Приключения на Безымянной реке

— …самопожертвование, — закончил за него Карлик.

— Да отвяжитесь вы от него! — огрызнулся Зикмунд. — Неизвестно, что еще с вами может случиться.

— Конечно, — поддержал Рацек, — с каждым может случиться то, что случилось сегодня с Эмилем.

— Но ведь из-за него мы потерпели поражение! — опять вскинулся Румик.

— Ты в этом уверен? А может быть, вы не победили по другим причинам, которым нет оправдания? Да взять хотя бы тебя, Карлик. Ты же плохо шел. С таким сумасшедшим, неровным темпом в гонках не победишь, заруби это себе на носу.

— Ну вот, теперь очередь дошла до меня! — возмутился Карлик, и у него от волнения даже горло пересохло. — Выходит, виноват я, а не он!

— Я это не утверждаю. Просто объясню тебе ошибку. Я не хочу, чтобы вы смотрели на Эмиля как на единственную причину своей неудачи. Потерял весло — ну, и что дальше? Такие неприятности случались и на крупных гонках. Вот на прошлой спартакиаде, например, одна спортсменка во время соревнований потеряла эстафету в тот момент, когда победа казалась уже делом решенным. А тогда ведь боролись за золотую медаль!

— Верно, — вмешался Аква. — Я собственными глазами видел в кино! Она еще вот так схватилась за голову. — И он, вцепившись в свой колючий ежик, изобразил на круглой физиономии такое отчаяние, что все прыснули со смеху.

— Вот видите, — вздохнул с облегчением Рацек. — А чтобы не было никаких обид, я отменяю гонки. Короче, никто из вас не завоевал права вести лодку впереди. Будете чередоваться.

— Но ведь будут еще гонки! — выпалил Карлик.

— Конечно, только позже. Ну, а теперь вернемся к вашим названиям, — продолжал он и остановил взгляд на Румике: — Слушай, Румик, ведь тебе в голову всегда приходят такие замечательные идеи…

Румик довольно улыбнулся. Глаза у него блестели, словно их только что покрыли свежим лаком. Его черный чуб небрежно свисал на лоб и, казалось, вот-вот размажет этот лак по всему лицу.

— «Альбатрос»! — изрек он и победно посмотрел вокруг. — Альбатрос — это морская птица.

Минуту стояла тишина.

— Да ну тебя! — отозвался Аква, сдвинув брови. — При чем тут какая-то птица?

— Как — при чем? Да альбатрос лучше всех летает!

Виктор вытаращил глаза:

— Вы что, собираетесь летать на лодке?

— А вдруг, — вставил свое слово Ондра, — ведь иным способом им нас нипочем не догнать.

— Хватит! — одернул его Рацек. — С этим все кончено, теперь к делу. Румик предлагает для одной лодки название «Альбатрос». Голосуем!

— Пусть голосует только команда Карлика, — сказал Аква. — Нам нет дела до альбатроса.

— И неизвестно, — добавил Стракош, — кто еще на воде чувствует себя лучше — ваш альбатрос или обыкновенная утка.

— Ну и будьте себе на здоровье утками, — усмехнулся Патичка.

— А почему бы нет? — отрезал Аква. — Мне, по крайней мере, утка тоже нравится.

— Жареная утка — сплошное объедение, — причмокнул от удовольствия Стракош.

А Виктор только зажмурил глаза и на мгновение погрузился в сладкие мечты, представляя себе это соблазнительное блюдо. После этого ему ничего другого не оставалось, как поддержать приятеля:

— Я — за! За! Пусть это будет «Утка»!

Он произнес эти слова таким тоном, будто в самом деле заказывал к ужину утку.

Однако Ондра воспротивился.

— Ни за что на свете! — сказал он. — На какой-то там дурацкой утке я плавать не собираюсь. Голосую против.

Спор из-за утки длился еще некоторое время, но Рацек уже к нему не прислушивался. Он смотрел на ребят и впервые с опаской спросил сам себя: а не слишком ли он поторопился, когда предложил это нелегкое двухнедельное путешествие? Способны ли вообще эти мальчишки договориться между собой? А тем более держаться вместе, стоять друг за друга. Есть ли в них чувство ответственности? А если нет — чья в этом вина?

Он долго стоял погруженный в задумчивость, не зная, как ответить на все эти нелегкие вопросы.

Потом он окинул взглядом Акву и снова почувствовал доверие к ребятам. Рассудительный паренек, ничего не скажешь, хотя и немного медлительный, но это не так уж важно. Его отец уже много лет водит автобус, и у него не было еще ни одной аварии. А парень, кажется, пошел в отца. Такой не подведет.

Или Зикмунд. На него тоже можно положиться. Отец работает в Соколово, в литейном цехе, и сына держит в ежовых рукавицах. Да и не одного его — в семье четверо ребят.

А что делать с этим забиякой Ондрой? Неужели его надо одергивать с утра до вечера? Отец такой замечательный врач, такое золотое сердце. Но на семью, верно, у него времени не хватает. «Ну что ж, значит, мне предстоит вылечить его сыночка от дерзких замашек…»

Отец Карлика — монтажник, вечно занят на работе, а у матери слишком мягкое сердце. Вот парень и вертит ею и своими братьями и сестрами. И так, видимо, это пришлось ему по душе, что он решил командовать где угодно и кем угодно. Трудный орешек, ничего не скажешь…

К этому времени наконец выяснилось, что лодка Аквы получит название «Утка» и что возражения Ондры не приняты во внимание. Снова очередь дошла до второй лодки, И опять Румик настаивал на названии «Альбатрос». Для вящей убедительности он голосовал за это название обеими руками и при этом упрямо кричал: «Да! Да! Да!»

— Я тоже за, — не выдержал Карлик, — но только сделай милость, опусти одну руку, пока я не сделал из тебя и вправду два «голоса».

В этот момент поднял руку и Патичка.

— Хватит! — засиял Румик.

— Нет, не хватит! — Карлик подошел к Франте-Мышке: — Что с тобой? Почему ты не голосуешь?

Франта-Мышка растерянно откинул со лба свои соломенные пряди волос.

— Я же голосую. Я против.

— Почему?!

— Почему… Я знаю разных там птиц, но альбатроса я в жизни не видел.

— Неважно. Я тоже не видел, — великодушно усмехнулся Румик, — зато ясно себе его представляю. Он такой… такой… ну, такой… — И он сделал движение руками в воздухе, будто собирался взлететь на ближайшее облако.

— Ага. Вот теперь мне ясно, — изрек Стракош, сдвинув берет на самую макушку. — В общем, нечто среднее между шмелем и лебедем. Верно?

— С тебя довольно? — осведомился Карлик, просверлив своими глазами-иголочками Франту-Мышку.

Франта кивнул головой, впрочем не совсем уверенно, и поднял руку.

— Отлично! Значит, принято единогласно!

— Как это — единогласно? — запротестовал Рацек. — Ведь еще Эмиль не голосовал.

Карлик обернулся. С минуту он сосредоточенно рассматривал кончики спортивных тапочек Рацека, а потом вскинул голову.

— Эмиль не имеет права голосовать. Мы не хотим принимать его в нашу лодку.

Эмиль помертвел. Теперь он понял, о чем шептались Карлик с Румиком и что имел в виду Румик, сказав: «А я не желаю!»