Союз нерушимый

А за третьим они ехали сейчас, в Петрозаводск. Но это была, всё-таки, попутная задача. Главное, что должен был сделать Пантюшин в Петрозаводске, это проконтролировать демонтаж установки Тесла и график отправки её в Нефтекумск, на северный Кавказ. Не далеко от этого города, километрах в десяти, возле озера Белое, были найдены ещё одни Лешие холмы. Только в этих краях они назывались курганами. Междуречье Кумы и Терека всегда было благодатным местом, не зря наряду с Приэльбрусьем оно было определено как место для переселения казаков, желавших жить 'по старине'. Богатые земли, замечательный климат и... нефтяные поля, благодаря которым и появился город Нефтекумск. И открытое месторождение природных агатов, из-за которых Пантюшин с экспедицией и оказался однажды в этих местах. Искусственные рубины выращивать пока не умели, поэтому Институтом энергии при руднике был организован участок по отбору и сортировке кристаллов. По уже заведённой привычке проверять все местные легенды о леших холмах, ведьминых кругах и прочей чертовщине, проверили и 'шайтановы' курганы. И нашли. Место оказалось красивым, расположено удобно, а в ста семидесяти километрах южнее находился город Грозный. Те, кто планировал операцию по перемещению установки Тесла, исходили из того, что Петрозаводск находился в зоне досягаемости английской авиации, которая в сложившихся исторических условиях называлась финской. Поэтому дорогостоящее и имеющее важное государственное значение оборудование решено было убрать подальше от зоны боевых действий и от внимания европейских 'друзей'. Но никто из них не мог предполагать, насколько они ошибаются. Естественно, что не мог этого знать и Пантюшин. Наоборот, его даже радовало, что филиал Института энергии будет располагаться в предгорьях Кавказских гор. Красивая природа, чистейшая вода горных рек, бодрящий и пьянящий воздух. Ну, и шашлык - машлык, само собой, как же без него на Кавказе?

Три недели командировки прошли не заметно и не без пользы. Уже в вагоне скорого поезда 'Ленинград-Челябинск', Пантюшин, купив у проводника свежие газеты, прочитал в 'Красной звезде' очерк о подвиге экипажа подводной лодки N. В очерке было написано, что советские подводники, совершая боевой выход в трудных зимних условиях, за 20 суток похода потопили финский транспорт 'Вильпас', перевозивший боеприпасы, и сторожевой корабль 'Зигфрид'. А так же нагло пёрший к Хельсинки шведский пароход 'Фенрис'. Лодка N, продавив тонкий слой льда, всплыла и вежливо попросила капитана 'Фенриса' предъявить для проверки грузовую декларацию. Капитан ответил грубостью, поэтому 'Фенрис' был остановлен, команда высажена в шлюпки, а сам пароход расстрелян из носового 88-мм орудия. Как остановлен? Да очень просто - влупили пару залпов прямо перед носом и всех делов. Пантюшин даже представил себе выражение лица Вершинина, когда он подавал команду 'Огонь!'. Ну, и заслуженная награда командиру - звание Героя Советского Союза. Интересно, а как там этот любопытный каплей Калинин? Наверное тоже в наградах и званиях не обидели - 'Зигфрида'-то утопили торпедами.

Но дома удалось побыть только три дня. Уже на второй день он вместе со всеми сотрудниками института слушал сообщение Совинформбюро. И видел, как суровеют лица людей. Был митинг, на котором люди говорили горячие и злые слова. После митинга Тесла пригласил его в свой кабинет и, медленно прохаживаясь вдоль большого окна, сказал:

- Андрюша, я вижу Ваши чувства и не могу Вас удерживать. Поезжайте, голубчик. Там сейчас Серёжа Антонов, но, боюсь, что ему не хватает Ваших напористости и предусмотрительности. А Вы всё сделаете так, как надо. За институт не беспокойтесь, когда вернётесь - всё будет в порядке. Сейчас нам требуется оружие и я уверен, что Вы найдёте, как его применить.

Вечером Наташка, собирая его в поездку, с нескрываемой гордостью рассказывала, что после сообщения Совинформбюро все старшеклассники её школы сбежали с уроков и направились в военкомат. Там их, естественно, отправили обратно, но похвалили за патриотизм. 'Теперь придётся тир в школе строить' - заявила она, встряхивая всё такой же непослушной гривой, - 'А то мне Витя Морозов прямо заявил, что всё равно на фронт сбежит. Пришлось отругать его, но пообещать тир, чтобы мальчики могли упражняться со стрельбой'. А Андрей, глядя на свою немного пополневшую жену (надеемся, не нужно объяснять причину этого?), совершенно не к месту размышлял о том, кто бы пошёл защищать т.н. РФ в 'то' время, вздумай напасть на неё, ну, допустим, Китай. И, слушая восторженный рассказ Наташки о том, что говорили и что делали её ученики, понимал, что, пожалуй, что и никто. Шли бы в партизаны, диверсанты, народные мстители, но на призыв т.н. власти не откликнулся бы никто. Но сейчас, слава богам, была другая страна, другая власть, и другие, самое важное, пожалуй, люди. Поэтому и война сейчас будет совсем другой.

Слащёв.

И снова был белый (и почему белый, интересно? лучше бы весёленький зелёный) больничный потолок. И буквально въевшийся в металлическую спинку кровати запах лекарств. Вот только Егоров не сидит на подоконнике, напялив женский медицинский халат, и нахально дымит папиросой. Слащёв проснулся от того, что чья-то нежная и мягкая рука погладила его по щеке, а потом взъерошила короткий ёжик волос. Мгновенно открыл глаза - Ольга. Сделал попытку рвануться навстречу и, охнув, рухнул обратно на кровать. Да твою ж ты в перекись марганца! Нога. Расширившиеся на пол лица глаза Ольги заслонила встревоженная и злая физиономия Егорова:

- Лежи, сукин ты кот! Чего дёргаешься, как припадочный?

Вот помяни чёрта и он тут как тут. Егоров, старый и проверенный товарищ, друг. Распекавший, как помнил Слащёв обрывками сознания, кого-то в белых халатах и материвший на весь белый свет какую-то тыловую крысу, которая 'забыла', что раненные бойцы Красной армии должны выздоравливать в палатах на шестерых, а не в скотоприёмниках на сорок человек. В этой, командирской, палате тоже было шесть коек, но пациент был только один. Потому, что второй, командир мотострелковой роты, раненный в шею финским снайпером, вчера после медкомиссии был выписан. И умчался, бодрый и довольный, обратно к своим, чтобы 'наподдать кое-кому как следует'.

- Саша, осторожней, родной, пожалуйста, - это уже Ольга, встревожившаяся не на шутку.

Поддерживаемый с двух сторон, Александр приподнялся и сел, привалившись к подоткнутым под спину подушкам. И смог, наконец-то, прижать к себе свою Ольгу. Погладил по чуть заметно вздрагивающим плечам и вдохнул такой знакомый запах волос. Немного отстранил от себя, всмотрелся в покрасневшие глаза и поцеловал в нос. Чем вызвал радостную улыбку любимой и довольное хрюканье Егорова, опиравшегося на спинку кровати.

- Ну, вот, ёжики сушёные, наконец-то. А то взяли моду - один из болот не вылазит, а другая в песке ковыряется. Надо вас обоих отправить туда, где водятся болотистые барханы, тогда уж точно вместе будете.

- Вот не знал бы, что это твоя работа, Егоров, прибыл бы. Да жалко сводню такую терять. Может тебе профессию сменить, а?

- А ты что, не доволен чем-то, бирюк псковский? Всю плешь мне проел - 'где моя Оля, где моя Оля, жить без неё не могу и не буду'. Не будет он. А шлюзы захватывать кто будет, я что ли? На вот, читай.

И Егоров положил рядом со Слащёвым свежий номер 'Красной звезды', развёрнутый и сложенный первой страницей вперёд. В глаза бросался ставший уже привычным список отличившихся бойцов и командиров, удостоенных правительственных наград. С некоторым удивлением Андрей увидел среди награждённых свою фамилию и недоумённо переводил глаза с радостно улыбавшейся Ольги на ухмыляющегося Егорова.

- Так что, поздравляю, майор Слащёв, орденоносец. А Григорий Иванович ещё от себя добавит, по-нашему, по-семейному. А что в общем списке - не удивляйся, так нужно было. Шлюзы захватили и удержали наши парашютисты, чтобы ты знал. Так что ты у нас кто? Командир парашютного батальона, однако. По должности и звание. А сейчас, 'комбат', готовься одеваться, в санаторий поедем, для выздоравливающих. Машка с главврачом как раз договаривается. Только я потребую, чтобы тебе сначала самых болючих уколов впороли, для бодрости, как выздоравливающему.

- Я всегда знал, Егоров, что ты неимоверной доброты человек. Но чтобы до такой степени?! Какой ещё санаторий, голова ты штабная? Когда мне только позавчера швы сняли, и гипс ещё не засох.

- Вот чтобы ты без меня делал, Слащёв? Я тут перетёр кое с кем и договорился. Доктора к тебе прикрепят уникального. Молодого, но очень толкового. Даже не доктора ещё, а как там у них - то ли адъюнкт, то ли ординатор. Короче, учится он ещё, но уже умеет кости лечить. Обещают даже Воловичу твоему руку сохранить.

- Лёша, а что значит 'перетёр',- спросила Ольга, обнимавшая Слащёва за шею и с улыбкой слушавшая дружескую перебранку.

- А это, Оленька, ты у своего любезного спрашивай. Вечно выдумает всякую ерунду, а мне перед людьми красней.

- Вот не повторял бы за мной как попугай, и краснеть бы не приходилось. Ещё скажи спасибо, что я нормальные слова выдумываю. А как бы ты со 'свинтопрульным' аппаратом обходился? - со смехом ответил Александр.

- Это что ещё за аппарат такой? Как ты сказал - 'свинтопрульный'? - с удивлением переспросила Ольга.

- А это Сашка про начало деятельности одного из авиаконструкторов, то ли прочитал, то ли услышал где-то. Когда тот придумал аппарат, который 'прёт с винтом'. Потому и 'свинтопрульный', - довольно улыбаясь, ответил Егоров. И ему и Слащёву всегда доставляла удовольствие такая словесная перепалка. С самого первого момента их знакомства.

Отдохнуть в санатории наркомата обороны для выздоравливающих у Слащёва не получилось. Доехать он туда, доехал, точнее, был доставлен Егоровым и Блюхером, приехавшим навестить своего командира. И палата ему досталась хорошая - четырёхместная с видом на санаторный парк из широкого окна. Он даже успел пройти первый сеанс лечебных процедур. И вообще всё складывалось неплохо - войска Красной армии подходили к Хельсинки, значит, скоро конец войне. В Ленинграде открывался филиал института геополитики и Ольга переходила работать туда руководителем отделения археологии. Об этом она сказала ему в первый же день, светясь от счастья. На этом переводе настоял сам профессор Хаусхофер, и Слащёв знал, кому он этим обязан. Ну, рыцарь есть рыцарь, в какие бы времена он ни жил, и какую бы форму ни носил. Спасибо тебе, товарищ Отто! Ребята выздоравливали, справку об их состоянии Александр получал ежедневно. Сумел ... убедить и уговорить докторов. Даже Воловичу обещали сохранить руку, но это уже была заслуга Егорова. Правда, Слащёв был убеждён, что без участия Котовского дело всё равно не обошлось. А кто ещё был в состоянии убедить большое медицинское начальство перевести недоучившегося студента Крымского медицинского института в Ленинград? Даже всей пробивной способности Егорова на это не хватило бы. В общем и целом - дела шли неплохо. Три дня.

На четвёртый день, примерно в середине дня, Слащёв и Егоров стояли в крытом переходе между корпусами и курили, не смотря на запрещающую надпись на стене.