Без шансов

Невилла начала бить крупная дрожь, и Луна сотворила Согревающие чары, сев рядом с ним. Внезапно замок в деревянной двери щелкнул, и на пороге появился мужчина. Глаза его горели недобрым огнем. Луна тут же вскочила со стула и попыталась спрятать волшебную палочку в карман, но мужчина лишь рассмеялся.

— Магия вне занятий, а, мисс Лавгуд?

— Простите, профессор Румпельштильцхен. Мой друг замерз.

— За волшебство нужно платить, — проскрежетал тот и бросил злобный взгляд на Невилла. — А ты, коли так замерз, можешь отлично согреться, помогая профессору Франкенштейну. Он как раз жаловался за завтраком на отсутствие помощников.

Невилл почти не сопротивлялся, когда профессор Румпельштильцхен поволок его в подземелья, где когда-то располагались владения Северуса Снейпа. Осознание того, во что он превратил собственный мир, полностью лишила Невилла сил и желания бороться.

* * *

Жизнь превратилась в однообразную, беспросветную полосу препятствий, днем наполненную страхом перед экзаменами и напряженными взглядами в коридорах, а ночью — кошмарами. Из всех знакомых Невилла в Хогвартсе учились Луна, Ханна, Эрни, да слизеринцы. Впрочем, у последних теперь не было абсолютно никаких привилегий: буквально на днях Невилл видел, как Нотта, рискнувшего прогулять Заклинания, жестоко наказывала та рогатая ведьма с крыльями. Ее звали Малефисента, и глаза ее при виде корчившегося от боли Нотта горели изумрудным огнем.

Профессор Франкенштейн, который вскоре попросил звать его просто Виктором (в пределах лаборатории, разумеется), оказался практически самым нормальным из всего преподавательского состава. По крайней мере, он не прибегал к пыткам, если студенты давали неверные ответы. И хотя главным его проектом было создание инферналов, живущих без постоянной подпитки магией, Невиллу в его компании было куда спокойнее, чем в присутствии ледяного Локи или коротышки Пингвина, не считавшего зазорным испытывать на учениках яды.

— Мне кажется, сегодня самый подходящий день, чтобы попробовать, — задумчиво произнес как-то Виктор, заметив в очередной раз спустившегося в лабораторию Невилла. — Темный Лорд будет мной гордиться.

Он откинул тяжелый брезент, под которым лежало тело девушки. Серая восковая кожа обтягивала ребра и тускло блестела в свете висящих под потолком волшебных шаров. Шея оканчивалась ужасной зияющей раной. Голова отсутствовала.

— Лица не хватает, — рассеянно отметил Виктор. — Но это мы сейчас исправим.

Он возбужденно кивнул побледневшему Невиллу и поманил за собой в одну из смежных комнат, которую занимали стеллажи, от пола до потолка заставленные человеческими головами. Десятки и сотни бескровных, точно пластиковых, лиц, среди которых Невилл внезапно узнал Рона, Гермиону, профессора МакГонагалл…

— Вот, — Виктор отошел от одной из полок, держа в руках, словно драгоценность, голову Луны Лавгуд. — Кажется, именно она и лежит на моем столе. Прекрасный экземпляр, правда?

— Круцио! — внезапно завопил Невилл, внутри которого все словно завизжало от ужаса и осознания безысходности. — Круцио, круцио!

Тело Виктора корчилось в агонии до тех пор, пока не хрустнули шейные позвонки, финальным аккордом завершив жуткое стаккато ломающихся костей. Но и тогда Невилл по инерции несколько раз прокричал заклинание, прежде чем рухнул на каменный пол рядом с головой Луны. Слезы застилали ему глаза, отчего комната поплыла радужными пятнами.

Невилла согнуло пополам и вырвало. Вытирая лицо рукавом, он внезапно почувствовал что-то твердое в нагрудном кармане рубашки.

Хроноворот. Блестящая насмешка, которая заразила, исковеркала, растоптала его мир.

В приступе ярости Невилл замахнулся и изо всей силы швырнул его в стену. Тонкий звон разбитого стекла эхом прокатился по комнате, а мерцающий песок веером разлетелся во все стороны.

Виктор снова забился в агонии, но с такой невероятной скоростью, что на это было страшно смотреть. Затем он вскочил, побежал спиной вперед и скрылся за дверью. Очертания комнаты смазались, а затем в ней появился Волдеморт, мановением руки расставлявший на полки головы Гарри, Гермионы, Хагрида, кого-то еще, все быстрее и быстрее.

Снова закрутилась разноцветная карусель, и вот уже Невилл в Выручай-комнате, где мрачный незнакомец раз за разом трахает змееподобную женщину, а она изгибается, шипит, обнажая острые клыки, и манит Невилла к себе.

Вот звучит громкая музыка, и Гермиона, очнувшись после укуса вампира, сама набрасывается на кого-то в толпе, время течёт в обратную сторону, а она повторяет одно и тоже действие снова и снова… и снова…

Тело Невилла словно пронизывали обжигающие нити электрического тока. Он уже не разбирал, кто, где и что делает. Лишь изредка мелькала в гуще событий и вероятностей крылатая фигура профессора Снейпа, который качал головой и голосом Луны говорил, что за любое волшебство приходится платить. Затем очертания его менялись, и вот уже мистер Крауч стрелял Авадой в колдуна с рогатым шлемом, а тот покрывался трещинами, словно сам был испорченными песочными часами, и смеялся ледяным смехом Волдеморта.

Самые причудливые и изощренные комбинации всех событий, которые когда-либо происходили под влиянием хроноворота, кружились вокруг Невилла, облизывали острыми, жалящими языками, шептали на ухо его тайные страхи и глумливо хихикали, проникая в самую душу и пожирая последние крохи разума.

Невилл не знал, что на самом деле в подземелье тихо и пусто. Лишь мертвый профессор Франкенштейн и он сам, лежащий на полу и слепо всматривающийся в бесконечный сон, который будет длиться, длиться и длиться, повторяясь каждую секунду до конца его жизни.