Девочка из легенды

«Ангел летел над кроваткой…»

Кроме Вали, Литы и Клюева, на вечеринке были еще трое: незнакомый паренек с пышно взбитым чубом, девочка со светленькими косичками, подвязанными к затылку двумя толстыми петельками, и Марка.

Выяснилось, что на настоящей вечеринке все в первый раз. А настоящей эта вечеринка считалась потому, что в центре внимания были танцы, модные пластинки и стоящая на столе бутылка вина. Впрочем, к бутылке никто не прикасался: не решались. Но бутылку со стола не убирали: какая же это вечеринка без, вина!..

Литочка была в пестром летнем платье с короткими рукавчиками. Она без конца смеялась, щурила глаза, и завиточков на голове у нее сегодня было вдвое больше, чем обычно.

«Самая настоящая вечеринка» Вале не понравилась.

Он сидел в уголке, смотрел на танцующих и невольно представлял себе, что было бы, если бы на эту вечеринку явилась вдруг Валька…

Паренька с пышно взбитым чубом она, пожалуй, причесала бы. А Литочке сказала бы что-нибудь такое, от чего все бы засмеялись. Кроме Литочки, конечно.

А Славку Клюева дернула бы за ухо. Как вчера Вовку, когда он полез ложкой в кастрюлю с компотом… Непременно бы дернула!

Валя засмеялся — в первый раз за этот вечер ему стало весело.

В комнате было тесно. Вале то и дело наступали на ноги. Он встал и вышел в кухню.

В кухне присел на сундук. Сейчас же к нему на колени прыгнула пушистая толстая кошка и замурлыкала ласково, по-домашнему.

Скорее бы домой! Поздно уже. Около двенадцати, наверно. Спать хочется.

— Валечка!

Валя вскинул голову. Возле сундука, прижимая к груди тетрадь в розовой обложке, стояла Лита.

— Валечка, — сказала Лита и положила ему на колени розовую тетрадку, — напиши мне сюда что-нибудь.

На розовой обложке стояла разноцветная надпись: «Альбом».

На первой страничке среди кружочков, завиточков и крендельков было выписано крупными каракульками:

Ангел летел над кроваткой,
Лита в то время спала.
Ангел сказал ей три слова:
«Лита, голубка моя».

Внизу стояла подпись: «Твоя Марочка».

Лита быстро перелистала исписанные листочки, нашла чистую страничку и сунула Вале в руку красный карандаш.

— Вот тут напиши.

— А что писать?

Лита словно только и ждала этого вопроса, быстро выдернула из кармашка листок бумаги, свернутый в крошечную трубочку.

— Вот это.

Валя развернул листок. Там было написано стихотворение. Говорилось в нем о цветах, о каких-то елках и немножко о любви.

Валя переписал стихотворение на чистую страничку, расписался и даже пририсовал сбоку цветочек, похожий на подсолнух.

Когда он кончил, Лита почти вырвала у него из рук альбом и убежала.

Немного погодя к Вале подошел Славка.

— Слушай, а ведь Литка твоя сейчас там вовсю хвастается.

— Чем хвастается?

— А вот тем, что ты ей в альбом написал. Все хохочут. Ты это зря. Она ж всем разболтает. Вот увидишь, в понедельник вся школа знать будет.

— А что я написал? — испугался Валя. — Там ничего такого особенного нет. Там что-то про елки написано… Я читал.

Славка хохотнул.

— Смотря как читать! Можно слева направо, а можно и наоборот. А можно и сверху вниз. А ты, небось, и не догадался?

Валя пошарил вокруг себя — вот он, листок, который ему дала Лита. Он торопливо прочел стихотворение с начала до конца:

Любовь нам для счастья дана.
Юность — что вешние воды.
Быстро промчится она,
Лови же счастливые годы,
Юное счастье лови.
Томный цветок — отцветает,
Ель молодая — растет.
Быстро и счастье увянет.
Ясная юность — пройдет.

Попробовал прочесть первую строку справа налево, получилась белиберда.

Прочел все первые заглавные буквы сверху вниз и позеленел…

А внизу, под этим дурацким стихотворением, красовалась четко выписанная Валина подпись.

Валя задрожал от такой несправедливости, мерзости, подлости. Он подбирал слово похлеще, но похлеще слов в его лексиконе не находилось, и он все повторял: «Мерзость, мерзость, подлость!»

…Литочка сидела возле паренька с пышно взбитым чубом, а вспотевший от усердия паренек старательно выписывал что-то в Литочкиной розовой тетрадке.

Валя выхватил тетрадку у него из рук, лихорадочно перелистал страницы и вырвал лист, на котором его рукой было написано: «Люблю тебя».

Литочка налилась красным соком, как помидор, и наскочила на Валю.

— Дурак! Не дам! Мой альбом!

Когда-то Вале казалось, что если Литочка посмотрит на него не прищурившись, а так, как смотрят все люди, то по его лицу забегают солнечные зайчики.

Сейчас Лита смотрела на Валю во все глаза, но солнечных зайчиков не было. Литочкины глаза были похожи на двух колючих холодных жучков.

— Я скажу… Тебя изобьют, — кричала Лита. — Выследят и изобьют… У меня друзья!

Она обернулась к Клюеву. Клюев развел руками: «Я тут совершенно ни при чем».

Валя в кухне кое-как натянул на себя пальто и ушел.

На улице падал снег. Густой, тяжелый. В двух шагах ничего не видно. Валя брел к своему дому наугад.

Вот, кажется, он и добрался. Тяжелая дверь, впуская его в дом, сердито скрипнула. Валя поставил ногу на первую ступеньку и остановился: по лестнице к нему навстречу бежала мать…