Юность генерала Ватутина

СВИДЕТЕЛЬСТВО С ОТЛИЧИЕМ

Незаметно пролетели годы учения в Чепухинской школе. Вышел оттуда Коля Ватутин наипервейшим учеником. Другие едва по складам читать выучились да фамилию свою с горем пополам на листке выводят, а он уже не одну толстую книгу одолел. Почерк у Ватутина был аккуратный — залюбуешься. Не раз обращались к нему односельчане с просьбами — кому письмо написать, кому прошение.

И вот спешит он домой с драгоценным документом — со свидетельством об окончании школы с отличием. С отличием! Сам он безмерно рад, рад его успехам и учитель. Вручая своему способному воспитаннику бумагу с затейливыми подписями и печатью, ставил его Николай Иванович всем в пример, хвалил:

— Вот как надлежит учиться!

Заскочил сияющий Николка в хату: «Глядите!» Вытерла тщательно руки о фартук Вера Ефимовна, бережно взяла у сына документ:

— Молодец, Коленька, всем чепухинским нос утёр!

Подошла к божнице, аккуратно пристроила меж двух иконок школьное свидетельство, перекрестилась:

— Может, хоть один в люди выбьется…

— Выбьешься тут, — заходя в хату, ворчит отец, Фёдор Григорьевич. — Видать, и на этот год будет у нас недород…

Потирая рукой спину, сел на лавку:

— Ну-ка, Микола, покажь-ка свой документ…

Молча подержал в заскорузлых руках невиданную бумагу, покачал головой:

— Эх… Что учёному за плугом ходить, что неучёному — разницы нету…

— Как это — за плугом? — негромко спросила мать. — Давеча учитель заходил к нам, говорил, что дальше нашему Коле учиться надо, в Валуйках…

— Оно-то, может, и надо, а за какие шиши? И так еле концы с концами сводим. К тому ж, надо и остальных хоть как-то выучить…

Поднялся отец с лавки, виновато поглядел на побледневшего вдруг сына:

— Так что, прости, Николай Фёдорович, закончились, видать, твои курсы.

Ничего не видя перед собой, глотая слёзы, вышел Коля из хаты, забился в тёмный угол сарая. Он не в силах был понять, что всё это значит.

«Зачем тогда было меня хвалить? Зачем было радоваться моей учёбе? И кому теперь нужна моя бумага с печатью...»

Только поздно вечером, вдоволь наплакавшись, выбрался он из своего убежища. Лёг на телегу, стоящую за хатой, и долго-долго, пока не сморил его сон, глядел на далёкие звёзды…

Два дня ходил Коля сам не свой. Мать, как могла, пыталась утешить его: «Потерпи, сынок, поучишься ещё… Может, не только до Валуек — до самой Москвы доберёшься». Сочувственно поглядывал на младшего брата Павел — уж кому-кому, а ему лучше всех было известно, как хотелось Коле учиться дальше.

Прослышал обо всём и Николай Иванович, зашёл как-то вечером к Ватутиным.

— Фёдор Григорьевич, что ж вы парню дорогу закрываете? Неужто не видите, как он к грамоте тянется?

— Эх, мил человек, ромашка-цветок тоже к небу тянется, да выше берёзы никогда ей не вырасти. Где ж я денег возьму на его ученье? Да и к тому же… — замялся Фёдор Григорьевич, — не с руки мне его отпускать. Двенадцать годов скоро парню — считай что мужик, помощник…

— Эх, Фёдор Григорьевич… — укоризненно покачал головой учитель. — Грех на душу берёте. Да способней его во всей волости — да что там волости! — в уезде не сыщешь. Учиться, учиться ему дальше надо! А что касаемо денег — так я могу маленько помочь.

Услышал со двора этот разговор дед Григорий. Зашёл в хату, закурил, в раздумчивости покачал головой:

— Оно, конечно, хоть и не по карману нам эта затея, а видно, быть по-вашему, Николай Иванович. Нехай он и дальше грамоту постигает. Может, хоть один из ватутинского роду в люди выбьется. Уж мне-то, как никому, известно, как на свете без грамоты жить. Бывало, надумаю я с войны письмо домой написать — хожу-хожу целый день за иным грамотеем, а ему то некогда, то голова у него болит, да ещё потом и заплати ему…

Вбежал тут в хату Николка. Увидев учителя, он сразу догадался, о чём здесь ведётся разговор. С волнением, переступая босыми ногами, оглядел он всех, притих.

— Так что… — дед решительно встал с лавки, положил Николке руку на плечо, — слово моё будет такое: собираться надо Миколе в Валуйки.

Не веря своим ушам, Коля так и присел возле порога…

— Об деньгах, Фёдор, подумаем, — продолжал дед, оборачиваясь к сыну. — То есть, найдём. Маленько я выделю из своего припасу, маленько ещё где пошукаем… А проживать он будет у Силина, у сродника нашего — я с им перебалакаю…

Быстро, в крестьянских хлопотах, промелькнуло лето. И вот запрягает самолично дед Григорий сухопарую лошадёнку, кладёт на телегу два оклунка зерна, деревянный сундучок с салом, закуривает…

— Ну, Миколай Фёдорович, твёрдо ли, мягко ли, а прошу садиться… Довезу, как генерала.

«Генерал Ватутин» радостно вскакивает на телегу, бережно прижимает к груди старую полотняную сумку с тетрадками. Поехали…

С дедом на телеге. Рисунок автора