, с флагманской «Авроры» на «Сисой» прибыло подкрепление, видимо из местных морпехов. Но не так же много⁈ По обрывочным данным и съемкам с камер, прикрепленных к шлемам своих пехотинцев, адмирал мог примерно подсчитать потери обеих сторон за полчаса, которые шел штурм. Навскидку выходило, что у русских погибшими числилось порядка двухсот человек, если считать, и морпехов, и членов экипажа, взявших в руки стрелковое оружие. У американцев потери исключительно в морской пехоте составляли уже триста двадцать человек! И это профессиональных бойцов, специализирующихся как раз на захвате подобных кораблей, таких как «Сисой Великий»!

А сопротивление русских все не ослабевало, наоборот, по мере приближения штурмовых групп АСР к ключевым отсекам, оно возросло неимоверно. Каждый метр палуб линкора американцам приходилось отвоевывать потом и кровью…

— Хэнк, мать твою! — разносились крики по радиосвязи между штурмовыми подразделениями. — Слышишь меня⁈ Где боевые роботы⁈ Я не могу продвинуться под таким плотным огнем!

— Лейтенант, вытащи нас отсюда! — орали с другой палубы. — «Раски» зажали сразу с двух сторон. Мы сейчас все здесь сдохнем…

— Сержант, сержант… Слышите меня? — раздавался очередной вопль. — Необходимы плазменные резаки, мы уперлись в тупик, русские заварили все проходы… И где черт возьми подкрепление⁈

Им вторили наши:

— Дорофеев, уводи людей в командный отсек, подбирай у погибших боекомплект…

— Третья группа отзовитесь, третья отвечайте… Почему молчите?

— Нет третьей…

— Кто это говорит? Где капитан Островский?

— Это и есть Островский…

— Капитан, что значит, нет группы? Доложите по форме…

— Докладываю, господин подполковник… Из третьей группы остался только я, остальные мертвы…

— Островский, ты ранен? Сейчас пришлю медиков и отделение поддержки…

— Не переживайте, Николай Семенович, не надо никого… Я тут держу одной рукой половину своих внутренностей… Медики у нас отличные, но они меня уже не соберут…

— Держись Сашка, — кричал в рацию командир, — если силы есть шутить, значит, жить будешь…

— Нет, не буду, — голос капитала слабел на глазах, — потому как в другой руке у меня противодроновая мина… Прощайте командир, 24-ый от противника очищен…

Направленный взрыв разорвал тело последнего защитника 24-го отсека средней палубы вместе с четырьмя морскими «котиками» АСР, оказавшимися на линии ударной волны…

— Сэр, восемьдесят процентов штурмовых подразделений 5-ой дивизии уже находятся на борту «Сисоя Великого», — докладывал Дрейку один из лейтенантов на мостике. — Так же на линкоре противника сконцентрировано тридцать пять процентов личного состава морских пехотинцев «Ирокезов»… Командир «Тандерберда» запрашивает подкрепления. Что прикажете ответить?

— Пусть справляется самостоятельно! — нервно отреагировал Дрейк. — Какой позор! Две американские дивизии не могут захватить единственный русский линкор! Это что — космическая крепость перед вами, или форт оборонительной системы «Константинов вал»⁈ Примените все тяжелое вооружение против «раски» и выкурите, наконец, забаррикадировавшихся из командного отсека линкора… Пора заканчивать эту оперетку…

— Понял, сэр, передаю приказ…

Более тысячи морских пехотинцев АСР, собранные в сводные дивизионные группы, бросились на последних защитников «Сисоя Великого»…

Первые два взвода «котиков» вошедшие в центральный коридор верхней палубы, ведущий к капитанскому мостику, легли под перекрестным огнем обороняющихся. Николай Семенович Шорохов — командир группы морской пехоты с нашего линкора и каперанг Козицын умело расставили стрелков на самых выгодных для обстрела позициях, это когда мы их видим, причем хорошо защищены, а атакующие как на ладони и не понимают откуда ведется огонь.

Однако американские штурмовики не были мальчиками для битья. Тут же в разные стороны коридора полетели импульсные нейтронные гранаты, которые хоть и не сильно могли навредить пехотинцу, облаченному в боевой скафандр, но на время ослепляли сканеры и датчики его бронескафандра, заставляя на несколько секунд или даже минут прекратить огонь. Либо если боец решал продолжить вести бой, он должен был прежде всего снять шлем или открыть триплексное забрало.

Дальше в ход шли обычные вакуумные гранаты, которые имели уже больший эффект, осколки были направлены в незащищенные лица и головы противника. После, атакующие открывали бешеный огонь по всему что движется и, прикрывая друг друга, плотными порядками, выставив впереди шитоносцев, продвигались вперед. Как правило, таким нехитрым способом происходила зачистка одного за другим отсеков корабля или любого космического объекта.

Но на «Сисое» американцев встретила такая глубокоэшелонированная оборона, что ей бы позавидовала самая защищенная крепость. Русские либо не умирали вовсе, либо возможно мертвые снова вставали в строй и продолжали драться. Только так можно было объяснить то, что количество обороняющих линкор не уменьшалось, несмотря на продолжающийся вот уже почти час рукопашный бой.

На самом деле конечно защитников «Сисоя Великого» с каждой минутой становилось все меньше. Однако те резервы морских пехотинцев, которые изначально имелись на линкоре и плюс которые привел на корабль в последний момент Козицын–старший, были настолько многочисленны, что это позволило экипажу корабля до сих пор сражаться и заставлять нервничать американских адмиралов.

Василий Иванович не мог и не желал бросать, ни сына в этом последнем бою, ни свой любимый корабль, на котором он прослужил почти пятнадцать лет и который для комдива был не менее любим, чем Артем Васильевич…

— Ладно ты — Артемка… — махнул рукой неожиданно развеселившись, наш адмирал, — непутевый и тебя не жалко… А вот корабль неимоверно жаль отдавать Дрейку, поэтому и прилетел…

Козицын–старший таким способом оправдывался перед сыном, отвечая на упреки, зачем он лично возглавил отряд морской пехоты с «Авроры». Артем Васильевич очень расстроился и чуть не расплакался на глазах у своих подчиненных, когда увидел отца, входящего в командный отсек во главе своих моряков…

— Ты совсем из ума выжил старик! — не выдержал тогда каперанг и, наплевав на субординацию, неожиданно странным выражением обратился к отцу. — Зачем приперся⁈

— А ну ка, цыц сопля! — незлобно выругался комдив. — Попробуй еще раз подобное сказать, и я тебя до конца боя запру на гауптвахте! После, когда окажешься в плену, будешь так с Дрейком разговаривать…

— Батя, я серьезно… Зачем ты прилетел⁈

— И я серьезно, все, закрыли тему, — нахмурился грузный адмирал и посмотрел по сторонам, — давай расставлять бойцов, «янки» через несколько минут пойдут на абордаж… «Сисоя» извне орудиями не разрушить, это факт, но пока у их канониров еще теплится надежда и палубные батареи продолжают по нам стрелять…

Действительно, последние корабли 3-ей дивизии уже полностью исчезли и растворились в кольце портала, а американцы все еще палили из крупнокалиберных орудий по несчастному русскому линкору, одиноко стоящему в самом центре перехода. Видимо не понимали, что плазмой даже самых мощных батарей невозможно пробить все слои обшивки линкора, а может боялись что «Сисой» дождется следующей активации портала для прыжка. В любом случае американцы огонь не прекращали ни на секунду.

На корабле давно молчали его орудия, вернее их просто не существовало — батареи были разрушены до основания. Даже зенитные гнезда все до единого уничтожила артиллерия противника. Также потухли четыре сопла линкора, силовые установки перестали работать навсегда, поэтому Дрейк напрасно боялся того, что русский корабль сможет покинуть систему. На данный момент «Сисой Великий» представлял из себя груду искореженной плавящейся брони и был похож скорее на бесформенный полиметаллический астероид, чем на корабль. Но все же это был боевой вымпел и он продолжал сражаться несмотря ни на что…

Первые десантно-штурмовые модули американцев, пристыковавшиеся к кораблю, были обречены, почти все их команды даже не успели проникнуть на борт. Наши контргруппы уже ждали непрошенных гостей и встретили атакующих прямо у проделанных теми брешей, не давая возможности взойти на палубы линкора. Как только кусок бронированной обшивки, выжженный лазерным резаком, падал на пол отсека и американцы врывались внутрь корабля, их тут же накрывал шквал заградительного огня такой плотности, что бедняги вынуждены были в панике отступать назад на свои же модули и там хоть как-то пытаться выжить…

Но русские не давали им такой возможности, в проделанную брешь летели сразу несколько зарядов из огнеметов, сжигая все на своем пути. А затем на палубу модуля врывалась имперская морская пехота, и в его тесных помещениях завязывалась страшная рукопашная схватка, где на ограниченном пространстве в несколько квадратных метров могли драться до тридцати-сорока человек сразу. «Янки» не выдерживали такого напора и, как правило, бросали оружие и сдавались, но иногда стоило отдать им должное, дрались с отчаянием обреченных. В любом случае исход был один — русские выходили победителями…

Но это было в самую первую фазу абордажа, когда американское командование еще не знало, сколько космопехоты противника сосредоточено на палубах «Сисоя Великого». Когда Итану Дрейку и остальным его комдивам стало понятно, что русских на линкоре не убавляется, они послали на штурм сводные группы сразу двух своих лучших дивизий. Морские пехотинцы с «Тандерберда» и «Ирокезов» на почти пятидесяти десантных модулях одновременно высадились на все палубы линкора сразу. Тем самым наступающие своим подавляющим количеством не давали нам возможности эффективно противодействовать захвату.

Бой за линкор теперь превратился в серию отдельных схваток между разными группами обороняющихся и нападающих. Кто где был из экипажа, тот там забаррикадировался и умирал. Командиры подразделений штурмующих корабль не могли быстро действовать, потому как каждый отсек, каждая лестница и коридор приходилось брать с неимоверным напряжением сил, причем, проклятые «раски» ни в какую не желали сдаваться, несмотря на неоднократные предложения сложить оружие.

То ли русских этому не учили, то ли у них не существовало чувства самосохранения⁈ — не понимали американцы, почему например несколько молодых лейтенантов и мичманов какого-нибудь технического отсека, которые-то стрелкового оружия в руках не держали, на призыв его сложить и сохранить себе тем самым жизни, отвечали бешеной пальбой и предпочитали самоподрыв гранатой, но только не сдачу в плен!