Союз нерушимый

Сергей никогда не увлекался экономикой, тем более таким её специфическим разделом, как военная экономика, но то, что строительство такого флота потребовало от страны невероятного напряжения, которое она может долго не выдержать, понимал прекрасно. Значит, скоро начнется. И начнется далеко не так, как представляют это себе там, за проливами и океанами. Владыки морей! А вот хрен вам, а не владычество! Кончается ваше время - время лжи и торгашества. Скоро будет праздник не только на нашей улице, но и в НАШЕМ океане!

Но как не хочется воевать!

Ближнее Подмосковье.

-Как же не хочется начинать эту войну! Арсений, если бы только знал, как же всё это нам мешает. Я всё понимаю. По-другому нельзя. Нам просто не дадут жить так, как мы хотим. Но...

Сталин ходил по комнате из угла в угол. Даже не ходил - метался. В кулаке зажата давно погасшая и забытая трубка. Плечи ссутулились. И не скажешь, что всего час назад он проводил очередное заседание правительства, как всегда спокойный, уверенный, собранный. Вождь, привыкший отвечать за свои решения и за все, что происходит в стране.

Фрунзе сидел за небольшим столом. Потихоньку пил чай и внимательно следил глазами за метавшимся по кабинету Сталиным. Ни какой реакции на слова Сталина от него сейчас не требовалось. Сталину нужно было просто выговориться. Возможно, еще раз убедить себя, что всё, что они делают - правильно. Всё, к чему готовились эти годы - неизбежное зло. Испытание для страны и для них, через которое необходимо пройти, иначе никакого завтра может и не быть. Всё уже было решено, взвешено и отмеряно неоднократно. Но, последнее слово оставалось за ним, за Сталиным.

Сталин неожиданно остановился, повернулся к Фрунзе.

-Ты ведь знаешь, чего нам стоила вся эта программа перевооружения армии и флота. Если бы мы могли направить все эти силы и средства на нужды страны, мы бы уже перегнали по уровню жизни все эти Европы и Америки. Ты знаешь, когда я окончательно понял, что другого пути нет? Когда президентом в Соединенных Штатах стал Рузвельт. Тогда стало ясно, что они сделали ставку на мировую экспансию. И основной силой проводящую эту экспансию станут именно Штаты. Они испугались того, что и мы и Германия и Япония стали им практически неподконтрольны! И они решили, пока не поздно, нас уничтожить, и не просто уничтожить, а заработать на нашей крови очередные миллиарды. Им не нужно мирное сосуществование, ведь тогда они не смогут безнаказанно воровать, им необходима единоличная власть над миром. А мы этого не допустим. Не допустим.

Сталин, наконец, сел на ожидавший его стул. С некоторым удивлением посмотрел на мешавшую ему трубку. Аккуратно положил её на стол и вдруг неожиданно усмехнулся, словно разом сбросив напряжение.

-Видишь, Арсений, до чего довели проклятые империалисты? Так ведь можно не только про трубку забыть, но и что поважнее. Что молчишь?

-А что говорить, Коба? Всё уже тысячу раз говорено-переговорено. Как там писал Иванов в своей статье? '... Конфликт цивилизаций 'агрессии' и 'обороны' достиг своего апофеоза. Настало время решить вопрос, каким путем пойдет человечество. Решить раз и навсегда. Решить именно сейчас, пока развитие техники, особенно военной техники, не достигло такого уровня, что решение этого вопроса позже, может привести к полному уничтожению человечества или возврату его к уровню троглодитов'. Лучше не скажешь.

-Значит, мы правильно решили помочь ему поправить здоровье и вообще улучшить его положение.

-Правильно. Тем более, что он и не догадывается, откуда у него объявился этот ангел-хранитель. Умеет Лёва работать.

-Умел, Арсений. Умел.

Фрунзе невольно насторожился. Сталин ничего не говорил просто так. И если ... То где и на чём погорел непотопляемый глава НКГБ? Или решил, что он весь из себя такой незаменимый?

-Не надо всё валить на бедного товарища Сталина. Он здесь не причем. По крайней мере, так врачи утверждают. Говорят, что кровоизлияние в мозг произошло от перенапряжения и высокого кровяного давления. Умереть не умрёт, но работать больше не сможет.

-Когда это произошло?

-Сегодня ночью.

Сталин не торопился отвечать на невысказанный вопрос: 'Кто будет вместо Зиньковского'? А Фрунзе и не собирался такой вопрос задавать. Для него и так все было понятно. Кандидатура была одна - Берия. Но и произносить эту фамилию сам, тоже не спешил. Зачем? Это не его ведомство и не ему решать. Хотя его голос в Политбюро и в правительстве значит очень много. Но много он значит, в том числе и потому, что он всегда выступает в поддержку Сталина и все важнейшие решения они уже давно привыкли согласовывать заранее. Вот и сейчас...

-Ты тоже не видишь другой кандидатуры?

Дождавшись утвердительного кивка, Сталин вынул из лежавшей на столе коробки папиросу. Постучал краем гильзы по столу, вытряхивая крошки табака. Но не закурил, а стал крутить папиросу в пальцах.

-Завтра возвращается из Берлина Вячеслав.

-И какие новости от наших союзников?

-Гитлер и Сект согласны на личную встречу. Предлагают Швейцарию.

-А мы не торопимся? Еще и не начинали, а уже договариваемся.

-А мы и не будем начинать. Финны получили такое предложение от представителей Британии и Соединенных Штатов, что не посмеют от него отказаться. Деньги надо отрабатывать.

-Мы готовы.

-Не торопись, Арсений. У нас есть в запасе около месяца. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Советский Союз в начале этой войны выглядел агрессором. Пускай, пока, вместо пушек поговорят дипломаты. Мы озвучим ряд предложений по урегулированию ситуации. Но непременным условием остается отведение границы от Ленинграда на сто, или даже сто пятьдесят километров. А также обеспечение безопасного прохода нашего флота в Балтику. Если бы оставался жив Маннергейм, я считаю, что мы могли бы попробовать договориться. Но с его смертью вести переговоры там не с кем.

-Когда представлять план действий наших войск?

-Давай обсудим всё еще раз завтра. Пригласи Кузнецова, Громова, Триандафилова и Свищева. Остальным знать еще рано. Кроме Молотова и Берия.

Остров в балтийском море

Май на Балтике, это не самое лучшее время для отдыха. Если ты не на палубе фешенебельного теплохода или не на веранде не менее фешенебельного отеля. Вот и сейчас: о прибрежные скалы с грохотом разбивается серая волна, северный ветер гонит брызги, заставляя кутаться в не такие уж и непромокаемые, как оказывается, плащи патрулирующих береговую линию солдат. Резкие порывы норовят задрать полы плащей, обнажая то черные галифе СС, то темно-синие галифе НКВД попарно стоящих вокруг и на стенах старого замка, одинокой громадой возвышающегося в центре острова. Замка, в котором происходили Советско-Германские переговоры, как принято говорить официально - на высшем уровне.

Встреча готовилась долго и трудно. Необходимость такого общения прекрасно понимали и с советской и с немецкой стороны. Но... Отсутствие (пока еще) общей границы. Требования соблюдения паритета. И прочая, и прочая. Легче сказать, что не мешало. Даже с местом встречи были невероятные проблемы. Так что этот шведский остров, находящийся в частной собственности жены Геринга, Карин фон Катцов, был настоящей находкой, позволившей обойти множество щекотливых вопросов. Но, как бы то ни было, встреча состоялась.

Гитлер ехал на встречу со Сталиным со смешанным чувством надежды и раздражения. Он мечтал о Великой Германии - мировом лидере, но пока ситуация складывалась таким образом, что Германия могла рассчитывать занять полагающееся ей место только при помощи России. И это его раздражало. С другой стороны - Союз строго выполнял все взятые на себя обязательства и во внутренние дела Германии не лез. Экономика двух стран за прошедшие годы оказалась настолько сильно завязана друг на друга, что разорвать эти связи - значило, просто напросто, обрушить свою экономику. Армия, в большинстве своем, тоже была в восторге от такого союза. И все же... Если русские не остановятся на границах по Бугу и Дунаю? Если Германию и сейчас используют и выбросят на помойку истории? И Англия, и Америка по всем доступным каналам подталкивают его к тому, чтобы он рассчитывал в дальнейшем не на Россию, а на них. Предлагаю много. Очень много. Но поверить им, значит простить позор Версаля. Простить разграбление и унижение немецкого народа. Оказаться в положении вечно второго. А то и третьего.

Недавно, 20 апреля, ему исполнилось пятьдесят один. Как мало у него времени! А ведь у Германии есть всего один шанс на величие и всё сейчас зависит только от него, фюрера германского народа Адольфа Гитлера. Великий Сект уже стар и очень болен. Даже на эту встречу, которую он, как сам неоднократно говорил Гитлеру, очень ждал, приехать не смог. Врачи говорят, что он уже вряд ли оправится. Да, сегодня рейх - это он. И лишь ему решать - сделать еще один шаг навстречу Москве, и тогда война против англо-саксонского мира в союзе с русским, или всё поменять, пока не поздно, и тогда - война с Россией. И почему у него вообще возникают в последнее время такие мысли? Ведь он сам, и совершенно искренне, призывал германский народ к борьбе с мировой плутократией и империализмом, призывал покончить с англо-саксонским, давно сросшимся с еврейским, капитализмом. Кому, как не ему известно, что основная цель этого капитализма - установление финансового и политического господства во всем мире. Мире, в котором остальные смогут существовать лишь пресмыкаясь перед 'настоящими хозяевами жизни'. Ведь он сам говорил в беседе с Молотовым: 'В настоящее время США ведут империалистическую политику. Они будут помогать Англии в лучшем случае для того, чтобы продолжить свое собственное перевооружение и, приобретая базы, усиливать свою мощь. В отдаленном будущем предстоит решить вопрос о тесном сотрудничестве тех стран, интересы которых будут затронуты расширением сферы влияния этой англо-саксонской державы, которая стоит на фундаменте, куда более прочном, чем Англия. Решить до того, как эта держава станет угрожать свободе других народов'.*Так, в чем дело сейчас? Почему его так волнует и настораживает эта встреча со Сталиным? Неужели только потому, что потом уже не будет возможности свернуть с выбранного пути? Но ведь он сам выбрал этот путь. Путь борьбы за счастье народа Германии! Сам выбрал. Он хорошо помнил ту, холодную, зимнюю ночь в далеком 23-м. Ему редко снились сны о прошедшей войне. А если и снились, то он почти сразу просыпался и старался забыть этот ужас. Он, воевавший на западном фронте, не понаслышке знал ужас суточных артобстрелов и кошмар пехотных атак. Атак, во время которых полки и батальоны, выкашивались плотным пулеметным огнем полностью. И как у любого солдата, в нем жило стойкое убеждение, что самый опасный, умелый и страшный противник именно перед ним. Британцы и французы. Особенно, британцы. То, что происходило на далеком восточном фронте, его не интересовало. Какие-то русские варвары, не могли противостоять великой германской армии. Это убеждение он сохранил и после окончания войны. Именно поэтому и призывал на собраниях единомышленников искать жизненное пространство для Германии на востоке. А британцев считал родственным народом, с которым надо любой ценой поддерживать хорошие отношения. Но, этой ночью ему приснилась война, о которой он ничего не знал. И он не мог проснуться, как ни хотел!