Маугли 1. Конец отпуска

Мне было очень тяжело сдерживаться, но я продолжил расспросы. Каких-то признаков раскаяния Степанова я не наблюдал, только физические мучения от тех порезов, что я ему нанёс во время допроса, и страх за свою жизнь. Я спросил ещё раз, и Степанов подтвердил: абсолютно все подвергнутые процедуре независимо от того, удалось или нет им выполнить внушённые приказы, умирали. Выжить было невозможно. Организм «самоочищался» от этого жёсткого внушения только смертью. Срок жизни варьировался от одного до шести месяцев.

Так вот с тех пор, как Степанов впервые увидел капсулу за работой, он хорошо подправил своё финансовое положение, поскольку платили ему отлично. С момента установки капсулы в нашем городе около ста человек были подвергнуты процедуре. Подавляющее большинство из них составляли люди, привезённые из других городов. Молчаливые специалисты на скорой привозили пациента к отдельному входу. Степанов изучал приложенные документы, программировал оборудование и запускал процедуру. В основном внушения содержали либо инструкции по саботажу, либо указание устроить несчастный случай, себе или кому-то, кто был целью. Таким образом устранялись конкуренты, либо у них появлялись огромные проблемы. Также изредка бывало, что заказ был, а исполнителя не было. В случае с прокурором города ситуация была такой, что он решил дать ход делу по расследованию хищений на госпредприятии. Степанову поступила задача найти кого-то, кто убьёт сына прокурора. После такой трагедии, как потеря сына, прокурор бы вряд ли легко оправился, и его могли снять с должности или отправить в отпуск. А исполнителя не было. И тут неожиданно появляется непонятный парень, который ищет какую-то девушку, не зная её имени. Алгоритмы уже были готовы, поэтому меня недолго думая оформили как сложный случай, перевели в закрытое крыло и подвергли процедуре. Заранее прописав, что, если я пойму, что задачу невозможно выполнить, я должен умереть. Вставили полноценный пакет внушений на остановку сердца и остановку дыхания.

Когда я спросил, делал ли Степанов с другими что-то подобное тому, что сотворили с Вероникой, он сказал, что нет, но глаза забегали, и тогда я не выдержал и отрезал ему ухо. Крапива к этому моменту уже закончила перебирать вещи Степанова и сейчас слушала, сложив руки на груди. Лицо её было очень мрачным, а серые глаза мне напоминали сталь сломанного мной ножа не только цветом, но и выражением. Поняв, что я вижу, когда он врёт, Степанов сказал, что ещё пять раз заказывал женщин и подвергал их этой же процедуре. Одна ещё жива, остальные умерли, две, покончив жизнь самоубийством, одна утонула, у другой остановилось сердце.

– Что значит «заказывал»?

– Есть контора, «Нож», услуги по охране. Им можно заказать человека убить или привезти на опыты, но только согласовав с куратором. Они мне и привозили. Я выбирал женщину, если её без проблем можно было использовать, например, одна живёт, родственников нет, мне её привозили. Я её обрабатывал, после чего мог с ней общаться на своих условиях.

Так с этими ублюдками из «Ножа» понятно. Логично, что их для этого используют.

– А кто такой куратор?

Степанов замолчал.

– Говори!

– Он меня убьёт, если я скажу.

– А я тебя убью, если не скажешь. Да и как ты понял, вас уже зачищают. Ты же от него, наверное, и убегаешь?

– Нет, я убегаю к нему. Нас не должны были так зачищать. Капсула – штука дорогая, зачем её взрывать. Этим взрывом именно оборудование кто-то хотел испортить. Это не наши. Я не знаю, от кого бегу.

– Как зовут куратора. Кто он? Ты можешь ответить и с одним глазом или вообще без глаз, – я приблизил острие ножичка к его глазу.

– Плотниченко Игорь Витальевич, – наконец сказал Степанов.

– Фотография есть его?

– Нет, конечно.

– Как выглядит?

– Мужчина, лет сорок пять, подтянутый, светлые волосы без седины. Подстрижен обычно, не коротко, не длинно. Не знаю, что ещё сказать.

– Как связываетесь с ним?

– В мессенджере с неизвестного номера приходит послание, после чего встречаемся, я все данные на флэшке передаю.

– Это он сказал на мне процедуру делать? Он меня видел?

– Да, он иногда лично приходит в больницу.

Я получил от Степанова все пароли к его телефону, почте и ноутбуку. Крапива оперативно проверила на ноутбуке. Всё открылось. Также зашли в его почту. Смотреть будем позже. Сейчас надо просто пароли проверить.

К сожалению, файлов с описанием всей проделанной со мной процедуры не было. Уже отдано куратору.

– Почему меня решили убить? Почему меня похитили, если я и так должен был умереть?

– Я не знаю. Может, раз что-то пошло не так, куратор забеспокоился и передал на тебя заказ. Я не знал, что тебя заказали. Ты по идее должен был умереть сразу после нападения на Елисея. Подумали бы, что в драке оба погибли. Я вообще не знаю, как ты держался и не нападал на него. Инструкция была однозначная «при встрече убить», также было сказано, где он живёт и был приказ искать с ним встречи. Ты вообще с самого начала все инструкции исказил.

– Ещё вопрос. Три человека в серых костюмах со странным оборудованием – это из вашей конторы люди?

– Нет, таких вообще не знаю. Доставкой пациентов занимаются люди не в костюмах.

– Ладно, мы пойдём, а ты оставайся тут и никому ничего про нас не рассказывай. Хорошо?

– Д-да, конечно, – Степанов не мог поверить, что мы просто уйдём. В принципе, был прав.

– Ложись на живот!

Степанов послушно лёг на живот, понимая, что шансов не выполнить это указание у него нет. Я подошёл и со всей силы ударил его каблуком ботинка в основание черепа. Тело дёрнулось. Я перевернул ногой его на спину. Не дышит. Отлично.

– Стрелять здесь нельзя, шумно слишком будет, и по пулям могут что-то про этот пистолет узнать. Не хочу его раньше времени светить, – объяснил я своё поведение Крапиве.

Девушка посмотрела на меня, потом перевела мрачный взгляд на Степанова и сказала:

– Жалко его этой их процедуре подвергнуть не получится. Уходим?

– Да. Ты всё собрала, что нашла?

– Да.

– Сейчас, надо следы убрать, – Я стал вспоминать, касался ли я мебели или чего-то ещё и не мог толком сообразить. В общем, придётся опять решать всё кардинально. Я пошёл искать что-то горючее. На кухне нашлась жидкость для розжига рядом с плохо отмытыми шампурами. По ходу эта тварь шашлычки любит. Вернулся в прихожую. На полу был ламинат. Жидкость для розжига всё-таки не бензин, поэтому сомнения были. Взял в охапку все вещи, что висели в прихожей и перетащил в гостиную. Облил всё жидкостью для розжига и поджёг. Крапива стояла с полупустой сумкой Степанова на плече. Остальные его вещи мы покидали в разгорающийся костёр. Надев солнцезащитные очки и бейсболки, мы вышли и закрыли дверь на ключ. Сразу направившись к калитке, через которую попали на территорию посёлка. Я забрал у Крапивы сумку и понёс сам. Когда мы повернули на перекрёстке направо, то увидели идущую нам на встречу пожилую женщину. Я взял Крапиву за руку и так и пошёл, держа её ладонь в своей. Мол, мы парень и девушка. Когда женщина прошла мимо, я не отпустил руку, так и шёл по всей территории посёлка, до калитки держа свою спутницу за руку. Крапива шла спокойно и руку не убирала.

Оказавшись в лесу, мы побежали по направлению к машине. Быстро добежали, я закинул сумку с вещами Степанова на заднее сиденье и сам сел туда же. Крапива завела машину, развернулась и поехала в направлении трассы.

В молчании мы ехали минут десять. Потом девушка нарушила тишину:

– На базу или успеем в «Снежную королеву» заскочить поразвлечься, – нервно произнесла она.

– Ты как вообще сама? – я видел, что с моей подругой что-то не то.

– Плохо, – каким-то неживым голосом ответила девушка.

– Остановись, давай поговорим.

– Сейчас, – Крапива встала поблизости от странного ларька, размером с фуру, на котором огромными буквами было написано во всю длину «СГУЩЁНКА И ВАЛЕНКИ». Может быть, нервное, но меня с этого словосочетания пробило на смех.

Крапива же была не просто серьёзной, она выглядела очень расстроенной и мрачной. Когда я на её глазах трёх людей в сером расстрелял, она такой не была. Сейчас её что-то зацепило намного сильнее. Может, что я так жестокость проявил. Да она, вроде, и не против особо была. В общем, я рядом с девушкой, а их понять до конца нельзя. Выслушаю и что-нибудь придумаю.

– Маугли, ты чего ржёшь, как обкуренный? – мрачно спросила меня Крапива.

– Чего-то меня эта надпись «сгущёнка и валенки» зацепила. Никогда такого не видел.

– Это всё, что тебя волнует?

– Ну, я не отрицаю, у нас много проблем, но мы, вроде, действуем по плану, в итоге прорвёмся. Не волнуйся! Или ты переживаешь, что этому уроду шею сломал, а не пристрелил?

– Да мне плевать на этого урода! Я бы и сама его с радостью придушила! – уже не сдерживаясь закричала на меня девушка. Что-то я ничего не понимаю уже.

– Так, скажи, что конкретно тебя расстроило? Я не понимаю. Извини! Просто скажи, что случилось, и мы придумаем, что с этим делать, – я придумаю, а не мы, про себя поправил я себя. Крапива что-то не очень на роль придумщицы претендует. Было видно, что девушке тяжело говорить.

– Маугли, он сказал, что люди после процедуры умирают в любом случае в течение одного-шести месяцев. Тебя эта информация не напрягает?

Опа, а я мимо ушей пропустил… Даже нет, я всё услышал, но как-то на свой счёт не принял это. Теперь-то напрягает, конечно. Но когда надо решать вопросы жизни и смерти и утешать девушку, утешение девушки идёт первым номером, а уже потом всякие мелочи типа жизни и смерти. А мою спутницу требовалось утешать.

– Знаешь, я тогда мимо ушей пропустил. Но сейчас вот думаю, что вряд ли в отношении меня это сработает. Я во-первых, не побежал убивать Елисея сразу после психушки, во-вторых, я сдержался даже когда его увидел, в третьих, я его не убил, когда мог, в-четвёртых, я не умер сам, хотя внушение было однозначным и должно было сработать, и оно, заметь, до этого всегда срабатывало, и в-пятых, я не подчинился внушению человека в сером. Со мной такого не произойдёт. У меня, получается, очень неплохой иммунитет ко всяким внушениям. Я на высоте без страховки работал две недели после этой обработки, залипал и тупил, это да, но даже не споткнулся ни разу. Нет, со мной такого не будет! – пока Крапиву убеждал, сам себя убедил. Реально же доводы логичные. – Потом ещё такой момент. Никто не мог вспомнить ничего из того, что ему в голову засунули, а я сам вспомнил чуть ли не половину всего. Мне кажется, если я остальное вспомню, то вообще никаких негативных эффектов не будет. Сейчас же вот не чувствую никакого стремления Елисея убить. Я с этим уже справился. Так что не волнуйся. Сила этого их воздействия в его неизвестности, а для меня это не неизвестная вещь сейчас.

– Я не могу не волноваться.

– Ну, давай ты начнёшь потом волноваться. Через неделю например? Вот прямо сейчас ты можешь не волноваться?

– Прямо сейчас я всё ещё волнуюсь, – Крапива Ивановна успокаивалась, но в глазах блестели слёзы.

– А если мы купим тебе валенки и сгущёнку?

– Тогда, мне кажется, у меня вообще истерика начнётся.