Эпилог Цивилизации. Том 4 — Империя

Глава 10

Эпоха интриг и военных хитростей

Время движется вперёд, несмотря ни на что. Самая твёрдая и бесценная валюта во вселенной. Впрочем, как показывает практика, люди тоже не меняются. Притом независимо, хотят ли они этого или их пытаются склонить к чему-то подобному насильно. Наверняка каждый из нас сотню раз пытался с завтрашнего дня начать жить иначе. М-да, результат всегда одинаков.

Так почему мы всегда ждём этого от других? Хотя мои мысли сейчас совсем не об этом. Я размышлял о том, что даже спустя миллионы лет, мы всё так же будем стремиться что-то исправить. Драться за лучшее место под солнцем и карабкаться по головам близких на вершину власти. Обогащаться за счёт слабых, обманывать глупцов. Изменится письменность, слова поменяют значение, но контекст останется прежним.

Странно всё это. Если есть где-то во вселенной бог или как ещё назвать то существо, что нас создало — может, высший разум? Так вот у меня к нему вопрос: почему мы такие? Почему так сильно ненавидим друг друга и при этом не можем существовать в одиночестве?

Я смотрел в глаза человека, которого бо́льшую часть жизни считал другом. От той связи давно и след простыл. В нём не осталось ничего от того славного парня, который так любил хохотать и веселиться. Похоже, донос, что я успел прочесть о нём перед встречей, не отражал и сотой доли того, что свалилось ему на плечи. Потому что если люди всё-таки меняются, для этого им вначале нужно сломаться. Откатить разум к исходным настройкам и только затем впитывать новые. Вот только чаще всего, переступив через себя, человек превращается в бездушную машину.

— Здравствуй, Глеб, — холодно улыбнулся Виктор.

— И тебе не хворать, — так же, не проявляя и капли дружелюбия, ответил я.

— Как интересно сложилась наша судьба, ты не находишь?

— Ты ко мне за жизнь покалякать приехал?

— Это лишь элементарная вежливость. Не хмурь брови, мы оба прекрасно понимаем, что ты ничего мне не сделаешь. У меня твой сын и если со мной что-то случится…

— Успокойся. Если бы я хотел тебя убить, ты был бы уже мёртв. Что тебе нужно?

— Вот так значит? Прямо с порога и к делу?

— Есть желание о погоде потрепаться?

— Нет, — натянуто улыбнулся Виктор. — Я слишком занят, чтобы тратить время на пустой трёп.

— Однако ровно этим ты сейчас и занимаешься.

— Слышал, у тебя с женой проблемы. Уж не потому ли, что ты малолетнюю дочь за старика замуж выдал?

— Моя личная жизнь тебя не касается. И да, можешь не блистать осведомлённостью, я знаю, что ты следишь за каждым моим шагом.

— А как не следить, Глеб, если ты постоянно влезаешь поперёк моим планам? Вот скажи мне, зачем тебе всё это нужно?

— Понятия не имею, о чём ты?

— Да взять хоть ту же Польшу. Я ведь знаю, что ты собираешься делать.

— Хм-м, интересно… И что же, по-твоему, я планирую по поводу Польши?

— Твой будущий затёк хочет захватить эти земли.

— Ну а ко мне тогда какие вопросы?

— Вот только не надо из меня дурака делать. Вы теперь одна семья, а значит, и дела у вас общие.

— И тем не менее я не могу влиять на решения Филина. Он сам себе господин.

— Короче, Глеб, — по-хозяйски прихлопнул по столу Виктор, — я тебя предупредил — не лезь поперёк паровоза.

— А ты ничего не попутал, дружище? — хищно оскалился я и затылком почувствовал, как напрягся Толя, который всё это время молчаливой тенью стоял позади.

— Нет, дружище, попутал — это о тебе. Ты лезешь в дела, задумку которых даже близко не понимаешь.

— Ты сам всё это начал, а теперь обвиняешь меня? Зачем было похищать моего сына⁈

— Он часть великого плана.

— Что? Ты вообще себя слышишь?

— Ты даже близко не представляешь всех масштабов задуманного, Глеб.

— Так поведай дураку, глядишь, я проникнусь идеей и встану на твою сторону, — язвительным тоном произнёс я, но Виктор словно этого не заметил.

— Мне не нужна твоя помощь, просто не мешайся под ногами.

— Знаешь, что — Витя…? А иди-ка ты на хуй, — с наглой ухмылкой произнёс я и откинулся на спинку. — По-моему, ты заигрался и сам уже до конца не понимаешь, что происходит. Твой наставник, Антонио, имеет тебя по полной, а ты как был лохом по жизни, таким и остался.

— Ты ещё пожалеешь, — прошипел собеседник.

Он сорвался с места и угрожающе навис над столом. Толя вновь напрягся, зато я даже бровью не повёл и продолжил смотреть на Виктора, не стирая ухмылки с лица. Пауза явно затянулась, и я уже собирался что-нибудь добавить, дабы окончательно выбить бывшего друга из равновесия, но в этот момент распахнулась дверь.

— Ваша Светлость, — в щель просунулась голова секретаря, — простите, я знаю, что не вовремя, но у меня срочное донесение из Волгограда.

— Толь, — коротко попросил друга я и кивнул в сторону двери.

Тот молча покинул кабинет. Виктор вернулся обратно в гостевое кресло, хотя я ожидал, что после моих слов он обязательно уйдёт, не забыв хлопнуть дверью. Видимо, он не закончил, не сказал ещё самого главного. Ладно, подождём… Вскоре вернулся Анатолий. Он с независимым видом подошёл ко мне и склонился у самого уха.

— Да ты не стесняйся, — не дал ему произнести и звука Виктор. — Говори при всех. Хотя нет, постой, дай я угадаю — поляки отступили?

Я молча покосился на генерала и тот коротко кивнул, подтверждая слова собеседника.

— И? — вскинув брови, поинтересовался я.

— Всё, больше у тебя нет повода к нападению. Мы только что заключили с Польшей мирный договор. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что ожидает того, кто его нарушит. Можешь так и передать своему зятю.

— И ради этого ты пёрся за тысячу с лишним километров? — поморщился я. — Просто чтобы показать, у кого член больше?

— Здесь даже показывать ничего не нужно — всё очевидно, — самодовольно ответил он.

Некоторое время я смотрел на Виктора, а затем вдруг увидел… Нет, в данном случае, скорее, подойдёт слово «осознал». За своей злостью, за ненавистью к хизмеям и всему тому дерьму, что они творили, я не замечал очевидного: передо мной сидел всё тот же Витёк — Гоблин. Он просто находился под чужим влиянием, но это был всё ещё он. Чудаковатый, слегка наивный, с гипертрофированным желанием быть лучше всех. Не удивлюсь, если именно этим и воспользовался кардинал Антонио.

Однако мне всё ещё оставались непонятны цели, что они преследовали. Как, впрочем, и личный визит Виктора. Отчего-то у меня складывалось впечатление, будто он сделал это вопреки советам наставника. Пришёл показать мне то, кем он стал, насколько высоко смог забраться, даже лишённый отцовских денег и влияния. Вот, мол, посмотри, кем я стал.

Он всё ещё что-то говорил, но я не слышал ни единого слова, потому как мозг судорожно решал новую задачу. Я встретил его как врага, злого, хитрого, способного нанести неожиданный удар. Вот только он таковым не являлся. Антонио? Да, возможно. Но Ви́тька — нет. А значит, всё, что я говорил до этого момента, можно смело смывать в унитаз, ведь здесь нужен совершенно иной подход. И решение витает где-то на поверхности, но никак не желает сформироваться.

— Что такого важного находится в Польше? — перебил я хвалебные оды Виктора в собственный адрес. — Уж не библиотека ли Ватикана?

В глазах собеседника на мгновение промелькнуло смятение, хотя он всем видом изображал безразличие к вопросу.

— Тебя это не касается, — фыркнул он. — У нас большие планы на европейскую часть континента.

— А я думаю, что так и есть. Они тоже знали о грядущем, не могло быть иначе. Наверняка даже просчитали приблизительный ущерб. И здесь не нужно быть гением, чтобы понять: прибрежные страны пострадают больше остальных. А значит, всё ценное нужно поскорее вывести и надёжно спрятать. Не удивлюсь, что Ватикан точно знал, какие страны пострадают в меньшей степени.

— Заткнись, — Виктор в очередной раз не смог совладать с собой и подскочил с кресла.

Толя дёрнулся за оружием, но оно не пригодилось — я оказался быстрее. Сила подчинялась моей воле беспрекословно. Не прошло и секунды, как тело бывшего друга оторвало от пола. Я слегка сжал его, чтоб он не брыкался, при этом даже бровью не повёл, продолжая вальяжно сидеть в кресле.

— Ты… Ты только попробуй…! Твой сын…

— Закрой пасть, — спокойным голосом произнёс я и слегка усилил давление, заставляя Виктора подавиться следующей фразой. — Получается, что под внимание Ватикана попали Германия, Чехия, Словакия, Польша и Австрия. Насколько мне известно, эти территории пострадали меньше всего. А дальше логика простая. Чехия и Словакия — не самые развитые государства. Германия и Австрия, напротив, слишком сильно индустриализованные, а значит, к вопросам религии там относятся так себе. Остаётся Польша. Относительно цивилизована, достаточно пластична в вопросах влияния на ценности. Основное население — католики, а значит, и подчиняются они Ватикану.

Я слегка ослабил хватку и внимательно посмотрел в глаза Виктора. Судя по всему, я оказался прав на все сто процентов. Его взгляд метался, лицо побагровело и не только от давления, что я сейчас на него оказывал. Он злился. В основном из-за того, что находился в безвыходном положении. Но я был уверен, что своими размышлениями попал точно в цель.

— Ты совершаешь большую ошибку. Твой сын умрёт, если со мной хоть что-нибудь случится. Моя армия стоит у твоих ворот…

— Витя, это не твоя армия. Всё, что ты имеешь — кучка самовлюблённых хизмеев. Если я сейчас сверну тебе шею, ничего не изменится, потому что не ты правишь балом. И с моим сыном ничего не случится. Ты сам сказал: «Он часть великого плана».

— Отпусти меня… Не глупи, Глеб, в нашей власти исключить тебя из союза. Ты подписал договор, помнишь?

— Нет, дорогой мой человек, я поступлю с тобой несколько иначе. Толь, переводи крепость в осадное положение, чтоб даже мышь не проскочила.

— Да, Ваша Светлость, — коротко кивнул он и вышел из кабинета, оставляя нас с Виктором наедине.

— Знаешь, в чём была твоя главная ошибка? Ты пришёл ко мне один, будучи уверенным, что я в твоей власти. Вот только это не так. Кстати, можете теперь подтереться своим договором.

Я усилил давление на тело Виктора, заставляя его хрипеть и корчиться от боли. Нет, я не собирался его убивать, однако хотел лишить его сознания. И как только бывший приятель отключился, вызвал охрану и приказал им посадить его на цепь. Этот метод наиболее действенный, если требуется сломать человека. Думаю, что Витьке хватит и пары недель, чтобы начать говорить.

Бесчувственное тело Виктора едва успели вынести из кабинета, как в него ворвался Есенин.

— Ты что, совсем ума лишился? — обрушил на меня гнев он. — Какого хуя ты творишь? Ты что, собираешься воевать со всеми сразу⁈ Да нас уже к вечеру в порошок сотрут!

— У тебя всё? — спокойно спросил я.

— Нет, не всё! Я тебя не узнаю, Глеб! Ты изменяешь жене, провоцируешь на драку заведомо более сильного противника! Что с тобой происходит⁈

— Со мной полный порядок, Серёг. Успокойся, я ничего не делаю просто так. Лучше займись обороной города. Полагаю, что примерно через час нас попытаются взять штурмом.

— Ты ведь понимаешь, что даже если мы выстоим сегодня, завтра сюда пригонят в два раза больше людей. Мы не сможем сдержать имперские войска.