Лабиринт искажений

Подъезжая к остановке, на которой вышла Шмелёва, полковник интуитивно почувствовал, что ему тоже надо выйти здесь. Возможно какая-то мелкая деталь, незамеченная при первом осмотре, даст ему больше информации.

Хлопнув дверьми, автобус уехал. А Ткачёв остался стоять, рассматривая затихший сзади город и протянувшийся перед ним парк. Людей не было видно, Зареченск не отличался многолюдностью на улицах во время рабочего дня. Тропинка через парк вела к видневшемуся вдали зданию отделения банка, но не было заметно, чтобы она активно использовалась.

«Зачем Шмелёва вышла именно здесь из автобуса?» — в который раз спросил сам себя полковник. — «Зачем она пошла по тропинке, рискуя поскользнуться на каблуках и упасть?»

Ткачёв вспомнил, что женщина была одета явно не по погоде.

«И зачем её зачищал Главарь? В чём был смысл? Только в том, что она его видела. Но когда?»

По большому счёту её привязка к агентуре иностранной разведки выяснилась только после её гибели, да и то не сразу. И кого она могла видеть, кроме мужа, первого секретаря и сотрудников банка? И, главное, где? А как она поддерживала связь с бандой? То, что Хмель нашёл в её квартире подобие тайника, ещё ни о чём не говорит. Мало ли что она могла там хранить. А вот это мы и узнаем при обыске квартиры, как только прокурор даст санкцию. И многое встанет на свои места.

Полковник неторопливо прошёл по тропинке к отделению Госбанка. Показал охраннику удостоверение и попросил позвать начальника охраны. Переговорив с вызванным начальником, подождал, пока тот справится о допуске Ткачёва в высшей инстанции. Получив разрешение на вход в отделение, Андрей Викторович первым делом заглянул к управляющей.

Она не была удивлена появлением Ткачёва, его допуск в отделение банка был лишь вопросом времени согласования, и полковник в присутствии понятых осмотрел кабинет Шмелёвой. Он знал, что ничего не найдет, но надеялся.

Понятно, что было бы верхом неосторожности оставить на рабочем месте компромат даже в виде обрывка бумаги с парой слов. Агент не могла допустить такой оплошности. Но Ткачёв чувствовал, что Шмелёва оставила след. Только какой и где?

— Анна Егоровна, — обратился полковник к управляющей, — проведите меня по помещениям здания.

Большова была недовольна такой просьбой и даже не скрывала этого.

— Когда же, наконец, всё это закончится? У меня с отсутствием заместителя работы прибавилось, и я не успеваю.

— Скоро закончится… скоро, — пообещал Ткачёв. — А если вы поможете мне, то ещё быстрее.

Они пошли осматривать помещения, где бывала Шмелёва по долгу службы.

— Я не заметил у вас столовой, — сказал Ткачёв, когда они заканчивали осмотр, который ничего не дал.

— У нас её нет. Сотрудники носят еду с собой. А если очень хочется кофе или пирожного, то в обеденный перерыв можно сходить в кафе. Здесь рядом — через парк.

— Вот как? Я не видел кафе.

— Оно справа от остановки, за домом. Елена Петровна нередко туда заглядывала. Видимо, средства ей позволяли… Лично мне — нет.

— Понятно. Напоследок давайте заглянем к инкассаторам.

В гараж к ним можно было пройти только через ряд дверей с кодовыми замками, у последней перед гаражом дежурил охранник, который пропускал лично после предъявления допуска.

Двое механиков колдовали над инкассаторской машиной, еще двое что-то делали на верстаках. Ткачёв поздоровался и спросил:

— А что с машиной?

Механики отвернули головы, будто не хотели обсуждать его вопрос.

— Товарищи, что происходит?! — Большова повысила голос.

— А что не видно? Профилактику проводим, — нехотя ответил один из механиков.

Управляющая взмахнула рукой, будто требуя к себе внимания, но Ткачёв остановил её порыв:

— Ребят, а если серьёзно? Я ведь не просто так спрашиваю.

— Усиливаем машину. Дополнительные листы ставим на двери…

— А кто разрешал?! — возмутилась Большова.

— Никто. Ребят-то сколько постреляли. А лишние килограммы не мешают. Мы всё продумали…

Ткачёв резким жестом прекратил недовольство Анны Егоровны о нарушении инструкций.

— И как думаете, это поможет? — спросил он механиков, показывая на модернизированную дверь инкассаторской машины.

— Поможет, — твердо ответил механик. — Мы сделали броню многослойной. Только ещё со стёклами разберёмся. У нас тут парнишка есть, он технологию знает.

— Понятно. А инкассаторы с этой машины где?

— Там отдыхают — в своем отделении, — показал механик на железную дверь.

Ткачёв постучал и ему навстречу вышел крупный мужчина с короткой стрижкой совсем седых волос, хотя было ему не больше тридцати.

— Здравия желаю, — прогудел он басом, совсем не подходившим к его внешности.

Ткачёв задал ему несколько вопросов, взяв себе на заметку этого крепыша. Уж больно его внешность выбивалась из общей массы — в меру мускулистый, жилистый, с большими голубыми глазами. Крепыш лаконично ответил на всё вопросы, не дрогнув и не моргнув. Словно говорящая статуя античного бога.

Ткачёв, выйдя из отделения Госбанка, ещё некоторое время вспоминал его, удивляясь. Не подходил этот крепыш для Зареченска, будто был из другого мира.

Полковник нашёл кафе «Ландыш», о котором упоминала управляющая отделением. Зашёл. Было странно, что кафе расположено в столь неприметном месте, но внутри выглядело уютно и со вкусом. Небольшой зал на пять столиков, два больших окна по обе стороны двери и короткая стойка с барменом в галстуке-бабочке под белую рубашку. Такой островок цивилизации в мрачноватом реализме захолустья.

— Добрый день, — поздоровался бармен, улыбаясь естественно, а не натянуто на любезность.

— Добрый, — Ткачёв подошёл к стойке. Осмотрел зал и взглянул на карточку меню. Тихо присвистнул, прочитав цены на кофе и пирожные. — У вас всегда так… малолюдно?

— Нет. Мы полчаса, как открылись. Обычно в обед и вечером свободных мест не бывает. У нас отличный кофе и вкуснейшее мороженое. А выпечка! Просто язык проглотите.

— Вот как?! — полковник уселся за стойкой. — И откуда вы её берёте?

— У нас своё производство. А кондитер очень талантливый человек. Мы даже торты печём на заказ.

— Да что вы говорите?! — искренне удивился Ткачёв. — Тогда можно мне чашечку кофе и вот эту булочку… э, круассан?

— Конечно, — улыбался бармен. — Минуточку подождёте?

Пока он возился с приготовлением кофе и доставал выпечку, полковник вынул фото Шмелёвой и положил на стойку. Рядом положил своё раскрытое удостоверение.

Бармен, повернувшись, слегка вздрогнул, и улыбаться перестал.

— Простите, позвать директора?

— Нет. Вы знаете эту женщину? И кофе поставьте… Я все-таки его выпью и съем… круассан.

— Да, я её знаю. Елена Петровна… хорошая женщина. Рубль с вас.

Полковник выложил рубль.

— Она часто заходила в кафе? — он пригубил кофе и понюхал круассан. Пахло, действительно вкусно и свежо.

— Частенько…

Бармен выбил чек. Полковник чувствовал, что за этим «частенько» что-то скрывается.

— Вас как зовут? — спросил Ткачёв, надкусывая выпечку. Слизнул с губы кусок арахиса.

— Андрей.

— О, тёзка! А хорошее у вас кафе, Андрей. Оборудование импортное… а по вечерам не наливаете втихую? Не надо проверять?

Ткачёв импровизировал. Ему надо было разговорить бармена, но он не знал чем его зацепить. Но тут взгляд полковника выцепил за стойкой телефонный аппарат:

— А дайте мне, пожалуйста, телефончик позвонить.

Бармен нагнулся к полковнику, и свежий запах одеколона смешался с запахом кофе.

— Не надо звонить, — прошептал он, оглянувшись на дверь в кухню. — Спрашивайте.

— Как часто бывала здесь Елена Петровна и что она тут делала?

— Бывала часто, — быстро ответил бармен. — И в обед, и вечером после работы. Пила кофе… звонила иногда, — он кивнул на телефон и еле слышно прошептал, — Вячеславу.

— А кто это? — так же прошептал Ткачёв.

— Сменщик мой. Мы работаем сутки через трое. У Вячеслава с Леночкой… Еленой Петровной… были отношения.

— Да ладно?! — не удержался полковник. — И…

Бармен медленно и многозначительно кивнул, прикрыв глаза.

Ткачёв перевернул фото Шмелёвой.

— Ты чиркани адресок этого Славы, Андрюша. И я спокойно уйду… И о нашем разговоре никому ни слова…

Бармен быстро написал номер телефона:

— Не знаю точного адреса…

Полковник тотчас убрал фото в карман и допил кофе.