Дитя лесов

* * *

Итак, прошло три года после похищения Эдуарда, когда Ричард в очередной раз отправился на несколько дней в лес.

Он вышел из имения, как обычно, с оружием, топором и кое-какой провизией. На этот раз Пальме решил отправиться в новую часть леса — туда, где он еще никогда не бывал.

Два дня двигался Ричард вглубь леса. Ориентировался он при помощи карманного компаса. Он надеялся, что Эдуард может быть именно здесь, в этом самом месте, которое он еще не исследовал.

Чтобы не потеряться на новой местности, Ричард решил нарисовать план. Взяв за опорные точки три горы в центре острова, он забрался на одно из самых высоких деревьев и постарался как можно подробнее зарисовать то, что предстало его взору. Лишь после этого Пальме пошел дальше.

Эта часть леса сильно отличалась от той, что он знал. И Ричарду показалось, что это место пришлось бы по вкусу орангутанам: здесь было тепло (а обезьяны не любят холод), и почва была влажной, но не болотистой, поэтому на ней группами росли огромные деревья.

Ричард решительно двигался вперед.

Здесь было много такой высокой травы, что из нее порой не было видно ничего, кроме вершин ближайших деревьев.

Робин по обыкновению шел впереди Ричарда, держа нос по ветру, а глаза и уши — начеку. Колонист не замедлил убедиться, что эта величественная и спокойная на вид местность таит в себе многочисленных обитателей. Он слышал хлопанье крыльев разных птиц. Широкие борозды, пересекающие луг, говорили о том, что здесь водятся и крупные животные. Но кроме одного буйвола, что жевал траву под деревом и равнодушно посмотрел на охотника блуждающим взором, он не встретил ничего опасного.

День начинал клониться к закату. Останавливаться на ночлег в новом для Ричарда лесу могло быть опасно, к тому же рядом не было видно ни скалы, ни дупла. Поэтому он стал искать подходящее место. Особенно важно было найти проточную воду — Ричарду совершенно не хотелось пить протухшую воду из встречных луж, а они с Робином умирали от жажды. Надежды его скоро оправдались: он набрел на ручей со свежей и прозрачной водой.

Да и само это место было идеальным для ночлега. Здесь росли кокосы, инжир и бананы. Кроме того, Ричард заметил в огромных корнях бананового дерева довольно глубокое дупло, где они легко могли поместиться вдвоем с Робином.

Уверившись, что это место свободно от «гостей», которые не согласились бы поделиться с ним ночлегом, Ричард быстро набрал мха и сухих листьев для постели. И когда он уже собирался лечь спать, Робин вдруг глухо заворчал.

Хотя охотник понял по тону этого ворчания, что опасности нет, он все же приложил к плечу свой карабин и осмотрелся.

В двадцати шагах от Ричарда трава раздвинулась, и оттуда вышел небольшой олень — обычный обитатель лесов Суматры. Не замечая охотника, он спокойно двигался к ручью, горделиво выставив свои ветвистые рога. И только Ричард хотел спустить курок, подумав, что мясо оленя будет неплохим ужином для них с Робином, как собака снова заворчала — и на этот раз иначе, с жалобным воем. Пальме тут же забыл об олене и начал внимательно оглядываться по сторонам.

Когда Ричард уже решил, что тревога была напрасной, он вдруг заметил, куда смотрит Робин. Колонист поглядел в ту же сторону — и различил в густой листве движение большого тела. Это был орангутан. Неужели ему наконец-то повезло?!

Сначала Ричард хотел выстрелить, но раздумал. Орангутан его не замечал. Наверное, он обитает неподалеку — так не лучше ли проследить за ним, а не стрелять сразу из чувства слепой мести?

Ричард опустил оружие и, спрятавшись за бамбуковым кустом, продолжал наблюдать за орангутаном. Тот тяжело перебирался с дерева на дерево, поскольку руки его были полны бананов.

Колонист схватил Робина, который был ему теперь только помехой, и оттащил подальше в дупло, приказав лежать смирно. Собака была хорошо выдрессирована, поэтому свернулась в клубочек и застыла.

После этого Ричард пополз по земле следом за орангутаном. Он старался двигаться как можно тише, чтобы не быть замеченным, но многочисленные стаи взлетающих птиц могли его выдать. Один раз Ричарду даже показалось, что обезьяна заметила его — она застыла и глухо заворчала. Но потом невдалеке послышалось такое же ворчанье в ответ. Услышав это, Пальме обрадовался. Неужели он наконец нашел то, что искал долгих три года, — стаю орангутанов?!

Через несколько минут Ричард очутился на лужайке, защищенной от ветра густыми и массивными деревьями. Здесь протекал тот же ручей, на который они набрели вместе с Робином. Следы на берегу наводили на мысль, что сюда часто приходят, чтобы утолить жажду.

Но больше всего охотника поразили три шалаша из пальмовых листьев, напоминающие человеческое жилье. Два из них были сооружены на больших ветвях старого черного дерева[14], а третий, казавшийся лучше и просторнее, был пристроен к стволу бавольника.

Ни один орангутан не показывался из шалашей, и Ричард сначала подумал, что они покинуты. Но он ошибся. Обезьяна снова издала свое таинственное ворчанье. И сразу же что-то зашевелилось на черном дереве, и в его ветвях показались две головы: одна — большая, звериная, другая — маленькая, с лицом, больше похожим на человеческое. Возможно, это были подруга и сын того орангутана, который принес бананы. Они вылезли из шалаша, уселись на большой ветке и все вместе принялись ужинать.

Ричард решил быть терпеливым и не поднимать тревогу раньше времени. И его осторожность вскоре была вознаграждена.

Играя с кокосовым орехом, маленький орангутан пронзительно вскрикнул и наклонился к шалашу, выстроенному у ствола бавольника. Изнутри шалаша ответил чей-то голос, а затем оттуда вышло очень странное создание.

Это был не орангутан, а человеческий подросток.

У него были длинные всклокоченные волосы, острые ногти на ногах и руках и загорелое тело. Движения его были грубые и проворные, больше похожие на обезьяньи, нежели на человеческие. Но взгляд казался грустным.

Трудно описать волнение, охватившее Ричарда при виде этого существа. Он сразу узнал своего Эдуарда! Конечно, это уже был не тот беленький мальчик с розовыми щечками, которого он потерял: перед ним стоял подросток, загорелый и одичавший. Но все же это был он, его сын! Ричард хотел немедленно вскочить и крикнуть: «Эдуард, мой мальчик! Дорогой мой Эдуард!», но не смог вымолвить ни слова — настолько сильным было потрясение от неожиданной встречи с сыном.

Эта минутная слабость помогла Ричарду не выдать себя. И он вовремя сообразил, что напасть на орангутанов сейчас — значит перечеркнуть все свои прежние усилия, ведь он не одолеет сразу нескольких обезьян в одиночку. А самое главное — Ричард не знал, как Эдуард отреагирует на его появление: узнает ли он отца, не убежит ли от него?..

Мальчик между тем подошел к черному дереву, на котором сидела семья орангутанов. Увидев его, маленький орангутан страшно обрадовался, закричал еще громче и стал звать Эдуарда на дерево, показывая ему великолепные фрукты. Но мальчик не спешил откликнуться на этот зов. Тогда орангутан спустился сам, подбежал к Эдуарду и бросился ему на шею. По-видимому, он его очень любил.

Эдуард высвободился из объятий малыша и пошел дальше, а маленький орангутан расстроился и разозлился: он бросил фрукты, которые держал в руках, и начал топать ногами, проливая слезы, которые утирал кулаком.

Но Эдуард не обращал внимания на эти капризы. Он подошел к ручью, напился из него, а потом с ловкостью, мало отличавшейся от ловкости обезьян, залез на высокую пальму. Там он принялся за ужин, срывая плоды и сразу отправляя их себе в рот.

Мать-обезьяна была тронута плачем своего детеныша и, ворча, старалась его успокоить. Отец же, закончив свой ужин, растянулся на ветке, но старался не терять из вида Эдуарда. Он, кажется, нервничал, если мальчик отходил далеко. Вероятно, решив, что Эдуард ушел слишком далеко и медлит с возвращением, орангутан сам направился к нему, прыгая с дерева на дерево. Бедный Эдуард, заметив его приближение и, по-видимому, ожидая наказания, быстро набил себе инжиром рот и ловко соскользнул по стволу дерева вниз, на землю. Он казался грустным, шагая обратно к шалашам, а орангутан, довольный его послушанием, возвратился туда своей привычной дорогой — по ветвям деревьев.

У Ричарда от этой сцены сердце рвалось на части. Не было никакого сомнения, что Эдуарда держат здесь насильно, что обезьяны беспрестанно наблюдают за ним, не давая ему уйти далеко.

Как только мальчик вернулся, маленький орангутан снова прыгнул в его объятия. Спелый инжир, который дал ему Эдуард, восстановил дружбу, и они принялись играть в траве, явно с обоюдным удовольствием. Отец разлегся на черном дереве, а мать, сидя на земле, следила за их игрой.

Солнце садилось, а ночь здесь наступает быстро, без сумерек. Отец-орангутан повторил властное ворчанье и ушел в свой шалаш на черном дереве. Мать и детеныш залезли в другой, а Эдуард поспешил к своему шалашу. На лужайке все стало неподвижным и беззвучным.

Ричард не знал, что ему делать. Он страстно желал пообщаться с сыном, но его смущало то, что Эдуард так и не произнес ни одного слова. Не разучился ли он говорить по-человечески? Будет ли он способен понять и ответить, если к нему обратиться? Ричард все же решил рискнуть.

Подождав, пока орангутаны заснут, и убедившись, что вокруг достаточно темно и заметить его невозможно, Ричард подполз к шалашу сына, присел на корточки около входа и тихо сказал:

— Эдуард, дорогой Эдуард!.. Вспоминаешь ли ты о твоем отце?

Отец-орангутан разлегся на черном дереве, а мать, сидя на земле, следила за их игрой.

В хижине послышалось резкое движение, как будто мальчик подпрыгнул на месте, а следом Ричард услышал глубокий вздох. Может быть, Эдуард подумал, что ему показалось.

Тогда Пальме продолжил:

— Эдуард! Эдуард! Разве ты забыл отца, который так тебя любил, и твою маму Елизавету, и кузину Анну?

Едва он закончил говорить, как сам ужаснулся от произведенного его словами эффекта. Возможно, Эдуарда поразил человеческий голос, которого он так давно не слышал, или он понял смысл сказанных слов, но мальчик вдруг выскочил из своего укрытия, испуская крики ужаса и, как бешеный, начал бегать, бросаясь во все стороны. Его рука сжимала дубину, которой он бил по воздуху, словно стараясь отогнать видение.

Наконец, растерянный, задыхающийся, весь в поту, мальчик бросил дубину, обхватил древесный ствол и, быстро взобравшись наверх, исчез в густой листве.

Эдуард долго не возвращался, и Ричард вынужден был уйти обратно на то место, где он оставил Робина. Он накормил собаку, но сам был так взволнован, что не мог притронуться к еде и не хотел спать.

Теперь, когда Ричард нашел сына, он не желал рисковать — боялся потерять его вновь. Конечно, нужно забрать ребенка у орангутанов. При этом договориться с Эдуардом невозможно, как понял Пальме, попытавшись пообщаться с сыном этим вечером.

После долгих размышлений Ричард разработал следующий план: в одиночку ничего не предпринимать, вернуться в колонию, а потом прийти сюда с большой группой людей, которые смогут окружить хижину Эдуарда и захватить его. План этот был небыстрый, но верный, и Ричард хорошо продумал, как осуществить его, учитывая ошибки прошлой экспедиции.