Дьявол ночи

Глава 4

— А этот Финстер и вправду был хорош, — отметил Гаспар, оценивая состояние безымянной шамситской улочки между домами в бледном голубоватом свете кристалла.

Нанятый извозчик довез их от окрестностей Тарак-Мутаби лишь до площади в Нижнем Городе. После чего со словами «элле-эла си!» вышвырнул пару иностранцев из открытого экипажа возле живописного, весело журчащего фонтана с мраморными фигурами дельфинов и саабиннских морских духов и, хлестнув лошадь, умчал так, будто следом гналась вся ночная нечисть. Гаспар с Жозефиной лишь пожали плечами, бросили в бассейн по эмлати — мелкой кабирской монетке достоинством в одну десятую накуды, после чего побрели к Сат-Хакфи. Добрались, когда уже стемнело. Впрочем, темнота не сильно помешала. Жозефина взяла Гаспара за руку и вела за собой в кромешной тьме, вовсю пользуясь вторым зрением. Де Напье оставалось полагаться на то, что чародейка хорошо запомнила туманные и смутные указания Элуканте. Сам он ориентировался лишь на запах сладких духов и изредка обращающиеся к нему сияющие в непроглядном мраке теплой этельской ночи бирюзовые глаза.

— Огонь — самый простой арт. Много ума и таланта не надо, чтобы разнести что-нибудь, — высокомерно бросила Жозефина, брезгливо ковыряя носочком туфельки оплавившийся камень. — Побольше ярости и бешенства — и сразу море ярких огоньков. Это сейчас они все мастера, а их белый огонь — вершина искусства, а когда-то пиромантов считали безмозглыми обезьянами со спичками, от которых лучше держаться подальше и ничего серьезного им не доверять.

— Раньше, — усмехнулся Гаспар, переведя взгляд на узкую спину Жозефины, и остановился в том месте, где она приятно расширилась и соблазнительно подрагивала под шелковой юбкой, — артисты и меня с Эндерном считали низшей формой жизни.

Чародейка повернулась, подбоченилась.

— Бедный ты мой несчастный! — всплеснула она руками. — Давай прижму к груди, а ты поплачешься о горькой доле угнетенных гнусными колдунами менталистов!

— Лучше займемся делом.

Жозефина без интереса пробежалась взглядом по опаленной аж до середины здания стене с облупившейся, потрескавшейся и обвалившейся от жара известкой. Склонила голову набок и небрежно усмехнулась, лишний раз убеждаясь, что для пироманта лучший способ устранить угрозу — спалить ее, а заодно и пару соседних улиц. Чародейка пару раз потянула носом, вдыхая все глубже, и к своему удивлению все-таки уловила слабый запах серы, смешанной с озоном и еще какими-то плохо различимыми нотками, специфическими примесями, уникальными для каждого чародея, которым она не придала значения и решила сильно не разбираться — Финстер все равно мертв. Вообще-то, чародейка не должна была ничего чувствовать, но покойный магистр не поскупился на выплеснутую энергию, поэтому запах магии даже спустя два дня все еще витал над улицей.

Жозефина перевела взгляд на противоположенную стену, присмотрелась к рассекшей ее рваной, обгоревшей, глубокой борозде, выбившей камни из кладки. Немного постояла, что-то решая и прикидывая в голове, потом подошла и встала в том месте, которое показалось ей наиболее подходящим. С силой раскинула руки, оценила на глаз, недовольно покрутила головой. Шагнула влево. Еще раз. Вновь раскинула руки, оценивая длину изуродовавшей стену борозды, нахмурилась, привстала на носки, подняла руки. Хмыкнула, наконец сделав какой-то вывод

Затем, отряхнув спину, Жозефина прошлась по улочке, глядя на стены с оспинами как будто кислотных ожогов и себе под ноги, отмечая каждый оплавившийся и обгоревший камень. Лицо, сперва надменно-бесстрастное, мрачнело, на лбу пролегала едва различимая морщинка, губы вздрагивали, раздраженно и недовольно кривились. Чародейка вдруг остановилась, шаркнула туфлей по земле и присела на корточки. Она пригляделась внимательнее и обнаружила на камнях затоптанные, смазанные, едва различимые пятна сажи. Провела по одному из пятен пальцами, поднесла к носу, растирая и жадно принюхиваясь.

Чародейка поднялась.

— Гаспар?

Менталист, терпеливо наблюдавший за чародейкой, осторожно приблизился, как будто боялся в своей нечародейской неуклюжести что-то задеть, что-то видимое и важное лишь для мастеров арта.

— Магистр не соврал, — сказала она, обхватив себя за плечи. — Здесь и вправду только следы магии Финстера.

— Уверена?

Жозефина мученически возвела очи горе, раздраженно сунула пальцы ему под нос.

— На!

Гаспар глянул на изящные пальчики чародейки, тактично отвел ее руку в сторону.

— Мне это ничего не скажет.

— Тогда не сомневайся в моих словах! — зло фыркнула Жозефина.

— Я и не сомневаюсь, — быстро пошел на мировуюГаспар. В такие моменты с Жозефиной лучше во всем соглашаться.

— Видишь? — она указала на стену, рассеченную бороздой. — Это сделал Финстер. Мощный, спонтанный выплеск колдовства, — пояснила Жозефина. — И Финстер почти висел. Не помню, когда это пироманты научились левитировать. Значит, кто-то его прижал. Но тогда получается, что труп прижавшего собрал после себя пепел и ушел на обугленных ногах.

Чародейка поманила Гаспара, присела у оплавленных камней.

— Это белый огонь, — прокомментировала она, гладя ладонью под шеей в попытке нащупать спрятанную целомудренным платьем цепочку. — И он не был направленным. Что-то помешало Финстеру, вернее, кто-то. Но наш великодушный магистр Элуканте сообщил, что утром обнаружили только три тела, помимо Финстера, а в его протоколах значится, что ни одно из них не было обуглено или хотя бы обожжено.

— Там говорилось еще, что медальон Финстера был сломан, — добавил Гаспар. — Значит, принял на себя основной удар.

— В данном случае я бы исключила понятие основного удара, — усмехнулась Жозефина, оглядываясь на улицу. Она встала. — Медальоны Ложи — самые мощные охранные талисманы из всех, что я знаю. Если не выдержал он, не выдержало бы ничто. Чтобы выжить после чего-то подобного, нужно применить такие чары, что я учуяла бы их за милю. За месяц не выветрилось бы. Но вся улица провоняла только Финстером!

Чародейка гневно засопела, раздувая крылья носа. Поддернула рукава платья, обнажая изящные руки без недавних браслетов и цепочек на запястьях.

— Значит, придется по-другому.

— Плохая идея, — предупредил Гаспар.

— Есть получше?

— Это опять опустошит тебя полностью.

— Прекрасно, — упрямо выпятила грудь чародейка. — Понесешь меня на руках. Мужчина ты или нет, в конце-то концов?

— Я запрещаю.

— Гаспар, — Жозефина серьезно посмотрела на него без тени улыбки и пошла по улочке чуть назад, — ты или помоги, или не мешай.

Менталист нехотя последовал за ней.

Чародейка остановилась где-то посередине улицы, повертев по сторонам головой и кивнув самой себе.

— Здесь, — указала она.

— От меня-то что нужно?

— Да пару пустяков, честно, — сказала Жозефина и принялась загибать пальцы: — Добудь менструальной крови девственницы, сердце некрещеного младенца, кость трупа, желательно, свежего, палец утопленника, утонувшего в полнолуние на пятницу тринадцатое, и сперму висельника.

Гаспар кисло поморщился. Жозефина звонко хихикнула.

— Просто держи меня и не дай упасть, — она встала перед Гаспаром и повернулась спиной. — Ну?

Де Напье покачал головой, пряча осветительный кристалл в карман сюртука — улица погрузилась в неуютный мрак —осторожно обнял Жозефину за плечи. Чародейка вздохнула, недовольно передернула плечами, сбрасывая его руки.

— Не так, — проворчала она. — Мне нужна свобода. И не так. Нет. Не прижимайся — мне так неудобно. Так, не наглей — не заслужил еще!

— Да как тебя держать?

— О Господи Боже! — простонала Жозефина и завела руки за спину, на ощупь нашла его ладони и опустила себе на талию. Гаспар почувствовал ее тепло под тонким холодящим шелком. Сладкий запах духов навязчиво пощекотал нос. — Готов?

— Постой, — сказал Гаспар, отпуская ее. — Хочу видеть все твоими глазами.

— Ай-я-яй, — недвусмысленно поелозила Жозефина. — Все-таки нашел повод опять побывать во мне, да?

Гаспар не прокомментировал. Он осторожно приложил ладони к вискам чародейки, прикрыл глаза, сосредоточился. Жозефина ощутила легкое покалывание в тех местах, где подушечки пальцев касались ее кожи.

— У меня очень маленькая голова, вдвоем будет тесно, — пожаловалась Жозефина. — Ай, ну больно же!

— Извини, — пробормотал Гаспар. — Расслабься и подумай о приятном.

В висках зашумело и закололо, в мозг вгрызлась тупая боль, словно пила с ржавыми зубьями, и Гаспар увидел всю улицу. Глазами Жозефины, в сумрачном свете второго зрения чародейки. И еще кое-что. Мелькнувшую картинку, задержавшуюся ровно настолько, чтобы рассмотреть ее во всех деталях и подробностях. К щекам хлынула горячая кровь.

Это было необязательно, послал укоризненный сигнал Гаспар.

— Ты сам сказал думать о приятном.

Ты переоцениваешь мои достоинства.

Менталист крепко обнял чародейку сзади. На секунду представив весь ее гардероб, обнял еще крепче. Жозефина встряхнула руками, пошире расставила ноги, встала твердо, энергично потерла ладони, сложила их перед грудью и закрыла глаза. Улица погрузилась в мягкую темноту. Чародейка набрала полную грудь воздуха, затаила дыхание и плавно выдохнула, выгоняя из мышц напряжение. Тысячи мыслей, тайных и явных, беспорядочно мечущихся в ее сознании, словно снежинки в хрустальном шаре, вдруг унялись, улеглись и успокоились. Чародейка совершенно перестала думать о чем-либо, кроме покоя. Покой и безмятежность. Гаспара всегда удивляла эта ее способность настолько отрешаться от мира и собственного тела, которое постоянно что-то требует и диктует свои правила. Сам того не желая, Гаспар почувствовал, как и его накрывает, поглощает и вгоняет в дрему безмятежное спокойствие полностью доверившейся ему чародейки.

А потом началось.

Это сложно поддающееся описанию чувство. Леденящее тепло. Тяжелая легкость. Расслабляющее напряжение. Падение вверх. Однозначным было лишь столкновением противоречий и крайностей.

Чародейка вдруг стала невообразимо легкой, почти невесомой, расслабленной, податливой, мягкой, но при этом ее потянуло к земле. Возникло ощущение движения, хотя она даже не шелохнулось. Тело, обманутое и сбитое с толку, попыталось инстинктивно напрячься, но Жозефина не позволила ему, оставаясь расслабленной. Изнутри поднялось беспокойное, тревожное чувство, сбивающее дыхание, однако чародейка продолжала дышать ровно.

И за ним пришла буря. Вихрь огромной мощи. Эйфория и ощущение полета, тут же сменившиеся ужасом и безотчетной паникой, сковавшей судорогой едва не лопающееся хрупкое тело. Это был лишь отголосок, достигший Гаспара, из-за которого он почти выпустил Жозефину из рук и прервал телепатическую связь.

Но буря унялась. Успокоилась. Неистово мечущаяся, бешено рвущая ненадежное тело свирепая энергия заскулила, подчинившись власти безмятежного разума, ткнулась носом в поднесенную ладонь хозяйки и разрешила почесать за ухом.

Гаспар почувствовал осторожное движение рук Жозефины. Чародейка позволила себе ровно дышать, вдыхая носом и выдыхая ртом. Потом бережно высвободила крохотную долю накопленного в себе заряда. Из нее как будто вырвался невесомый, но вместе с тем тяжелый поток мягкого холодного света, разрезающий пространство и время.