Неугомонный

VI. ОДИНОЧЕСТВО АРХИЛОХА

Архилох хорошо знал, что трусливые люди, побоявшиеся участвовать в походе и остававшиеся спокойно в гарнизоне на острове, будут лицемерно выражать возмущение, когда узнают, что он вернулся без щита. Он был слишком горд, чтобы оправдываться, и заявил Главку, что оставляет военную службу.

И действительно, он остался в полном одиночестве — друзья отвернулись от него.

Греки времен Архилоха были убеждены, что в человеке находятся два маленьких живых существа: во-первых, разум, во-вторых, душа, или сердце. Всякие необдуманные инстинктивные поступки — храбрость, трусость, страх, любовь, ненависть — исходят из души, из сердца; разум же обдумывает, взвешивает, удерживает сердце от необдуманных порывов. В одном из стихотворений Архилох рассказывает, что его сердце боится смерти, а разум советует ему повеситься, так как все друзья его покинули:

Сердце, глядь! Друзья исчезли. Выход есть: повеситься!

Только Главк не изменил своего расположения к Архилоху: он знал, какого храброго и опытного воина он лишится, если Архилох уйдет, и хотел во что бы то ни стало удержать его в войске. Но Архилох отвечал ему:

Главк! До поры лишь покуда сражается, дорог наемник!

Архилоху пришлось теперь очень туго. Он был воспитан в знатном семействе, он не только не знал никакого ремесла, но не умел собственными руками обрабатывать землю. Поэзия и музыка приносили славу, но в те времена не давали заработка, тем более, что друзья от него отвернулись. Архилоху пришлось просить подаяние. Он говорит в одном из стихотворений:

Протягивая руку, побираюсь я!

А Главк убеждал Архилоха:

— Ты еще молод, вся жизнь у тебя впереди. Вернувшись на службу, ты можешь еще разбогатеть!

И он рассказал Архилоху о судьбе лидийца Гигеса.

Гигес был простым воином лидийского царя Кандавла, но боги сделали так, что в него влюбилась жена Кандавла. Она сказала Гигесу: «Или убей своего хозяина, женись на мне и стань царем, или я прикажу убить тебя!» Гигес сначала ужаснулся при мысли, что ему придется убить своего господина, который не делал ему никакого зла, но потом подумал: «Боги устроили несправедливо: старый угрюмый Кандавл владеет столькими сокровищами и получил в жены молодую красавицу, хотя она его не любит, а я, молодой, красивый и добрый, должен служить рядовым воином и не иметь никаких удовольствий в жизни. Если я убью старого Кандавла, я только исправлю несправедливость, совершенную богами».

Эти рассуждения успокоили совесть Гигеса. С помощью царицы он убил царя, завладел его несметными сокровищами и сам стал царем и самым богатым человеком на земле.

— И в самом деле, — добавил Главк, — только золото дает истинное счастье человеку, а мы со всех сторон окружены золотоносными рудниками: и на Фасосе, и на Стримоне, и в устье реки Неста, и на Пангейских горах. А как добились могущества все знаменитые правители Греции? Тантал и Пелопиды получили свои богатства из золотоносных рудников во Фригии и на лидийской горе Сипиле, Кадм добывал золото из рудников Фракии и Пангейских гор, троянский царь Приам — из рудников в Астирах близ города

Абидоса на Геллеспонте — здесь еще можно видеть следы старых разработок. Фригийский царь Мидас разбогател, завладев Бермийскими золотоносными рудниками в Македонии, нынешний лидийский царь Гигес сказочно богат, так как добывает золото из рудников Лидии. Да только ли золото сулит здесь богатства? Сколько хлеба приходит в Грецию из Фракии и из Евксинского Понта![18] А Фасос и принадлежащая нам часть фракийского побережья лежат как раз на хлебном пути. Вот почему тебе выгодно оставаться служить в моем войске!

Архилох отвечал Главку:

О многознатном Гигесе не думаюИ зависти не знаю. На деянияБогов не негодую. Царств не нужно мне —Все это очень далеко от глаз моих!

В ответ на рассказ Главка о Гигесе Архилох рассказал ему такую басню.

Голодный волк подошел к дому, перед которым лежала жирная, сытая собака, и спросил у нее: «Скажи, почему я без устали рыскаю, чтобы найти себе немного пищи, и все же мне это редко удается — по большей части я остаюсь голодным. Видишь, как я худ? Ты же спокойно лежишь на одном месте; я не видел никогда, чтобы ты ходила на охоту, а между тем ты всегда сыта и нагуляла себе столько жиру! Где ты достаешь пищу?» Собака отвечала: «Я верно служу своему хозяину. Я охраняю его дом от бродяг и ночных воров, как только я залаю, они убегают, зная, что от моего лая проснется хозяин и выйдет против них с луком в руках. За это хозяин меня кормит и поит. Если бы ты поступил на службу к моему хозяину, тебе не пришлось бы с опасностью для жизни ходить на охоту, он кормил бы тебя, и ты был бы всегда сыт». Волк сказал: «Хорошо! Я тоже хочу служить твоему хозяину. Веди меня к нему». И они пошли, но по дороге волк заметил, что у собаки стерта шерсть на шее. «Отчего это?» — спросил он. «Видишь ли, — ответила собака, — я только днем гуляю на свободе, а ночью на меня надевают ошейник и сажают на цепь». «Что ты говоришь! Так неужели и меня, свободного обитателя лесов, посадят на цепь?» «Конечно!» Волк остановился и сказал: «Нет, не пойду я к твоему хозяину! Пусть я лучше останусь голодным и бесприютным, пусть мне всегда будет угрожать смерть. Но чтобы меня, как какого-то карийского раба, посадили на цепь — этого никогда не будет!» И ушел в лес.

— Так и я, — сказал Архилох, — пусть я голоден, но я хожу, куда хочу, делаю то, что считаю справедливым. Но чтобы я по чужому приказу убивал людей, ничего мне не сделавших, — этого больше не будет!

Тяжело было Архилоху жить на Фасосе: он знал, что все его презирают и ненавидят за то, что он бросил щит в сражении.

Правда, суеверные сограждане Архилоха на Фасосе стали относиться к нему несколько лучше после того, как за него заступился Дельфийский оракул.

Еще когда Архилох был послом во Фракии, Эсидр пообещал ему приехать в гости на Фасос. Он сдержал свое обещание и прибыл на Фасос как ксен («гостеприимец») Архилоха. Но Архилох в это время сам подвергался преследованиям и не мог защитить своего высокопоставленного гостя. Против Эсидра было возбуждено обвинение в клятвопреступлении — в нарушении договора о военном союзе. По этому договору он должен был прислать войско на помощь фасосцам (фасосцы утверждали, будто на них напали саийцы), а он, несмотря на данную им клятву, не пришел на помощь. На суд явились и Эсидр, и его ксен Архилох. Эсидр с возмущением рассказывал:

— Я предупреждал Главка, что только в том случае приду на помощь фасосцам, если саийцы на них нападут; это было записано в союзном договоре. Саийцы строго соблюдали договор с бисалтами и ни на кого не нападали. Какие-то разбойники напали на принадлежащий вам город... Почему саийцы должны за это отвечать? Кто доказал, что эти разбойники были саийцами или их союзниками? Мне было ясно, что вы только придрались к этому случаю, чтобы напасть на ни в чем не повинных саийцев. У меня не было причины вмешаться в это дело, союзный договор меня к этому не обязывал!

Ксен Эсидра, Архилох, подтвердил, что дело обстояло действительно так.

Но фасосский обвинитель сказал:

— Жители города, подвергшегося нападению, видели, что напавшие пришли из области, принадлежащей саийцам. Почему же саийцы не задержали и не перебили этих разбойников на своей территории? А свидетельство Архилоха ничего не стоит: он в душе изменник родины — ведь он бросил щит как раз в том сражении, в котором фасосцы мстили саийцам за их разбойничье нападение!

Эта речь убедила судей. Эсидр был приговорен к смертной казни. Его публично казнили как клятвопреступника.

Архилох сочинил песню, полную возмущения. В ней он угрожал фасосцам гневом Аполлона за это отвратительное убийство.

Возмущению фасосцев не было границ: «Этот изменник родине уже раньше позволил себе бесстыдно рассказать в одной из своих песен, как он бросил щит на поле сражения! А теперь он смеет открыто защищать казненного клятвопреступника, из-за которого погибло столько его товарищей по оружию! И не только защищать, а еще открыто осуждать справедливый народный суд и призывать на нашу голову гнев божий!»

Фасосцы уже собирались предать суду Архилоха, но случилось так, что им пришлось подумать о собственном спасении.

Бисалты решили отомстить за смерть их любимого начальника, великого праведника Эсидра. Большому их отряду удалось под прикрытием темноты высадиться на Фасосе и осадить город. Выйти в открытый бой против такого большого и хорошо вооруженного войска фасосцы не решились. Вскоре в осажденном городе начались голод и повальные болезни.

Фасосцы стали думать: не совершили ли они ошибку? Не прогневали ли они богов своим приговором? Они знали из «Илиады» и из других поэм, что боги посылают повальную болезнь за убийства, клятвопреступления и оскорбления богов.

Группе молодых людей удалось незаметно выйти из города и отплыть в Дельфы, где они вопросили бога Аполлона, как им поступить, чтобы избавиться от гибели.

В дельфийский храм делали щедрые пожертвования не только греки, но и правители варварских государств, в том числе фракийцы. Поэтому дельфийским жрецам не всегда было выгодно давать предсказания в пользу греков. На этот раз Аполлон приказал, чтобы виновники убийства Эсидра были выданы фракийцам. Он заставил фасосцев уплатить бисалтам большой выкуп, а фракийцам приказал снять осаду с Фасоса. Одним словом, оракул сказал им то же самое, что Архилох пел по внушен