Шифр (редакция 2019 г)

— Не знаю, — пожал я плечами, — но я спрошу у него.

— Спроси, спроси, — закивал радостно Саня. — И мне не забудь позвонить, когда узнаешь. Я ведь не усну.

— Тогда что, по домам? — вздохнул я.

— Конечно, а ты чего ожидал? — усмехнулся Саня. — С тебя, Паш, и кружки хватит. Завтра на работу, не забывай.

— Забудешь тут, — тоскливо я посмотрел на бочонок за стойкой Вадима.

Путь домой был быстр. Спустя полчаса после того, как мы с Саней ушли из паба, пропустив еще по кружечке напоследок, я переступил порог своей квартиры.

Не успел я снять мундир, как меня окликнул отец:

— Паш, это ты?

— Я, пап, — отозвался я.

Раздался едва слышный скрип колес по полу, и в прихожую выкатился мой отец. Чуть больше десяти лет назад он был одним из лучших оперов, но случайное ранение уничтожило все. Он стал инвалидом, его уволили из милиции. И он медленно стал спиваться. Я пытался хоть как-то этому противостоять, но сначала у меня силенок на это не хватало, а потом мне стало все равно.

Я ненавидел отца. Из-за него моя мама бросила нас. Из-за него в наш дом спокойно заходили местные алкаши и бомжи. Из-за него у меня не было друзей. Все было из-за него. Так я думал.

Я ошибался. Мой отец дал слабину, но спустя пару лет смог собраться и вернуться к жизни. Отчасти и я к этому приложил руку. Мой отец тяготился тем, что он не может заниматься любимым делом. Для него ««инвалид» был сродни приговору. Некоторое время я тщетно пытался занять его хоть чем-то, и мне это удалось. Компьютеры стали той отдушиной для отца, ради которой он вновь начал жить. Спустя десять лет он считался одним из лучших программистов нашего города. И не поскуплюсь на похвалы, возможно, и России.

— Ну, как дела? — спросил меня папа.

Я быстро рассказал ему о завершении дела с «ведром», о моих размышлениях о деле гражданина Катенко и, наконец, как бы невзначай, спросил его об улице Петра Великого.

— Улица Петра Великого, говоришь? Помню, отчего нет. Лет десять назад с этой улицей было связано громкое дело. Именно на ней я, кстати, и получил ту пулю, что оборвала мою службу.

— Так ты там был? — воскликнул я.

— Ну да. Сейчас это улица Советская. После революции её переименовали. Знал бы ты, как долго мы её искали, эту проклятую улицу…

— Спасибо! — заорал я, крепко сжал руку отца и вылетел из квартиры.