Таня-революционерка

* * *

Тем временем Гришутка стоял перед хозяином. Рыжов сидел на крыльце, держа Гришутку за плечи, и крепко сжимал своими коленями его тоненькие коленки.

— Зачем свистнул, говори! Или, может быть, научил кто, а? Говори, иначе несдобровать! — строго допрашивал хозяин.

Гришутка смотрел прямо в его холодные глаза. У, какой злой, страшный!.. Но всё равно — папку выдать нельзя!

— Ребята… деревенские… свистеть научили, — робко пролепетал он.

— Да я не про то, дурак! Около Ласточки зачем свистнул? Подучил кто?

— Никто не подучил… я сам…

— А зачем?! Говори, зачем?

И вдруг, неожиданно для самого себя, Гришутка догадался, как сказать.

— А ни за чем… У меня всё не выходило… ребята учили, учили… я пробовал, пробовал, всё не выходит… а тут вдруг и вышло… я же не нарочно…

— Врёшь, не проведёшь! — заорал Рыжов. — Рабочие подучили, чтоб сегодня на фабрику не приехал! Называй, кто именно!

Но Гришутка твёрдо стоял на своём: не выходило, а тут вдруг вышло!.. Он весь дрожал, голова его кружилась всё сильней, он говорил заикаясь, но сердце его ликовало: не догадывается хозяин! Не посадят папку в тюрьму!

— А ну-ко, пойдём! Заговоришь ты у меня! — И хозяин поволок Гришутку в дом. Ухмыляющийся лакей Василий шёл за ними.

В гостиной полулежала в кресле хозяйка и стонала. Горничная Глаша растирала ей виски чем-то пахучим. Рыжов протащил мимо них Гришутку и втолкнул в свой кабинет.

— А ну, Василий, развяжи ему язык! — приказал он и вышел в гостиную.

— Скажешь, парнишка, — зашептал вкрадчиво и ласково на ухо Гришутке Василий, — пальцем тебя не трону и пряников дам. Вкусные у меня пряники! Ты мне только скажи: кто научил? Имя назови! Ну? Имя!

— Никто не подучил… Не выходило… а вдруг вышло, — упрямо твердил Гришутка.

— Ладно же! Небось сейчас заговоришь!

И не успел Гришутка опомниться, как его голова оказалась крепко зажатой между коленками Василия. В ушах зашумело, стало страшно — ведь дома его никогда не пороли… После первого же хлёсткого удара Гришутка громко заревел, не столько от боли, сколько от обиды.

— Ну, — жёстко сказал Василий, ещё туже сжав коленями голову Гришутке, — говори, кто подучил? Имя?

— Не… вы… ходило… а тут вышло… — захлёбываясь плачем, бормотал Гришутка.

— Ну, брат, не взыщи, придётся ещё наддать, — сказал Василий.

У Гришутки потемнело в глазах, но тут чьи-то сильные руки вырвали его у Василия.

— Не смей! У, изверг! Господский прихвостень! — услышал он над собой горячий шёпот горничной Глаши. — Не видишь, ребёнок чуть не без памяти! — Она подхватила Гришутку на руки и быстро двинулась к другой двери из кабинета. — Пойдём, я тебя чёрным ходом к мамке снесу… У, ироды проклятые, погодите же!..

Это было последнее, что услыхал Гришутка. Он и в самом деле потерял сознание.