Creator

Серая неприметная дверь, почти слившаяся в полумраке с безмолвными стенами, слегка приоткрыта. Из-за нее весело доносятся хрипловатые мелодии блюза, дрожащими нотами отскакивающие от пола и потолка.

Гарри бывает здесь редко, но каждый раз у него создается стойкое ощущение того, что он попадает в прошлое: стоит пройти мимо дверей Отдела тайн и свернуть за угол старого зала заседаний, уже много лет переставшего функционировать, как воздух наполняется бравурной ретро-музыкой, запахом пыли, металлическим постукиванием и чем-то еще, разительно отличающимся от современного мира, который, оставшись где-то там наверху, начинает казаться ненастоящим.

Огромное помещение без окон, разделенное на зоны металлическими колоннами и невысокими ограждениями, сумрачно. Шарики света мерцают лишь в самом дальнем углу, отбрасывая резкие тени на стены, сплошь завешанные бесчисленными схемами, малопонятными рисунками и различными мелкими предметами, зачем-то подвешенными на тонких веревочках. Гарри едва не спотыкается о валяющиеся на пороге огромные кубы черного цвета, которые тут же, словно ничего не веся, с легкостью отлетают в сторону, и с недоумением оглядывается. За полгода, что он не заходил сюда, лаборатория, которую Джордж упорно именовал мастерской, претерпела значительные изменения. Создавалось тревожное впечатление, что некий ученый, помешанный на изобретениях, добрался до Выручай-комнаты, да так и остался в ней: всё, начиная от небольшого передвижного столика с грудой отверток и шеренгами мелких склянок с зельями и заканчивая свисавшими с потолка проводами и — Гарри сглатывает — искусственными руками, едва заметно покачивающимися от легкого сквозняка, неясно как оказавшегося под толщей земли, кажется точно выверенным сочетанием всех мыслимых и немыслимых вещей, из которых возможно воплотить в жизнь абсолютно любую задумку.

Хриплое радио словно давится и тут же переключается на следующую песню, бодрым мотивом отбивающую такт под ритм яркого свечения, которое то и дело вспыхивает перед согнувшейся над длинным столом долговязой фигурой. Гарри негромко кашляет и демонстративно стучит по деревянной доске, по неясным причинам парящей в воздухе прямо возле его головы.

— А, Гарри!

Коротко пожав ему руку, Джордж вновь склоняется над овальной сферой, напоминающей крупное яйцо. По гладкой полупрозрачной поверхности то и дело пробегают волны желтоватого света, и Гарри только теперь понимает, что именно под ритм старенького радио, неизвестно каким образом работавшего здесь, и пульсирует «яйцо».

— Только не говори, что Кингсли разрешил тебе разводить здесь драконов.

От особенно громкого припева «яйцо» дергается и угрожающе начинает разливаться красным цветом. Джордж молниеносно дотрагивается палочкой до его макушки, что-то шепчет под нос, и поверхность мгновенно делается матовой и безжизненной.

— С драконами — это к Чарли, — он улыбается краешком рта и небрежно машет рукой в сторону — свисающая с темного крюка ткань мгновенно скользит вниз и с легким шелестом скрывает почти весь стол. — А у меня так, небольшие эксперименты с неживой материей, ничего особенного.

Гарри косится в сторону, где в полумраке чуть виднеются тонкие пальцы, блестящие в неярком свете холодным металлом, а затем вновь смотрит на Джорджа, который кивает на стоящий рядом стул, деловито очищая рубашку и руки от мелких бурых пятен.

— Располагайся.

Насвистывая себе под нос, он убавляет громкость приемника, придвигает к себе второй стул и указывает палочкой куда-то за спину. Из полумрака тут же выплывают две темных бутылки. Заметив, с каким замешательством Гарри оглядывает его мастерскую, Джордж усмехается.

— Да, за то время, что ты провел в командировках, я неплохо здесь обустроился.

— Не то слово, — замечает Гарри, ловя на лету сливочное пиво. — Честно говоря, даже не думал, что ты так быстро…

Он запинается, невольно бросая взгляд на поблескивающие вдали искусственные руки.

— Поднимешься по служебной лестнице? — помогает ему Джордж. — Да брось, старина Кингсли всего лишь дал добро на мои идеи касательно улучшения мастерской, вот я и привел тут кое-что в порядок. Если он хочет, чтобы мои мозги и руки работали на Министерство — что ж, я не против. После всех заказов у меня остается немало времени и ресурсов на собственные идеи, так что я только в выигрыше.

Гарри задумчиво кивает, наблюдая, как Джордж после каждого глотка ставит бутылку на стол, а затем порывисто подхватывает ее и снова сжимает в широких ладонях. Кажется, разговаривая, он находится мыслями в другом месте, а не в собственной мастерской, ставшей, по всей видимости, его вторым домом. Если не первым.

— Кстати, есть пара вещиц и для тебя, — Джордж вдруг оживляется. — Не бузинные палочки, конечно, но тоже кое-чего стоят.

Он рывком ставит уже почти пустую бутылку на стол и направляется к дальним шкафам, на ходу щелкая пальцами — часть светящихся шариков быстро отправляется вслед за ним, освещая дорогу. Гарри хрустит пальцами, невольно вспоминая, как это раздражает Джинни, и наконец решается сказать:

— Я вернулся всего лишь вчера, а уже нахватался разных слухов о твоих странных проектах и необычных изобретениях, которые, несмотря на строгую секретность, будоражат умы всех сотрудников Министерства.

— Потому и будоражат, что абсолютно ничего об этом не знают, — презрительно бросает Джордж, роясь на полках. — На самом деле ничего сверхгениального я не делаю. Основная часть разработок попадает в твой же отдел, просто никто не собирается рассказывать каждому встречному об улучшенном снаряжении мракоборцев, отсюда и слухи. Людей всегда интересовало все тайное и секретное, а уж волшебников тем более.

В ожидании, пока Джордж разберется с ворохом своих же игрушек, Гарри смотрит на стол, где под плотной тканью скрыто «яйцо». Отчего-то внутри стойкое ощущение, что оно живое. Рука невольно дергается, осторожно приподнимая край ткани над овальной выпуклостью. Гарри ожидает чего угодно: пульсацию света или легкую вибрацию, исходящую от этого предмета, который неизвестно по какой причине вызывает в нем такой огромный интерес, однако молочно-матовая поверхность безжизненна, словно кусок мрамора. Лишь что-то неясно мелькает в самом низу, и Гарри, прищурившись и покосившись на Джорджа, который в задумчивости склонился над чем-то возле полки, быстро вынимает из-под «яйца» слегка пожелтевший оборванный газетный листок.

Та самая статья.

На колдографии Гермиона. Стоит в своем рабочем кабинете возле стола и с недовольством глядит в объектив. Оно и понятно — она никогда не любила позировать для журналистов, тем более на работе. Гарри неловко проводит пальцами по краю рамки, отчего Гермиона качает головой и печально смотрит на него.

Джордж чем-то грохает, и он поспешно засовывает листок обратно, стараясь придать своему лицу скучающее выражение. В голове лихорадочной каруселью вертятся вопросы о том, для чего хранить новости годичной давности, тем более такие печальные.

— Кажется, я стал немного рассеянным с этой работой, — пыхтит вернувшийся Джордж, вываливая на стол целую груду одинаковых мелких фигурок, похожих на бронзовые луковицы. — Забыл, куда положил их, представляешь?

— Я бы сам мог здесь потеряться, — замечает Гарри. — У тебя невероятно большая мастерская.

— Даже не представляешь, насколько, — хихикает вдруг Джордж.

Рассматривая прыткие фигурки, демонстрирующие свои умения, Гарри не может избавиться от иррационального чувства неправильности происходящего. Словно что-то беззвучно трясется и рыдает совсем рядом, хотя никаких посторонних звуков, кроме глухого радиоприемника и лязгающих по столу механических ножек, не слышно. Даже извечная увлеченность Джорджа, с которой он рассказывает о новых идеях, пришедших ему в голову, начинает слегка раздражать.

— Чуть не забыл: Джинни приглашала тебя на обед в эту субботу. Придешь?

Джордж осекается, затем проводит рукой по небритому лицу и пожимает плечами.

— Если работы будет не слишком много.

— Хочешь совсем похоронить себя в этих стенах? — Гарри пристально смотрит в темные глаза, которые в полумраке мастерской выглядят почти безжизненными. — Когда ты в последний раз выходил отсюда? Только честно?

Крутанувшись на стуле, Джордж резко поднимается и рывком смахивает слабо шевелящиеся луковички обратно в коробку.

— Тебя Рон с душеспасительными беседами подослал? Если так, то катись к черту, Гарри. Кингсли доволен моей работой, я тоже, так что тема закрыта.

Перемена в его настроении невероятно резкая, словно в теле уживаются одновременно две разные личности. Судорожно передернув плечами, Джордж указывает палочкой на радиоприемник и под громко зазвучавшую тягучую мелодию, отбрасывающую сразу на целое столетие назад, бредет в дальний угол. Гарри еще с минуту молча смотрит на его спину, а затем со скрипом отодвигает стул и направляется к выходу.

Что вообще произошло за эти полгода?

* * *

«Спящая красавица или что пытается скрыть Министерство магии?»

По напечатанным строчкам бегут крохотные лапки, отбивая дробь стальными коготками. Гладкий сегментарный хвостик извивается, огибая пузатую колбу с мутной коричневой жидкостью. Блестящий нос утыкается в красное яблоко и резко дергается. Слышится тонкий взвизг и громкий топоток в обратном направлении.

Мозолистые пальцы подхватывают истошно вопящего мышонка и пробегаются по его отполированным бокам.

Джордж довольно улыбается, глядя, как тощее тельце все еще сотрясается в конвульсиях страха. Этот мышонок сохранил свои воспоминания, свои безусловные рефлексы и условные страхи, выработанные еще при жизни. Даже заключенное в эту искусственную оболочку мышиное сознание помнит, какая мучительная боль наступает при встрече с красными яблоками — Джордж тогда не жалел Круцио.

— Все в порядке, — бормочет он, баюкая мышонка в своих ладонях. — Все хорошо.

Опустив его на пол, Джордж наклоняется к столу и с тоской смотрит на лицо Гермионы, которое мягко улыбается ему в ответ. Он ненавидит эту статью, но в то же время она является отличным стимулом для почти круглосуточной работы над своим, пожалуй, самым главным проектом. Делом всей его жизни.

Опустившись на пол, Джордж откидывает голову назад и прикрывает глаза, чувствуя, как в спину упираются жесткие ручки ящиков в столе. Пол под рукой шершавый и, кажется, очень грязный — на пальцах остаются следы мелкокристаллического песка. Где-то вдалеке скребется мышонок — очевидно, нашел что-то интересное. Из-за постоянного недосыпания и одного коктейля, придуманного им лично, чувства Джорджа обостряются до предела. Временами он будто ощущает себя частью этой мастерской, зная, что и где лежит в каждой конкретной точке его замкнутого мира.

Перед глазами пляшут мерзкие строчки той самой статьи, которую Джордж знает почти наизусть.

«Спящая красавица или что пытается скрыть Министерство магии?

Кингсли Бруствер, Министр магии, являющийся, по слухам, «одним из самых справедливых и достойных» членов волшебного общества, все же не настолько честен и открыт, как того хотели бы многие волшебники. На днях стало известно, что Министерство магии тщательно скрывает небольшое происшествие, случившееся в его стенах. Насколько оно является «небольшим» — судить вам, дорогие читатели.