Эликсир вечной молодости

Глава 1

Серая “Тойота” стояла на обочине. Дверца настежь…

Больше всего Светловой не хотелось останавливаться. И она даже попробовала себя убедить, что ничего не заметила. Но из этого фокуса ничего путного не вышло.

В том-то и дело, что заметила. Отлично Анна заметила, что голова водителя “Тойоты” беспомощно лежала на руле. Ничего не поделаешь. Пришлось останавливаться и сдавать назад.

Это оказалась девушка…

Голова ее действительно — Светловой не померещилось! — лежала на руле автомобиля.

Под ногами растеклась лужа крови.

Светлова заставила себя дотронуться до бессильно повисшей, словно плеть, руки.

Холодной руки.

Очень-очень холодной.

Бросить беспомощного человека на дороге — это, конечно, позорно… А бросить мертвеца? Ну, все равно ведь эта девушка уже мертвая… Рано или поздно ее обнаружит милиция. Нет, в общем, тоже ничего хорошего… Бросать неживого — тоже позорно.

Светлова тяжко вздохнула — это ведь надо так вляпаться! И, проклиная свою невезучесть, стала набирать номер на сотовом. * * *

Милиция приехала довольно быстро. Но даже те полчаса, которые Светлова провела в ее ожидании, были явно не самыми веселыми в ее жизни.

Трасса в это безлюдное время совершенно пуста. Из предутренней туманной дымки выступали шевелящиеся от ветра деревья придорожных лесопосадок.

Мертвая женщина в машине — длинные светлые волосы закрывают ее лицо и тоже чуть шевелятся от сквозняка…

Именно от того, что Светлова не видела лица пострадавшей, ей стало очень страшно. Дотрагиваться до мертвой еще раз Анна не решалась. К тому же девушка явно уже не нуждалась в помощи. А нарушать положение.., хм-м.., трупа до приезда милиции… За это Светлову “товарищи милиционеры” явно не поблагодарят.

И Светлова, поеживаясь от утреннего холода и сырости, оглядывалась довольно затравленно по сторонам — то на качающуюся стену деревьев, то на неподвижную женщину в “Тойоте”.

Вот ее длинные светлые волосы опять зашевелились от ветра, и…

Ощущение ну просто как в детской страшилке:

«А мертвец вдруг как вскочит…»

В общем, обстановочка, когда непонятно даже несуеверному человеку, кого больше следует боятся — живых или мертвых, чистых или нечистых, реальных или призрачных…

Живых, кстати, почти и не было… Один раз пронесся мимо какой-то зачуханный “Москвич”. Причем было видно, как мужчина за рулем, панически оглядываясь, прибавляет скорость, развивая ее до поистине невиданной для этой модели отметки.

"Вот это правильно! — одобрила водилу Светлова. — Вот и умница! Вот так и должны вести себя умные мужчины на дороге: увидел дам, одна из которых явно нуждается в помощи, — и жми на газ! Живее будешь”.

Трусливый “Москвич” растворился в тумане. И опять явилось прежнее ощущение странной зыбкости и призрачности окружающего мира, из которых могло “соткаться” что угодно: хоть шекспировские “пузыри земли”, хоть бандиты с большой дороги.

Потому что это, собственно, и была та самая большая дорога. Трасса федерального значения. Дорога, по которой лежал путь Светловой к морю и отдыху.

Вечно опасаясь ненавязчивого отечественного сервиса, Светлова решила, что вполне одолеет этот путь без ночлега. Она рассчитывала, что если накачаться кофе и гнать почти без остановок, то через двадцать четыре, ну двадцать шесть часов, она прибудет из столицы на побережье. И тогда уж отоспится.

Собственно, так бы оно все и случилось. Еще часов восемь, и Анна уже была бы почти у цели… Да вот взяла сдуру и остановилась — жертва собственной чувствительности и глупости.

Наконец они появились.

Белобрысенький лейтенант в железных круглых, как у террориста-народовольца на портрете в школьном учебнике, очечках, прежде чем бросаться к мертвой девушке в “Тойоте”, цепко и внимательно оглядел живую. Причем, как показалось Светловой, не только цепко и внимательно, но и крайне удивленно. “Тойоту” лейтенант лишь мельком окинул предварительным беглым взглядом…

— Богул, — наконец представился он, очевидно, придя к каким-то своим, особым, ведомым только посвященным, милицейским умозаключениям. — Документы!

Аня протянула права.

— А паспорт?

— Ах, ну да… Вы ведь не гаишник! — Аня полезла в сумку за паспортом.

Лейтенант внимательнейшим образом изучил все странички краснокожей книжечки.

— Что здесь случилось? — Он наконец поднял на Аню глаза.

Аня кивнула на “Тойоту”:

— Я ехала мимо.., смотрю… Ну и остановилась, естественно.

— Естественно? — переспросил белобрысенький с таким насмешливым сомнением в голосе, что Светлова сразу поняла: общение с лейтенантом лично ей ничего хорошего не сулит.

— Да, естественно, — твердо повторила она.

— Значит, ехали мимо…, в четыре часа утра?

— Да.

— Увидели на обочине машину?

— Да.

Белобрысый наконец соизволил обратить внимание на девушку в “Тойоте”. Он дотронулся до ее руки и попробовал найти пульс.

Пульса он, конечно, не нашел — чего нет, того нет — и продолжал неспешную беседу:

— Значит, увидели мертвого водителя и остановились?

— Мне кажется, вы считаете это странным? — не выдержала Светлова.

— А вам это не кажется, — развеял последние надежды Светловой на справедливость белобрысый.

— Но почему?

— Как вам сказать… Я, в общем-то, нечасто встречаю молодых одиноких девушек, путешествующих в это время суток. К тому же… Если даже такая — молодая и одинокая! — девушка и столкнется с чем-то подобным, — белобрысый кивнул на “Тойоту”, — она скорее всего испугается и прибавит газу… А вы, получается, очень храбрая, очень отзывчивая и очень куда-то торопящаяся в четыре утра, так?

В голосе дознавателя было столько сарказма, что Светловой немедленно захотелось дать себе самой хорошего пинка. “Ну, все правильно, товарищ милиционер, ваш сарказм вполне уместен, ох как уместен, ибо дура, она и есть дура!"

— Да, — только и произнесла вслух Анна, вовремя сообразив, что многословие ей только повредит. Потому что многословие обычно сопутствует лживости, испугу, неискренности.

И Светлова решила быть лаконичной и не мешать белобрысому направлять неспешную беседу в нужное тому русло. А она пока понаблюдает, что это будет за русло такое, и подумает, что ей, собственно, делать и как ей из этого дерьма выбираться.

В это время лейтенант приподнял голову мертвой и откинул с ее лица спутавшиеся льняные волосы.

"Почти детское лицо… Лет семнадцать-восемнадцать?” — подумала про себя Аня.

— Обратите внимание, лейтенант, — подчеркнула все-таки Светлова, — что я не уехала с места происшествия.

— Обратил.

— Понимаете, лейтенант, я не уехала отсюда, хотя могла бы… Понимаете, могла бы просто посмотреть и уехать…

— Не могли.

— Точно?

— Более того: это пока самое умное из того, что вы сделали — не уехали.

— Ах, вот что!..

Аня припомнила удирающий во все лопатки “Москвич”.

— Настучали уже, значит?

— Ну, видите ли, мы живем на большой дороге… В какой-то мере тут все — свои. Некоторые товарищи так часто ездят, что просто обязаны дружить со здешней милицией. Помогать, поддерживать… Это даже без альтернативы. Дружим, и все тут.

— Как это вы нежно произнесли — “дружить”… — похвалила Светлова, — Но неужели этот тип в “Москвиче” запомнил номер моей машины? А ведь у него был такой вид, как будто он ошалел от страха.

— Знаете, я тоже обратил внимание, что лучшие свои поступки наши люди совершают именно с испугу.

Не обращая более на Светлову внимания, лейтенант заинтересованно наклонился к раскрытой двери автомобиля и принялся изучать то, что Светлова уже успела уяснить, пока стояла в одиночестве рядом с мертвой девушкой.

Автомобилистка погибла явно от потери крови. Ее красивые длинные ноги выше колен были стянуты жгутом из обычной автомобильной аптечки — мини-юбка этого не скрывала. Но сделано было это либо неумело — недостаточно туго, — либо слишком поздно.

— В общем, довольно распространенный способ ухода в мир иной… — заметил наконец лейтенант, разогнувшись и вздыхая. — Особенно для женщин. Мужчины, как известно, предпочитают стреляться. А женщины — трусихи.., боятся. И выбирают вены.

— Да, но обычно для такого рода прощания с жизнью выбирают ванную комнату, — заметила Светлова. — И делают все-таки надрезы на руках, а не под коленом. Как.., как у… — Светлова не нашла нужного сравнения и бросила фразу на полуслове.

— Ну да, да! — подхватил лейтенант. — Наполняют ванну теплой водой, чик и.., всем привет! Жизнь уходит не спеша… Однако чем плоха дорога? Говорят, сейчас на Западе это самое популярное место для расставания с жизнью…

— Да?

— Слыхали про водителей-призраков? 0-очень популярный, как пишут в газетах, нынче в Европе способ самоубийства. Машина, знаете ли, просто неожиданно выскакивает “на встречку” на автобане. И все расчеты с жизнью, считай, произведены!

— Но тут совсем другое… — заметила неуверенно Светлова.

— Да, другое. Но тоже по-своему изобретательно. Надрез на вене. Под коленом. И длинная серая лента дороги монотонно разматывается впереди. Пустынно, утренние сумерки. Дорога завораживает, отвлекает от неприятных ощущений… Для самоубийства — не хуже ванны.

— Мне сначала показалось, что вы циник, а вы, оказывается, философ, — обронила Светлова.

— Одно другому не мешает. Циники, как известно, — философская школа. Разве вы не изучали в институте или в школе?

— Что-то припоминаю… — Аня все с большим изумлением разглядывала белобрысого. Она так же отметила про себя, что их разговор довольно быстро и непринужденно из официального — в жанре под названием “допрос на месте происшествия” — перетек в доверительный — в жанре “неспешной беседы”.

— Понимаете, — продолжал лейтенант, — ведь за рулем часто засыпают, не так ли?

— Верно.

— Дорога укачивает… Согласны?

— Да.

— А часто и умерщвляет. Почему бы и нет? Этот серый бесконечный клубок разматывается, усыпляет, гипнотизирует… И смерть приходит легко и незаметно… Ведь не случайно многих потенциальных самоубийц удерживает от окончательного решения именно “неэстетичность” самого процесса: кровь, мучения, боль… А тут… Легко и незаметно! Нет, поистине в этом что-то есть!

— Это точно, — пробормотала Светлова. — Вот только — что?

— И уходят силы, уходит жизнь. Наконец голова бессильно падает на руль, — бормотал белобрысый лейтенант. — И едешь, пока хватит бензина и…

— И крови. Это вы хотите сказать?

— Да. Но если не считать этого несколько экзотического способа прощания с жизнью, в общем, обычное для сегодняшних дней происшествие. Депрессия скорее всего. Разочаровалась молодая девушка, устала, надоело бороться за выживание… Может быть, несчастная любовь, финансовые затруднения…

— У владелицы такой машины?

— Может, девушка разорилась? Долги, включенный счетчик, страх расплаты. И вот решила покончить со всем сразу. Собралась в путь… В последний, так сказать, путь…

— Только зачем она разулась?

— Что?

— Я хочу сказать: все, о чем вы говорите, можно было бы сделать и не снимая туфель.